Тобиас Хилл - Любовь к камням Страница 9

В восемь я надеваю спортивную рубашку, джинсы и спускаюсь заплатить еще за один день проживания. Выщербленные каменные ступени холодят ноги. Снаружи здания неоновая надпись гласит: «Туристский отель Синдбад», но когда войдешь в вестибюль, он превращается в скромный Пансийон, и обещанная возможность поторговаться упрощается до трех расценок на доске со съемными цифрами. Во внутреннем дворе бар, где вечером подают пиццу. Сейчас там никого нет. У меня подводит живот от голода.

Я думаю о других дворах, других вечерах. О Синдбаде-мореходе, вручающем роскошные кушанья и золото Синдбаду-носильщику. Рассказывающем ему свои небылицы: «…Я собрал на острове бревна и сучья китайского и камарского алоэ и связал их на берегу моря веревками с кораблей, которые разбились. Принес одинаковые доски из корабельных досок и наложил их на эти бревна, и сделал лодку шириной в ширину реки, или меньше ее ширины, и хорошо и крепко связал их. И я захватил с собой благородных металлов, драгоценных камней, богатств и больших жемчужин, лежавших, как камешки, и прочего из того, что было на острове, а также взял сырой амбры, чистой и хорошей. Затем, поручив себя Аллаху, я спустил эту лодку на реку…»

Привратница, разинув рот, смотрит сериал по телевизору. Увидев меня, улыбается и убавляет звук.

— Привет! Вам, должно быть, здесь нравится.

— Мне подходит ваш пансион. Можно снять номер еще на ночь?

— Конечно.

Говорит привратница по-английски с австралийским акцентом. Ей уже пора узнавать мое лицо, мой голос. Она, несомненно, знает, что за вещи у меня в номере и что я сплю одна.

Я плачу по самой низкой расценке, отсчитываю измызганные лиры. На письменном столе лежит фотография. Молодой человек с бачками улыбается на фоне моря.

— Симпатичный.

— А, это мой парень. Жених. — Привратница придвигает фотографию к себе. — Мы собираемся пожениться. Он очень умный. Сперва я думала, он просто шалопай, но потом он все больше мне начал нравиться, и теперь я люблю его.

Она пожимает плечами и улыбается, глаза ее широко раскрыты. Мне приходится улыбнуться в ответ.

— Поздравляю.

— Чем еще могу служить?

— Я бы не отказалась от завтрака.

— Минутку. — Привратница входит в подсобку. Слышится шипение титана. Возвращается со стаканом яблочного чая и горстью фисташковых орешков.

— Они очень вкусные. И полезные. Меня зовут Кансен.

— Кэтрин.

— И долго вы здесь пробудете?

— Не знаю, право. Спасибо за фисташки и чай. Желаю успеха.

Я кладу орешки в карман и со стаканом в руках возвращаюсь в номер. Портфель и пыльник лежат на полу. Сажусь на кровать, выворачиваю карманы пыльника, открываю замки портфеля и раскладываю все на простыне и двух подушках. Орешки вкусные, я с жадностью съедаю их без остатка. На бумаги падает солнце.

Документов много. Портфель полон заявок на бланках с черным и красным шрифтом, собранных в толстые, перехваченные резинками пачки. Еще одна втиснута в боковой карман пыльника. В главном отделении портфеля лежат сокровища президента компании. Непристойно округлая рифленая серебряная ручка. Телефон «Моторола» с верхом в виде змеиной головы, с отключенным сигналом. Жестяная коробка из-под сигар с погашенным окурком внутри. Использованные конверты.

— Ничего. — Чувствую, как при звуке моего негромкого голоса напрягаются мышцы. — Черт. Черт. Ничего.

Пытаюсь сообразить, чего я ожидала. По крайней мере хотя бы журнал для записей, может быть, адресную книгу. Какие-то данные о женщине, собирающей жемчужины. Вспоминаю папку, постоянно находившуюся у Арафа на глазах.

Постукивая пальцем по сломанным замкам портфеля, я некоторое время думаю, затем снова перебираю бумаги. Под конвертами вклейка из «Плейбоя» с фотографией девушки месяца и мгновенная фотография пяти детей, четырех девочек и мальчика. Улыбающейся женщины с подведенными глазами. Я рассеянно смотрю на нее. Солнце все больше припекает. В номере наверху начинает гудеть пылесос. Время выписки из отеля уже прошло. Я снимаю рубашку, прикладываю одну подушку к стене, перебираю конверты.

Не все они пусты. В двух лежат копии транспортных накладных, правда, заполненных не до конца, вырванных, с печатным текстом на английском, французском, турецком языках. Я разбираю что-то об отгрузке промышленных отходов фирмы по производству ДДТ в одном документе и расписку на пять вещей в другом. Какой-то груз перевозился за плату в пять тысяч швейцарских франков. Кто-то расписался за уплату инициалами «ЕвГ». Пока я читаю эти отрывки, чай стынет на ночном столике.

