Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе Страница 10

— Дома?

— Да, здесь.

— А по приходе в храм?

— Он достал его из чемоданчика и положил на стул. И надел только перед тем, как перевоплотиться в Хирама.

— Ему кто-нибудь помогал?

— Понимаю ваш вопрос и отвечу — нет. Никто не помогал. Он один подошел к стулу, где лежал передник. Сам надел его и вышел в нем на мозаичную мостовую, там его символически поразили трое подмастерьев. Потом с престола сошел Досточтимый брат Дин, подошел к нему и прикоснулся к его лбу молотком. И Джон, по уставу, упал.

— Кто накинул ему на лицо передник?

— Не знаю. В это время я пошла в обход вокруг ложи, как мне велели. Я же была Исидой и искала Осириса.

— Еще один вопрос: вы знаете, что означает слово «оратор»?

— Да. Это тот, кто произносит речи перед публикой.

— Разве у масонов есть такая должность?

— Не знаю. Во всяком случае только не в английских уставах. Я предпочитаю следовать «Уставу Усовершенствования».[7]

— А покрывающий и привратник?

— Ах, ну да, такие у нас имеются. Но почему вас это интересует?

— Видите ли, тут все может быть важно… Кстати, вы только что сказали, что ваш муж был человек занятой и много разъезжал. Это правда?

— Правда. Ему особенно нравилось бывать в Азии.

— В Китае?

— В Китае, в Японии, а последнее время и в Бирме.

— По работе?

Элизабет Ливингстон на мгновение задумалась, закусила губу, а потом как-то сухо ответила:

— Я, знаете ли, не была с ним ни в одной поездке.

— Не любите путешествовать? — вдруг удивленно спросил Форбс.

— Нет, конечно, люблю! Но как вам сказать? Джон не хотел смешивать супружескую жизнь и поездки.

— Почему же? — решил уточнить сэр Малькольм.

Госпожа Ливингстон опустила глаза, взглянула на свои туфли и вдруг, метнув огненный взгляд на благородного сыщика, бросила:

— Разве у меня не может быть личной жизни?!

— Ну хорошо, благодарю вас, — сказал сэр Малькольм, вставая. — Если у старшего инспектора нет больше вопросов…

— Только один: кто обставил ваш дом с таким вкусом?

— Отчасти Джон, отчасти я. Мы вели себя совершенно свободно в отношении друг друга и, наверное, поэтому замечательно ладили…

Госпожа Ливингстон судорожно вздохнула и пошла проводить гостей до дверей гостиной, где с ними и простилась.

Уже в вестибюле горничная спросила:

— Когда же нам отдадут тело хозяина?

— Восхитительная женщина, — сказал Форбс, когда друзья снова сели в машину.

— Вы о ком? — поинтересовался сэр Малькольм. — О госпоже Ливингстон или о горничной? Хозяйка очень умная, хотя, впрочем, и горничная задала неглупый вопрос. А теперь в лабораторию Скотланд-Ярда!

И водитель, не мешкая, тронулся с места.

Глава 8

Новое здание Скотланд-Ярда совсем не нравилось сэру Малькольму Айвори. Оно казалось ему слишком современным и чересчур внушительным, и он там всегда ощущал себя неловко. Сыщик скучал по старому, облупившемуся, которое отапливалось с помощью угольной печки и где можно было спокойно посидеть и подумать, не отвлекаясь на тихую нудную музыку, звучащую теперь из каждого угла этого громадного «холодильника».

К счастью, доктор Гарднер оказался на месте. Он числился судебным врачом в Криминологическом центре Большого Лондона и принадлежал к числу светил науки, скрывающих свои незаурядные таланты за невзрачной внешностью.

Лысый, маленький, тщедушный, он к тому же был до того близорук, что в своих очках с толстыми линзами казался не от мира сего — словно только что с неба свалился. Сэр Малькольм ценил его за чувство юмора не меньше, чем за ученость. Доктор Гарднер старался создать у себя на рабочем месте по-домашнему уютную обстановку и установил там чучело аллигатора: с тех пор его кабинет стал больше похож на аквариум.

— Садитесь, сэр Малькольм. Я сам провел вскрытие вашего клиента. А умер он оттого, что надышался парами солей синильной кислоты. Лоскуты атласа, как я понимаю, от масонского передника, прилегавшие к его рту, пропитаны ею насквозь. Такой дозы хватило бы с лихвой, чтобы свалить быка!

— Значит, орудием преступления был передник. А что вы думаете о подпалинах на переднике?

— Мы несколько раз пробовали поджечь лоскут аналогичной ткани с помощью горящего ликоподия, но без всякого результата. Он даже не подпалился! По-моему, часть передника загорелась от свечи красного цвета. На нем остались следы стеариновой кислоты, хотя их пытались соскрести.

