Нэнси Бильо - Чаша и крест Страница 93

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда мы с Жаккардом Ролином добрались до того места, где Шельда впадает в Лейе. Вот он, город, в котором я должна услышать третье, последнее пророчество.

Гент показался мне ничуть не меньше Антверпена. Въехав в него, мы сразу увидели величественный кафедральный собор, выложенный из серого камня. На кривых улочках то и дело попадались красивые здания: то пышный замок, то великолепное аббатство или старинная ратуша. Но атмосфера в Генте заметно отличалась от атмосферы Антверпена. Если портовый город излучал очарование открытости и радостного процветания, то здесь на лицах прохожих ясно читалось выражение подозрительности и недоверия.

— Это город бунтовщиков и смутьянов, — пояснил Жаккард. — Жители Гента отказались платить императору Карлу налоги: заявили, что не станут раскошеливаться, оплачивая его войны. А как ему без денег управлять империей? Это все здешние бюргеры мутят воду: взбаламутили весь Гент и объявили о его независимости.

В первый раз я слышала, чтобы город восстал против своего монарха. И это город, где Карл родился? Новые вопросы не давали мне покоя, грызли мне душу. Если император не в состоянии править Фландрией, колыбелью династии Габсбургов, как же он управляет огромной, раскинувшейся на пол-Европы империей, да еще готовит вторжение в Англию?

Улица, по которой мы ехали, вела нас к огромной городской площади: я увидела ее еще издалека. Оттуда до слуха нашего доносились какие-то звуки. Вскоре стало ясно: это были крики множества людей, сопровождаемые громким свистом. Народу, похоже, собралось очень много: сотни или даже тысячи людей.

Когда мы подъехали к площади совсем близко, Жаккард выругался. Перед нами, окружая возведенный посередине площади помост, колыхалась густая и плотная толпа. Проехать сквозь это скопище народу не было никакой возможности.

— Гравенстеен расположен как раз по другую сторону этой площади, — сказал Ролин. — Нам надо проехать еще три улицы.

— А что такое Гравенстеен?

— Старинная городская тюрьма, там содержится… поджидает вашего прибытия провидец. До полуночи осталось меньше четырех часов. Необходимо пробиться сквозь эту толпу на ту сторону, да еще нам наверняка придется объяснять, почему это мы спешим прочь, когда все жители Гента собрались здесь… Да уж, задача не из легких.

Он спешился и приказал слугам стеречь лошадей, а мне велел:

— Не двигайтесь с места. Я скоро вернусь, только кое-что разузнаю.

Оставшись одна с молчаливыми слугами, я стала думать о предстоящей встрече с провидцем, которого держат в тюремной камере. Бежали минуты, неспокойное море народу все больше пугало меня. Невольно вспомнилась кровожадная толпа на Смитфилде, радостно глазеющая на то, как горит на костре моя любимая сестренка Маргарет.

Я стала молиться, чтобы Господь дал мне силы выдержать все до конца.

Вернулся Жаккард. Новости, которые он принес, были ужасны. Город действительно отказался платить налоги Марии Венгерской, правительнице Нидерландов и родной сестре императора Карла. Горожане заявили, что не признают власти императора и не обязаны хранить верность монархии; они вспомнили про какие-то полузабытые права прежних времен, которые у них были еще до того, как воцарилась династия Габсбургов. Верхушка города, богатые бюргеры, все как один поклялись сжечь документ, согласно которому город Гент присягнул на верность империи. Верным Карлу оставался только глава городского совета, он-то и хранил этот документ в потайном месте и наотрез отказался отдать его бунтовщикам. Но отцы города устроили судебное разбирательство и осудили непокорного главу совета на смерть. Сегодня на этой площади должна была состояться его казнь.

Жаккард махнул рукой в сторону помоста. Я в страхе зажала ладонью рот. Так вот оно что! Я случайно угадала: толпа собралась, чтобы поглазеть на публичную казнь.

Ролин подтолкнул меня, приказывая идти вперед, в сторону помоста.

— Нет-нет, только не это… — слабо сопротивлялась я.

— Это не займет много времени, главу совета должны казнить до захода солнца, — прошептал он мне на ухо. — И тогда мы сможем быстро попасть в Гравенстеен.

Высокий помост теперь был виден гораздо лучше. По четырем углам его ярко горели факелы. Какие-то люди уже тащили осужденного на помост, и он в страхе молотил руками по воздуху. Отчаянные вопли его мешались с насмешливыми выкриками из толпы. За приговоренным следовал человек с поднятым топором. Это был не профессиональный палач, какого я видела на Тауэр-Хилл. Перед обезумевшими от нетерпения горожанами собирался продемонстрировать свое искусство обыкновенный мясник.

