Джон Карр - Она умерла как леди Страница 11

Глава 7

Сигара Г. М. погасла. Он недовольно уставился на нее.

— Знаете, — заговорил Г. М., — однажды я говорил Мастерсу…

— Старшему инспектору Мастерсу?

— Да. Я говорил ему, что у него привычка впутываться в самые замысловатые дела, о каких я когда-либо слышал. Похоже, полиция графства Девон ненамного от него отстала. И все же я не знаю. Здесь ощущается холодный рассудок… — Он задумался. — Мне нужны все факты. До сих пор я располагал только кратким отчетом Пола Феррарса, когда мы думали, что это самоубийство. Я хочу знать остальное.

— Может быть, вы расскажете сэру Генри, доктор Кроксли? Вы ведь участвовали в этом с самого начала.

Я охотно согласился.

Если Риту действительно убили, то я испытывал к убийце лютую личную ненависть без всякого христианского милосердия. Я думал и об Алеке, потерявшем сознание в холле. Поэтому я начал с самого начала и изложил историю так же подробно, как на этих страницах.

Хотя повествование было долгим, оно, похоже, не казалось слушателям утомительным. Меня прерывали только дважды. В первый раз это произошло, когда Пол Феррарс пришел заявить права на своего гостя. Г. М. выпроводил его, используя куда более крепкие выражения, чем те, с которыми обычно обращаются к радушному хозяину, но Феррарс только усмехнулся, прежде чем удалиться. Во второй раз миссис Харпинг, моя экономка, подошла по дорожке с колокольчиком в руке, сообщая, что ленч готов.

Миссис Харпинг — личность незаменимая. Она командует нами, лечит нас (есть нечто странное в зрелище двух врачей, послушно глотающих доморощенные целебные средства), стирает наши рубашки и готовит нам пищу. Понадобилась некоторая твердость, чтобы сказать ей, что для ленча под яблоней нужны две лишние тарелки, в то время, когда с продуктами становилось туго. Но я добился своего и закончил рассказ, когда посуду убрали со скатерти.

— Ну, сэр? — допытывался Крафт. — Вас что-нибудь удивило?

Г. М., занятый рычагом управления креслом, покосился на него маленькими проницательными глазками:

— Очень многое, сынок! Во-первых… Но мы пока оставим это. Есть другие, почти столь же интересные моменты. — Он сделал паузу, поглаживая лысину. — Imprimis,[11] ребята, зачем кому-то понадобилось выливать бензин из автомобилей и перерезать телефонные провода?

— Даже если это сделал убийца? — спросил я.

— Даже если это сделал кто угодно. С какой целью? Пытаясь предотвратить выявление преступления, которое никто не должен был считать таковым? Но каким образом? Вы же находились не на Северном полюсе, а менее чем в полудюжине миль от полицейского участка. Предотвратить обнаружение истины было нельзя. Зачем привлекать внимание к возможности какого-то фокуса-покуса в случае очевидного самоубийства но сговору?

— Это мог сделать Джонсон.

— Безусловно. Но я бьюсь об заклад, что он этого не делал.

— А другой момент?

— Часть той же глупости. Как говорит наш друг Крафт, убийца ускользнул после практически идеального преступления. Но потом этот болван подбрасывает оружие на дорогу, где его наверняка найдут. Если только…

— Если — что? Г. М. задумался.

— Я хотел бы услышать еще кое-что об этом оружии. Например. — Он повернулся ко мне: — Когда вы обнаружили, что бензин вылит из автомобилей, вы поплелись пешком в Линком звонить по телефону. Должно быть, вы шли по той же дороге, где мистер Грейндж позднее нашел пистолет. Вы заметили его?

— Нет, но это неудивительно. Я уронил и потерял электрический фонарь Уэйнрайтов, а на дороге было темно.

Г. М. атаковал Крафта:

— Вы отправились туда с отрядом копов в автомобиле. Очевидно, вы включили фары. По вашим словам, вы прибыли около без четверти час. Однако оружие нашли еще позже. Вы тоже его не заметили?

— Нет, сэр, и в этом нет ничего странного. Мы ехали в противоположном направлении, по другой стороне дороги.

Г. М. надул щеки и сложил руки на животе.

— Поймите, я не говорю, что это странно. Все, что мне нужно, — это информация. Далее, записка о самоубийстве. Она у вас при себе?

Крафт достал листок бумаги, лежавший между страницами записной книжки. Как я говорил, это был всего лишь маленький клочок, вырванный из кухонного блокнотика для памяток, с нацарапанным карандашом текстом:

«Джульетта умерла как леди. Никаких обвинений. Я люблю всех. Прощайте».

Г. М. прочитал записку вслух, и мне пришлось прикрыть глаза ладонью. Он печально посмотрел на меня:

— Доктор Кроксли, вы видели это?

