Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега» - Николай Иванович Леонов Страница 7

Лавров по-девичьи взмахнул длинными ресницами, чуть улыбнулся и сказал:

— Николай интересуется, есть у вас предложения по вводу нас в окружение Серого?

— Есть отличная версия, но только для одного. — Климов посмотрел на ухо Панина и еле сдержал улыбку. — Для Николая. Ты, Лавров, для моей версии фотокарточкой не вышел. Тебе придется искать подходы к банде самостоятельно. — Климов говорил, а сам думал о другом. Как убедить ребят быть осторожными? Как объяснить, что риск надо свести к минимуму? Что они, ребята, очень нужны живые? Он вынул трубку и стал закуривать.

— Можно посмотреть, Василий Васильевич? — Панин смотрел на трубку, сдвинув белесые ниточки бровей. — Та самая, что от комбрига получили? Да?

— Та самая. — Климов протянул трубку. — Смотри и слушай. — Он заложил руки за спину и стал расхаживать по комнате. — Сейчас стране трудно. Очень трудно, Николай. Новая экономическая политика. Задача — не умереть от голода. Не хватает денег. Не хватает хлеба. Специалистов. Машин. Всего не хватает, и везде идет бой. — Климов замолчал и посмотрел на притихших ребят. — Не хватает людей и знаний. Я плохой начальник уголовного розыска, а оратор — еще хуже. Ты должен понять это сам. — Он смешался и пояснил: — Понять не то, что я плохой оратор, а что именно я тебе втолковываю. Самая большая ценность, какая есть сейчас у большевиков, — это люди. Это ты, Николай, и ты, Михаил. Такие, как вы, необходимы большевикам. Абсолютно необходимы. Люди важнее, чем валюта, чем хлеб, чем машины и прочее. Вы являетесь хранителями своих жизней и не имеете права распоряжаться этим легкомысленно. Ваша жизнь принадлежит партии и народу. Вы выполняете специальное задание партии, и непременным условием этого задания является сохранение жизни Николая Панина и Михаила Лаврова. — Климов тяжело перевел дух и вполголоса добавил: — Кроме того, существую я. С сегодняшнего дня я, боевой командир и большевик Василий Климов, в ваших руках. Если вы ошибетесь, то все, что я в жизни сделал стоящего, будет зачеркнуто. Раз и навсегда. Вашу смерть мне не простят. Никто не простит. И я сам не прощу. — Климов подошел к Лаврову и обнял его за худые плечи. — Вам будет трудно. Чужой мир, чужой язык и обычаи. Много плохих людей.

Лавров сжал руку Климова и сказал:

— Сделаем, Василий Васильевич. Можете не сомневаться. В наши с Николаем планы входит долгая жизнь. До самого коммунизма. — Он встал, вынул из кармана конверт и протянул Климову. — Наши удостоверения и прочие документы. И это еще. — Лавров положил на стол наган. — Нельзя оставлять. Николай, где твоя пушка?

Панин молча положил на стол наган, высыпал горсть патронов и расставил их аккуратным рядком.

Климов вынул из кармана небольшой новенький маузер и протянул его Лаврову:

— Обращаться умеешь?

Ребята как завороженные смотрели на заграничный пистолет.

— Бери, Лавров. Будешь все время иметь его при себе. Это не наган, спрячешь — и порядок. А тебе, Николай, по моей версии, пистолет иметь невозможно. Ты его и видеть-то никогда не видел.

Панин с завистью смотрел на блестящее оружие, потом решительно взял маузер, положил в карман и сделал шаг назад.

— Я отдам, Михаил. Честное комсомольское — отдам. Как будем выходить из дома, так и отдам.

Климов посмотрел на покрасневшего Панина и подумал: «Эх, играть бы тебе еще в солдатики и в казаки-разбойники», а вслух сказал:

— Вот еще пособие, — и положил на стол маленькую коричневую книжку. — Словарь воровского и арестантского жаргона. Составил пристав Попов.

Лавров взял словарь в руки и стал с интересом его листать.

— Николай, — он улыбнулся и посмотрел на приятеля, — знаешь, как ты называешься у жуликов? Кадет.

— Почему кадет? — Панин подошел и потянул из рук Лаврова словарь.

— Кадет. То есть неопытный, молодой сыщик.

Панин заглянул в словарь.

— Неопытный, говоришь. — Он перевернул несколько страниц. — А ты фига, Мишка. Фи-га. — Он сложил кукиш и показал приятелю. — Сыщик. Фига — значит сыщик.

— Хватит баловаться, ребята. — Климов встал и одернул пиджак. — Сидите здесь. Пока на улицу не выходите. Завтра принесу документы, и начнем ввод Панина. А ты, — он повернулся к Лаврову, — думай, как влезать в трактир будешь.

— Я уже кое-что придумал, Василий Васильевич.

— Завтра обсудим. — Климов пошел к двери, на пороге остановился и посмотрел на ребят. Рыжая и черная головы склонились над словарем. Он махнул рукой и вышел на лестницу.

С тех пор прошло больше месяца. Панина ввели в воровскую среду по версии Климова. Лавров вошел сам. Сделал он это быстро и ловко. Уже на очередной встрече с Климовым Панин, блестя хитрыми глазами, сказал:

— Михаил прийти не может, бражничает с Серым. Лучшие друзья, водой не разольешь.

Потом началось ожидание. Через несколько дней раздался телефонный звонок.

— Сегодня ночью. Ювелирный магазин на Житной, — сказал Панин и повесил трубку.

Климов назначил на вечер совещание и, когда все собрались, объявил:

— Сейчас идем в засаду. Домой прошу никого не заходить и без моего разрешения никуда не отлучаться, в отделе остается один Зайцев.

Серый оказался хитрее. Видимо, его наводчик был у магазина и видел, как подъехали сотрудники уголовного розыска, и налетчики не явились. На следующий день Панин рассказал, что Серый ходит злой как черт.

Климов посмотрел на часы и телефон.

Часы тикают. Телефон молчит.

Вчера Серый пытался взять ломбард и попал в засаду. Потерял двух человек и ушел. Дьявольский нюх у этого налетчика. Бандиты появились совсем не с той стороны, откуда их ждали. Завязалась перестрелка. Климов не столько следил за бандитами, сколько разглядывал своих ребят. Все вели себя безукоризненно. Когда стало ясно, что Серый уходит, Володька Сомов по водосточной трубе поднялся на крышу дома, переполз в параллельный переулок и с шестиметровой высоты прыгнул на одного из налетчиков. Свидетеля получить не удалось. Сомов сломал себе ногу, а бандит скончался на месте, не приходя в сознание.

Когда приехали в отдел, Пахомыч, как звали сотрудники богатыря Шленова, погладил гусарские усы и пробасил:

— Не понимаю, чего мы цацкаемся с этими бандитами, ведь известно, где они засели. Айда с утречка в трактир и повяжем голубчиков, а лучше перестреляем, так сказать, в порядке самозащиты.

— Брось чепуху говорить, Пахомыч, — перебил усача Лапшин. — Меня другое интересует: кто получил данные о сегодняшнем налете? Почему мы рванулись без подготовки?

— Данные о налете были получены из управления, — вмешался молчавший до этого Зайцев. — А насчет подготовки — Лапшин прав. На эту банду нельзя идти,