Три раза поднимался и падал его топор, пока голова не отделилась от туловища и душа несчастного не взлетела на небеса.

Но я не отводила глаза и твердо смотрела на жуткое зрелище, хотя беспомощный гнев перед безумием и слепой жестокостью этих людей буквально душил меня.

Я искоса бросила взгляд на Жаккарда. Что и говорить, зрелище его тоже смутило, но отвращения на его лице я не заметила. Для него происходящее было лишь досадным препятствием, которое мешало ему осуществить свою mission apres mort.

На помост вскарабкался по ступенькам какой-то богато одетый бюргер и помахал перед толпой листком пергамента, который был охвачен ярким пламенем. Над растерзанным телом главы городского совета горел документ, где стояла подпись императора Карла. Документ, свидетельствовавший о том, что город Гент присягнул на верность Священной Римской империи.

Довольные горожане пустились в пляс, отовсюду слышалось радостное пение. Мы с Жаккардом проталкивались сквозь толпу, стараясь не вызвать подозрений.

— А вы чего не пляшете? А ну пляшите! — кричали на нас со всех сторон. Я прятала лицо, уткнувшись в плечо Жаккарда. Хоть он был мне и противен, я не могла заставить себя улыбаться этим убийцам.

Уж не знаю, удалось бы нам или нет благополучно пробиться сквозь беснующуюся толпу и вовремя выбраться с этой проклятой площади, если бы вдруг не поднялся ветер.

При первых порывах его Жаккард еще крепче сжал мне руку.

— Это еще что? — удивился он. — Минуту назад небо было чистое. Похоже, сейчас будет гроза!

Я посмотрела на небо. Оно было затянуто тучами, которые мчались с такой же скоростью, как совсем еще недавно наш корабль, на всех парусах летевший к Антверпену. Порывы ветра чуть не сбивали с ног.

Добрые горожане Гента, похоже, тоже заметили быстро надвигающуюся грозу.

— Это кара Божия! — прошамкала какая-то старуха.

— Тише ты! — испугалась другая, стоявшая с ней рядом.

Но и остальные, похоже, тоже были напуганы.

— Теперь можно свободно идти в Гравенстеен, — повернулась я к Жаккарду.

— Гроза, похоже, разразится нешуточная, будьте готовы, — сказал он, в наступившем мраке вглядываясь мне в лицо.

— Я-то готова. Подумайте лучше о себе.

Мы кое-как двинулись вперед. Одной рукой Ролин обнял меня, тесно прижав к себе, а другую выставил вперед, стараясь защититься от резких, бьющих прямо в лицо порывов ветра. Именно так мы и проделали последний отрезок пути: если смотреть со стороны — ни дать ни взять влюбленная парочка, отчаянно пытающаяся поскорей добраться до дому.

Вид Гравенстеена произвел на меня ужасное впечатление. Мне казалось, что я достаточно собралась с духом и подготовилась к тому, что третье пророчество услышу в тюрьме. Но теперь, когда я стояла перед высокой каменной башней с узкими, как щели, окнами-бойницами, от которой куда-то в темноту отходили массивные серые стены, меня снова охватил жуткий страх. Мрачная громада Гравенстеена, казалось, поглотила и уничтожила все: и звезды, и луну в небе, и ветер над землей, и тусклые лучики света, зажженного человеческой рукой. В жизни своей я не видела более мрачного места.

Как только мы с Жаккардом подошли к тяжелым дверям, цепи загремели, двери отворились и из них выскочили двое стражников, которые быстро втолкнули нас внутрь.

— Джоанна, не хотите ли для начала почистить перышки и чего-нибудь выпить? — спросил Ролин, вытирая с лица грязь мокрым носовым платком.

— Нет уж, ведите меня сразу к провидцу, — отрезала я.

— Мне всегда нравились энергичные, страстные женщины, — усмехнулся он. — С такими легче работать, уходит гораздо меньше времени. Но сначала позвольте мне переговорить кое с кем, а вы пока отдохните.

И, не обращая внимания на мои протесты, Жаккард ушел. Меня же отвели в маленькую комнатку, где я кое-как привела себя в порядок, вытерла лицо и руки. Слуга налил мне вина и предложил поесть, но я отказалась. На душе было тревожно. Теперь я оказалась полностью в руках Жаккарда Ролина: меня окружали толстые крепкие стены замка, возвышавшегося посреди мятежного города, который взбунтовался против своего суверена. Какая уж тут еда!