— Да.

— Это почерк миссис Уэйнрайт?

— И да и нет. Я бы сказал, что это ее почерк при сильном напряжении эмоций.

— Слушайте, доктор. — Г. М. явно был смущен. — Вижу, вы очень любили эту женщину. Я спрашиваю не из праздного любопытства. По-вашему, миссис Уэйнрайт намеревалась покончить с собой?

— Да.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался суперинтендент Крафт, хлопнув себя кулаком по колену, — но в этом вся проблема. Если эти двое собирались покончить с собой, зачем было их убивать?

Меня это тоже озадачивало. Но Г. М. покачал головой:

— Тут может не быть никакой загадки, сынок. Возможно, они собирались совершить самоубийство, но им не хватило духу. Такое случалось много раз. Тогда появился некто третий, желающий видеть обоих мертвыми, и застрелил их. Только… — Он продолжал хмуриться, барабаня пальцами по записке, словно какая-то тайная мысль беспокоила его, как диспепсия. — Давайте смотреть фактам в лицо. Мы имеем дело с тем, что пресса именует «преступлением из-за страсти». Незачем гадать о мотивах. Кто-то ненавидел либо миссис Уэйнрайт за ее связь с Салливаном, либо Салливана за связь с миссис Уэйнрайт достаточно сильно, чтобы прикончить обоих.

— Похоже на то, сэр, — согласился Крафт.

— Следовательно, нам придется копаться в грязи, хотим мы того или нет. Лично я, — откровенно заявил Г. М., — обладаю грязным умом и обожаю скандалы. По словам доктора, Алек Уэйнрайт считал, что его жена с кем-то путается, задолго до того, как она познакомилась со злополучным Салливаном.

— Она клялась мне… — начал я.

— Да, знаю. Тем не менее мне хотелось бы услышать менее предубежденного свидетеля. Когда мы сможем поговорить с мужем?

— Об этом вам придется спросить Тома. Думаю, не сейчас и, вероятно, не так скоро.

— А вы когда-нибудь слышали что-то о любовных связях миссис Уэйнрайт?

— Никогда.

Г. М. посмотрел на Крафта:

— Как насчет вас, сынок?

Суперинтендент колебался.

— Это не совсем по моей части, но должен признать, об этой леди я никогда не слышал ничего подобного. А в таких местечках слухи распространяются быстро.

Г. М. вернул записку Крафту.

— Нам необходимы женский подход и блаженное женское неведение относительно законов о клевете. Мне бы очень хотелось поболтать с той девушкой. — Он кивнул в сторону дома Молли Грейндж. — Она показалась мне толковой и наблюдательной. Я бы не возражал и против маленькой causerie[12] с ее отцом…

— Мы могли бы зайти к ним сейчас, — предложил Крафт и посмотрел на часы. — День идет к концу, и мистер Грейндж вскоре должен вернуться домой.

Г. М. потянул рычаг управления коляской. Мотор ритмично застучал, и это было слышно на Хай-стрит. Ответ последовал незамедлительно. Уши встали торчком, хвосты задрожали, тела напряглись, и послышался отдаленный лай. Г. М. злобно прищурился:

— Паршивые шавки! Слушайте, сынок, я заявляю протест. Вы можете что-нибудь сделать с этими чертовыми псинами?

Было очевидно, что суперинтенденту Крафту иногда бывает нелегко иметь дело с великим человеком.

— С вами все будет в порядке, сэр, если вы не станете ездить слишком быстро, — отозвался он. — Я предупреждал вас вчера, когда вы описывали круги на лужайке мистера Феррарса…

— Все знают, что я кроткий и добродушный человек, — продолжал Г. М. — Я люблю животных, как святой Франциск Ассизский,[13] да благословит Бог их уши. Но сегодня утром я едва не сломал шею из-за этих преданных друзей человека. Если мне придется разъезжать, как русский великий князь в санях, преследуемый волками, то это не пойдет.

— Я пойду впереди вас и буду отгонять собак.

— Тогда еще одно. Когда мы увидим эту девушку, — Г. М. снова кивнул в сторону дома Молли, — что мы ей скажем? Люди все еще думают, что это было самоубийство по сговору. Мы сообщим, что произошло убийство, или будем прятать этот факт в рукаве?

Крафт почесал подбородок.

— Не вижу, как мы можем скрывать преступление, — сказал он. — В любом случае в среду будет дознание. И если мы хотим выяснить что-то до того…

— Значит, скажем ей откровенно?

— Пожалуй.

Г. М. поехал по садовой дорожке, вполне сносно определяя курс. Грейнджи — отец, мать и дочь — жили в скромном аккуратном доме. Окна гостиной были открыты, и внутри кто-то играл на фортепиано.