Все остальное непонятно. Я переворачиваю и встряхиваю портфель. Из него что-то падает, какой-то сложенный вчетверо факс. Шрифт уже тускнеет, я поворачиваю его к свету. Это приглашение на закрытую продажу драгоценностей в Базеле, адресованное президенту «Золотого рога» Арафу.

Название фирмы знакомо. Еще раз перечитываю его. «Граф Шмуке», Музеумштрассе, 3. Я бывала там. Давно, больше года назад, но несколько раз. Это частный аукционный дом, где продаются драгоценности и драгоценные камни. В конце концов, мир камней тесен — даже пугающе тесен. Пытаюсь вспомнить имя и лицо аукционера. Феликс Граф. Молодой человек, стремящийся возглавить семейную фирму. С ровным, как ход швейцарских часов, голосом. Вот бы не подумала, что он имеет дело с такими людьми, как Араф.

Я закрываю портьеры. Уже за полдень. Одеваюсь для выхода на жару: спортивная рубашка и джинсы, сандалии, легкая куртка. В углу комнаты маленькая, с пятнами ржавчины раковина и зеркало. Я закатываю рукава, пускаю холодную воду и умываюсь. Смотрю на себя.

У меня голубые глаза. Здесь, в Турции, взгляд их считается приносящим несчастье. Волосы от солнца становятся белокурыми. Верхняя губа слева слегка припухшая. В пятилетнем возрасте у меня там были наложены швы. Моя мать разбудила меня, чтобы сфотографировать лунное затмение. Подняла к видоискателю «лейки» и шептала мне что-то на ухо. Держала, потом выпустила. Я была еще полусонной, шагнула назад со ступеньки садовой лестницы и упала с высоты восемь футов. Потом я обвиняла Эдит, а она старалась обратить случившееся в игру, в увлекательную историю: «Кэтрин, на тебя подействовала луна! Иди сюда, иди. Моя маленькая луноликая.»

Я помню швы, они мне нравились. На сделанных Эдит фотографиях я широко улыбаюсь, показывая редкие зубы. Из-за швов я простила ее. Они свисали, покрывая язык, словно корни растений.

Седой волос! Поворачиваю голову вправо, и он отчетливо виден под левым виском. Оттягиваю его пальцами, ощущая, какой он грубый. Мой первый седой волос. Я его не выдергиваю.

— Эй! Pardon2.

Кто-то дважды стучит в дверь спальни. Я вытираю лицо простыней, беру портфель с пыльником и открываю дверь, пока уборщица все еще возится со своими ключами. Она злобно смотрит на меня, будто я отняла у нее работу. Прохожу мимо нее и спускаюсь на улицу.

День прекрасный. Ветерок обвевает тенты, воздух пахнет морем, не чистым, но настоящим. Тротуары заполнены туристами. Над ними высится Голубая мечеть. Купола ее растут один из другого, словно бирюзовые луковицы. Мимо пробегают двое мальчишек. Первый подпрыгивает, срывает с дерева листок, второй отдирает веточку. Оба пробираются между туристами, телефонными будками и скрываются.

Я протискиваюсь через толпу к телефонам. Жетоны у меня в кошельке, я кладу их сверху на аппарат. Долго набираю номер, еще дольше жду ответа.

— Guten Tag3.

— Tag. — Переход с турецкого на немецкий приносит какое-то облегчение. — Я хотела бы поговорить с Феликсом Графом.

— Могу я сказать ему, кто звонит?

— Кэтрин Стерн. Надеюсь, он меня помнит. Полтора года назад я купила у него кое-какие документы. Фотографии Burgunderbeute.

— Минутку.

Слышится музыка. Струнный квартет. Моцарт, нечто вроде гимна немецкой Европы. Потом раздается голос Феликса:

— Мисс Стерн! Какая приятная неожиданность. Сколько времени прошло, полтора года?

— Да, полтора.

— Угу. — Пауза. Наши возможности легкой светской беседы исчерпаны. — У вас все хорошо? Может, отыскали свое великое сокровище, своих Trois Freres?4 Был бы рад это услышать.

— Благодарю, Феликс. Продолжаю искать.

— Желаю удачи.

— Спасибо. У меня к вам вопрос.

— Пожалуйста.

— Я звоню из Стамбула. — Жетон проваливается. Опускаю в прорезь еще несколько. — Тут есть одна транспортная компания. Называется «Золотой рог». Она вам знакома?

— Кажется, нет.

Отвечает он слишком поспешно. Слишком равнодушно. Я не отстаю.

— Она имеет дело с антиквариатом черного рынка.

Голос его, не утрачивая ровности, становится холодным.

— Мисс Стерн, я не понимаю, о чем вы спрашиваете. Как вам известно, репутация у нашей фирмы безупречная…

— Я не запомнила вашего телефонного номера. Нашла его на одном приглашении. На закрытую продажу. Адресованном мистеру Арафу, президенту компании «Золотой рог». Вопроса я вам еще не задала. Хотите его услышать?