Майкл Грубер - Книга воздуха и теней Страница 70

Но ничего такого он, конечно, не сделал, поскольку был приличным молодым человеком из прекрасной семьи, а не невротиком-художником, как иногда воображал (вот и сейчас; правда, очень ненадолго). Вместо этого он достал телефон и позвонил Глейзеру в Лос-Анджелес. Номер Сидни, конечно, был записан в памяти мобильного телефона, и Глейзер ответил после третьего гудка. Сидни, без сомнения, человек старомодный, но для сотовых телефонов он сделал исключение.

— Альберт! Что-то случилось?

— Нет, с магазином все прекрасно, мистер Глейзер. Тут кое-что другое происходит. Я сожалею, что побеспокоил вас, но мне нужен ответ прямо сейчас.

— Да?

— Ну… м-м-м… это долгая история. Вы можете говорить?

— Да. Я собирался спуститься вниз пообедать, но какое-то время у меня есть. Так в чем дело?

— Хорошо. Это имеет отношение к Черчиллю. К тому, что пострадал при пожаре, и вы просили Кэролайн уничтожить его, помните?

— О, да! И что с ним?

— Я хотел спросить о… ну… остатках. Я имею в виду распотрошенные книги…

Последовала пауза.

— Тебе звонили из страховой компании?

— Нет, это не имеет к ним никакого отношения.

— Потому что… ах… то, что они выплатили, очень далеко от того, что мы могли бы получить на аукционе, и… ах… послушай, Альберт, если они позвонят, если они когда-нибудь позвонят, пожалуйста, отошли их ко мне, понимаешь? Не обсуждай с ними, как уничтожались эти книги или что делала Кэролайн. Вообще не говори ничего. Я имею в виду гравюры и карты, а также корешки. Все это совершенно тривиальные проблемы, но ты же знаешь, как люди из страховой компании…

— Простите… корешки?

— Да. Кэролайн сказала, что у нее есть покупатель, интересующийся корешками, и спросила, можно ли ей снять их, удалить неприятный запах и продать. Я ответил, что она может распоряжаться книгами по своему усмотрению. В наших файлах сделка оформлена письменно. Но главное то, что…

— Простите, мистер Глейзер. Когда это произошло?

— Ох, прямо тогда же, на следующий день после пожара. Она поднялась ко мне и спросила, можно ли ей использовать… м-м-м… остатки, кожу и так далее. Ты же знаешь, что она переплетчик-любитель?

Мэри Пег позвала его:

— Альберт! Спускайся сюда, надо поговорить!

Крозетти прикрыл рукой микрофон и крикнул в ответ:

— Минуточку, ма! Я разговариваю с мистером Глейзером. — И продолжил, вернувшись к разговору: — Да, сэр, мне это известно. Значит, получается, вы продали ей книги?

— Ох, да, все, что осталось, за вычетом карт и гравюр. Насколько мне помнится, она уплатила тридцать долларов за том. Я не видел в этом особого греха. Кэролайн на протяжении нескольких лет делала свой маленький бизнес, приводя в порядок прекрасные переплеты бесценных книг и продавая их декораторам, а те, в свою очередь, продавали их всяким невеждам, чтобы прятали за ними бары со спиртным. Итак, о чем ты хотел спросить?

Крозетти быстренько придумал отговорку и спросил, как ему следует отразить утраченное в результате пожара в их учетной системе, получил короткий ответ и закончил разговор. Он испытывал облегчение и потрясение одновременно: облегчение, поскольку по закону Кэролайн являлась владелицей рукописи, а потрясение — потому что она не разубеждала его, что это дело сомнительное и нечистое. И почему она вообще отдала ему рукопись? Может, она для того и не развеивала его впечатление о незаконности своих действий, чтобы иметь возможность в нужный момент надавить на него и заставить продать бумаги Булстроуду? Бессмыслица… И как ему изложить все это сестре?

Крозетти спустился на кухню и кратко пересказал суть разговора с Глейзером. Как он и ожидал, у Донны возникли те же вопросы, что и у него. Он, однако, оборвал ее, настроенный более решительно — теперь, когда выяснилось, что правда на его стороне.

— Донна, можешь кричать, но это не имеет никакого значения. Фактически я — владелец рукописи Брейсгедла. Кэролайн тут нет, а Глейзер не станет поднимать шум, поскольку он явно облапошил страховую компанию с этими томами. Он, скорее всего, указал их полную стоимость и забыл упомянуть о том, что реализовал карты и вклейки за пять тысяч или около того. Так что с ним все в порядке.

— Ох, не знаю, — сказала Донна. — Страховая компания может заявить, что они владельцы рукописи. Они же уплатили за нее.

— Тогда пусть подают иск! — взорвался Крозетти. — А тем временем, как думаешь, есть шанс получить ее обратно?

