Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13 Страница 11

– Вы найдете, о чем поговорить, – жизнерадостно сказал он. – Старые дома и все такое. Кстати, этот дом тоже очень старый, хоть мне как раз и не следовало бы об этом распространяться. Вы простите, я на минутку – нужно проверить, что там с пригласительными (сестра на Рождество решила гулянье устроить). Вас, разумеется, мы тоже ждем в гости. Джулиет хочется чего-то вроде маскарада – чтоб там аббаты, крестоносцы всякие. Короче говоря, наши предки.

– Я полагаю, вряд ли среди ваших предков были аббаты, – с улыбкой произнес археолог.

– Разве что двоюродный дедушка, – рассмеялся лорд, после чего обвел блуждающим взором ухоженный парк перед домом с искусственным прудом, украшенным старой каменной нимфой посередине, к которому вплотную подступала рощица высоких деревьев, сейчас казавшихся серыми, безжизненными и промерзлыми, поскольку суровая зима была в разгаре. – Похолодало-то как! – продолжил его светлость, поеживаясь. – Сестра надеется, кроме танцев еще и катание на коньках, если получится, организовать.

– Смотрите, как бы ваши предки не утонули! – предостерегающим тоном произнес архитектор. – Если крестоносцы явятся в доспехах…

– А, ерунда! Не утонут, – ответил Балмер. – В этом нашем драгоценном озере все равно не больше двух футов. – И одним из своих несдержанных жестов он вонзил трость в водную гладь, чтобы показать, как там мелко. Вода преломила ровную линию трости, из-за чего показалось, будто он опирается на поломанную палку. – Худшее, что может случиться, – это какой-нибудь аббат ни с того ни с сего плюхнется на лед, – добавил он разворачиваясь. – Ну что ж, au revoir[7]. Я дам вам знать, что и как.

Археолог и архитектор были оставлены одни на широких каменных ступенях, оба они улыбались, но независимо от того, насколько общими были их интересы, внешне они разительно отличались друг от друга, а наблюдатель, наделенный живым воображением, мог бы даже сказать, что они являли собою полную противоположность. Первый, некий мистер Джеймс Хэддоу, прибыл сюда прямиком из сонных глубин Судебных Иннов [8], забитых кожаными папками и казенными бумагами, поскольку закон был его профессией, а история – всего лишь любимым увлечением. Помимо прочего он выполнял обязанности юридического советника при имении «Приоров парк». Впрочем, сам он сонным совершенно не казался, а напротив, был очень даже бодр и энергичен. Яркие, проницательные голубые глаза его так и бегали, а рыжие волосы аккуратностью укладки не уступали изяществу элегантного костюма. Второй мужчина, которого звали Леонард Крейн, явился сюда из шумной, почти базарной обстановки конторы строителей и торговцев недвижимостью, расположенной в ближайшем пригороде, которая пригрелась в самом конце ряда хлипких новостроек. Стены в ней были сплошь увешаны яркими чертежами и объявлениями, начертанными аршинными буквами. Но только очень внимательный человек, и то со второго взгляда, мог бы заметить в его сонных глазах проблеск того, что называется зрением, а вот его песочные волосы хоть и были не особенно длинными, удивляли особенной неопрятностью. