Франк Хеллер - Входят трое убийц

Франк Хеллер

«Входят трое убийц»

Входят трое убийц

Моим ученым друзьям, К. М. и К. X., которые помогли мне решить техническую проблему в этом романе, с благодарностью посвящаю эту книгу

От переводчика

Романы Франка Хеллера — для гурманов детективного и авантюрного романа. Тайна, которая держит читателя в напряжении до последней страницы, изящество и афористичность стиля, блестящие диалоги, обращение к легендарным героям детективного жанра и многое другое превращают их в настоящее интеллектуальное лакомство.

Книги Хеллера изданы на двадцати языках мира, в Швеции его считают «культовым» писателем, его романы экранизируются и инсценируются для театра. Российский же читатель почти не знаком с его творчеством, поэтому краткой биографической справки не избежать, тем более что жизнь Хеллера изобилует такими же необычными сюжетными поворотами, как и его книги.

Гуннар Сернер — таково настоящее имя Хеллера (1886–1947) — был поистине человеком незаурядным. В 15 лет окончив школу, в 23 он уже получил степень доктора философии в Университете в Лунде. Кроме глубоких знаний он был одарен и разнообразными талантами — в частности, способностями полиглота. Перед ним открывалась блестящая карьера ученого. Однако под академической мантией Сернера билось сердце «флибустьера и авантюриста». Он был отчаянным игроком, и эта страсть привела к тому, что, оказавшись в долгах, молодой человек подделал финансовые документы и, спасаясь от правосудия, вынужден был бежать из Швеции. Так прервалась карьера многообещающего ученого Гуннара Сернера и начался долгий литературный путь популярного романиста Франка Хеллера, написавшего более пятидесяти(!) романов, не говоря уже о рассказах, путевых очерках и пр.

Изобретательный мастер замысловатых детективных и приключенческих сюжетов, Хеллер рассыпает на своих страницах блестки остроумия и эрудиции. Он легко переносит читателя из страны в страну (недаром он сам немало скитался по свету): Монте-Карло и Пекин, Минорка и Корсика, Лондон и Копенгаген. Или увлекает нас в путешествие во времени: из эпохи Аттилы в эпоху Марко Поло или Наполеона, судьба которого часто обыгрывается в книгах Хеллера самым неожиданным образом. Ибо нити тайны уводят его героев из настоящего в прошлое, чей мрачный отсвет ложится на события сегодняшнего дня.

Необычны и любимые герои Хеллера — яркие, незаурядные личности, в которых, как и в нем самом, бьется авантюрная жилка. Они проводят собственные детективные расследования и с азартом бросаются в пучину таинственных событий, как амстердамский врач-психоаналитик доктор Циммертюр или члены клуба «Любителей детективов» поэт Эбб, банкир Трепка и историк Люченс. Или просто превращают свою жизнь в сплошное приключение, как alter ego автора, центральный персонаж многих его книг — неотразимый Филипп Колин.

Все это создает неповторимую стилистику книг Хеллера, придает им завораживающее обаяние и аромат. Начав читать один роман, вы дочитаете до последней страницы все его книги…

Юлиана Яхнина

Глава первая

Утро в Ментоне

1

Теплая вода водопадом низвергалась на волосатую грудь, каскады брызг летели на стены, облицованные белой и голубой плиткой. Рука, тоже волосатая, манипулировала краном душа, а гулкий голос с заметным акцентом декламировал немецкие стихи:

Der Tod, das ist die kühle Nacht,Das Leben ist der schwüle Tag,Es dunkelt schon, ich träume…[1]

Тут голос осекся: волосатая рука по ошибке пустила струю ледяной воды и вместо стихов послышался не оформленный в слова вопль. Когда стихи зазвучали снова, они приобрели несколько измененную форму:

Der Tod, das ist die kühle Dusche,Das Leben ist das heiβe Bad,Ich bade mich, ich…[2]

В дверь ванной комнаты энергично постучали.

— Расписаться надо за три заказных письма, почтальон ждет, s'il vous plaît, monsieur![3]

— Распишитесь сами! — по-норвежски крикнул мужчина из ванной комнаты.

— Месье знает, что я не умею писать, — также по-норвежски ответил голос по ту сторону двери.

Дверь открылась, мокрая рука схватила ручку и желтую тетрадь и нацарапала неразборчивую подпись. Тот, кому принадлежала мокрая рука, схватил три заказных послания и, щурясь, прочел их.