— Ты можешь подать иск! — с тем же пылом ответила Донна.

— Дети, — вмешалась в разговор Мэри Пег хорошо знакомым материнским тоном. — Успокойтесь. Если никто ничего не украл, это совершенно меняет ситуацию, слава богу. Почему бы не подождать и послушать, что скажет мистер Мишкин? Теперь меня гораздо больше беспокоит эта попытка похищения. Я хочу позвонить Патти. И полицию, думаю, тоже нужно поставить в известность.

С этими словами она направилась к стоящему на кухне телефону, но не успела набрать номер, как в дверь позвонили. Мэри Пег пошла открывать и впустила очень крупного человека в черном кожаном пальто. У него были коротко остриженные волосы, выражение лица суровое и мрачное. На мгновение Крозетти овладела паника: он подумал, что это один из типов, что напали на него. Однако когда человек приблизился, чтобы представиться, Крозетти увидел: несмотря на суровое выражение лица, он никак не мог быть бандитом, поскольку в его темных глазах светились печаль и мягкость. Он напомнил Крозетти отца. У того тоже было суровое лицо и грустный взгляд.

Мэри Пег сказала, что им всем будет удобнее в гостиной (она имела в виду: подальше от грязных стаканов и витающего в воздухе густого запаха вина). Итак, они оказались среди обшарпанной мебели и безделушек, под знаменитым портретом. Мэри Пег сказала, что приготовит кофе; позвольте, мистер Мишкин, ваше пальто?

Едва они уселись, как Донна продемонстрировала, не теряя времени, что она тут главная. Рассказала, кто она такая, сообщила, что временно представляет семью, и изложила основные факты дела, как она их понимает: ее брат пошел к профессору Булстроуду в уверенности, что тот справедливо оценит рукопись семнадцатого столетия, принадлежавшую брату; Булстроуд пренебрег своей профессиональной обязанностью честно оценить рукопись и фактически солгал относительно того, что она собой представляет и что она способна внести ценный вклад в науку о Шекспире; он приобрел документ у Альберта Крозетти за ничтожную часть его подлинной стоимости — сделка, которую любой суд признает незаконной. И что господин Мишкин намерен предпринять в связи со всем этим?

— Ну, мисс Крозетти, я мало что могу предпринять в связи со всем этим. Видите ли, я пришел к вам под фальшивым предлогом, по правде говоря. Мое личное участие в этом деле вызвано тем фактом, что профессор Булстроуд явился ко мне незадолго до своей трагической гибели и отдал на хранение нашей фирме рукопись, купленную у мистера Крозетти. Еще он хотел получить совет по вопросам интеллектуальной собственности, который я ему и дал. Рукопись была частью наследства, и, когда к нам пришла женщина, объявившая себя наследницей, я отправил ее к представителям соответствующего отдела нашей фирмы. Сам я этим не занимаюсь.

— Тогда зачем вы здесь? — спросила Донна, а когда до нее дошел смысл услышанного, добавила: — И что вы имеете в виду под выражением «женщина, объявившая себя наследницей»?

— Ну, суть вот в чем: выяснилось, что нас обманули. Эта женщина, представившаяся племянницей покойного Мирандой Келлог, сбежала с рукописью. Ее нынешнее местонахождение неизвестно.

— Вы, наверно, шутите! — ахнула Донна.

— Хотелось бы, чтобы это было так, мисс Крозетти. Признаюсь, что случившееся — полностью моя вина. Эта женщина обманула мое доверие, рассказав очень правдоподобную историю, и я отдал ей документ. — Мишкин перевел печальный взгляд на Крозетти. — Вы спрашиваете, зачем я пришел сюда. Скажите, не угрожали ли тем или иным способом кому-то из вас или людям, связанным с вами?

Обменявшись быстрым взглядом с сестрой, Крозетти ответил:

— Да. Совсем недавно двое каких-то типов пытались похитить меня.

— Двое мужчин, один очень крупный, другой поменьше, разъезжающие в черном внедорожнике?

— Да, все правильно. Откуда вы знаете?

— Они напали и на меня на прошлой неделе, пытались украсть рукопись. Я сумел отразить их нападение, но вскоре после этого они или кто-то другой проникли в мой дом, ударили моего помощника и исчезли вместе с рукописью и женщиной, назвавшейся мисс Келлог. Я подумал тогда, что ее похитили, но теперь склоняюсь к тому, что она в сговоре с преступниками. Мне кажется, первое нападение ставило своей целью сблизить меня и эту женщину, усыпить мои подозрения. Или мы имеем дело с двумя разными соперничающими группами. Я рассказываю это, мистер Крозетти, исходя из предположения, что вы знакомы с женщиной, вписанной в записную книжку Булстроуда как Кэролайн Р.