— Выходит, — заключил Форбс, — огонь все же попал на передник из трубки с ликоподием.

— Никоим образом! Передник загорелся от свечи.

— А опаленные брови? — спросил сэр Малькольм.

Доктор Гарднер выпятил губу:

— Брови опалило лишь слегка и довольно ровно. То же самое, знаете ли, бывает у женщин, которые предпочитают не выщипывать брови, а выжигать.

— Странно, однако, — заметил старший инспектор.

— Очень интересно, — прибавил благородный сыщик. — В сущности, это подтверждает мои предположения.

Форбсу не терпелось узнать, что имеет в виду его добрый друг, но доктор Гарднер тут же продолжил:

— Кроме того, у вашего клиента на теле имеются маленькие шрамы, очень старые — на уровне левой груди, на правом плече и на затылке. Они полностью зарубцевались. Словом, мужчина был хорош собой, совершенно здоров и наверняка занимался спортом — гольфом или теннисом, поскольку правая рука у него развита больше левой. Вам этого достаточно?

— Все, как всегда, ясно и четко. Благодарю.

И наши друзья направились на четвертый этаж, где размещались кабинеты инспекторов.

— Можно прослушать запись того анонимного звонка? — спросил сэр Малькольм.

Сержант недолго повозился с записывающим устройством — и тут послышался странный металлический голос: «Алло, слушайте внимательно, дважды повторять не стану. В масонском храме святого Патрика, рядом с домом сорок семь по Барнетт-стрит, в Сохо, произошло убийство. Жертва — банкир Джон Ливингстон».

— Осведомитель говорил через специальное устройство, искажающее голос, — пояснил Дуглас Форбс.

— Мужчина или женщина? — спросил сэр Малькольм.

— Похоже, мужчина, хотя точно сказать трудно… — ответил старший инспектор. — Звуковая частота нарушена, и все из-за помех этой штуковины, которую, кстати, можно заказать даже по почте.

— В котором часу была сделана запись?

— Ровно в пять часов пять минут, — ответил сержант. — Видите, здесь отмечено.

— Дуглас, — вдруг сказал сэр Малькольм, — идемте-ка. Наведаемся в Великую Ложу. Эта история с передником кажется мне все более занятной.

Старший инспектор аж подскочил:

— В Великую Ложу… Да вы что!

Когда они прибыли к дому 60 на Грейт-Куин-стрит, Форбса поразила величавость здания, тем более что он рассчитывал увидеть не иначе как подозрительный притон. И страх столкнуться с правонарушителями сменился у него робостью. Поэтому он старался держаться за спиной у сэра Малькольма, глядя, как тот осмелился войти в это здание, словно к себе домой. Служитель указал им на дверь Верховного секретариата.

Национальный секретарь заставил их прождать добрых четверть часа в комнате, украшенной портретами Ее величества королевы и еще какой-то важной особы, не иначе как герцога Кентского, всевластного Великого Мастера. Сидевшие там девицы стучали на пишущих машинках совсем как в обыкновенной конторе, и Форбс, глядя на них, приободрился. Наконец их пригласили войти.

Друзей принял мужчина среднего роста с рыжими бакенбардами, поглощавшими большую часть его полноватого и добродушного лица. Одет он был во все черное, и черный его наряд украшал галстук с гербом Лондонского масонского ордена.

— Входите, господа, присаживайтесь, — жизнерадостно пригласил он. — Мне передали, вы из Скотланд-Ярда. Чем могу быть полезен?

— Господин секретарь, — начал Форбс, — благодарю за оказанный прием. Мы здесь в связи с кончиной одного из ваших, банкира Джона Ливингстона.

— Ливингстона, говорите… В какой ложе он состоял?

— В ложе номер тридцать-четырнадцать, — ответил сэр Малькольм.

Верховный секретарь нажал на кнопку справа на столе. И вслед за тем в кабинет вошла девушка.

— Элен, принесите, пожалуйста, материалы по ложе тридцать-четырнадцать.

— Хорошо, сэр Томас.

Услыхав это имя, сэр Малькольм тут же спросил:

— Вы случайно не сэр Томас Ховард?

— Собственной персоной.

— Я сэр Малькольм Айвори.

Секретарь встал и подал сыщику руку:

— Ах, дорогой друг! Что же вы раньше не сказали? Да и ваше лицо показалось мне знакомым. Я знавал вашего отца, сэра Филипа. Я был тогда совсем зеленый и только собирался войти в этот знаменитый дом. Стало быть, вы по-прежнему помогаете Скотланд-Ярду. Надеюсь, смерть банкира вне всяких подозрений?