Первое письмо было отправлено из Осло. Оно гласило:

Господину Кристиану Эббу, поэту, Ментона, Франция.

В сотрудничестве с издательствами «Петре и Петерсон» в Стокгольме и «Триер и Дельбанко» в Копенгагене мы составили план, который, как мы полагаем, может Вас заинтересовать.

Вам, без сомнения, известно, какого успеха добились некоторые английские и американские издательства в выпуске серий так называемого Crime Club — детективных романов, отбираемых для этой серии истинными знатоками жанра, среди которых мы находим самые известные и уважаемые в этих странах имена. Детективные романы из полупрезираемого жанра превратились в жанр самый модный. Все их читают, все обсуждают.

Мы намерены создать скандинавский Crime Club, в составе руководства которого будут представлены три скандинавские страны.

Вы, дорогой господин Эбб, самый знаменитый из современных норвежских поэтов, ваши песни на устах у всех! Но мы знаем также, что ваши интересы весьма разнообразны: нам рассказывали, что к интересующим вас предметам относятся такие несхожие вещи, как астрономия, гастрономия и детективные романы. Вот почему мы надеемся, что Вы окажете нам честь войти в наш комитет.

Вероятно, одновременно с нашим письмом Вы получите известия от наших шведских и датских коллег, но мы уже сейчас можем назвать Вам имена тех, кому они предложили возглавить комитет. Швеция будет представлена доцентом Арвидом Люченсом, а Дания — директором банка Отто Трепкой.

Два других письма и в самом деле были посланы из Стокгольма и Копенгагена и подтверждали сообщение норвежского издательства.

Из уст поэта Кристиана Эбба вырвался гневный вопль:

— Ах вот что! Они надеются! Люченс! Будто я не помню историю с захоронением в Транефосе! Трепка! Будто я забыл про Наполеона в «Еженедельном журнале». Ага! Они надеются!

И Кристиан начал вытираться так энергично, что казалось, еще немного — и на груди его не останется волос.

— Люченс! Трепка! Всему есть границы! Да, всему есть границы! Похоже, уважаемые издатели об этом забыли!

Движения полотенца слегка замедлились.

— Впрочем, если бы речь шла не о Трепке и Люченсе, дело другое. Люди воображают, будто детективные романы — всего лишь легкое чтиво. Те же самые люди когда-то пренебрежительно морщились, слушая les chansons de geste,[4] а еще раньше — «Милетские истории»![5] Детективный роман — это единственный новый жанр, созданный нашим временем. Мы выразились в нем с такой же полнотой, с какой Ренессанс выразил себя в сонете, а античность — в героических поэмах! Детективный роман подчиняется таким же строгим правилам, как и сонет, и гораздо более строгим правилам, чем героические поэмы, — он не терпит, чтобы в нужную минуту вмешались сошедшие с Олимпа боги! Как хотелось бы мне уметь писать детективные романы. Но я умею писать только стихи…

Полотенце завершило свою работу, Эбб оделся и открыл дверь в соседнюю комнату. В распахнутые высокие окна смотрело темно-синее море, вдоль стен тянулись многочисленные книжные полки; от книг, с двух сторон подпираемых двумя бюстами, ломился и стоявший посреди комнаты письменный стол. Один бюст изображал Будду, второй — Пушана, бога благоденствия. На одной из стен висела коллекция холодного оружия: сабли, рапиры, кинжалы и малайский крис[6] с волнистым лезвием. Схватив рапиру, Кристиан Эбб начал делать фехтовальные выпады. Ничто в его рослой фигуре и красивых резких чертах лица не выдавало того, что жить на берегу моря ему приходится из-за никуда не годных легких. Посторонний, случайно вошедший в комнату, мог бы принять Эбба за молодого студента, столько мальчишества было в его лице под ниспадавшей на лоб светлой челкой. Однако именно Эббу принадлежали полдюжины поэтических сборников, составивших ему славу любимейшего поэта страны, где стихи не только читают, но еще и покупают. Как он сам любил говаривать вечером под хмельком: «Этот дом куплен на существительные, обставлен на прилагательные и приносит прибыль в виде глаголов и наречий». Дом столь необычного происхождения был окружен небольшим садом, где росли мимозы и пальмы, где пеларгонии расцвечивали зеленый фон сочными красками, а по ту сторону низкой каменной ограды слышалось неумолчное дыхание темно-синего моря — моря всех морей, Средиземного…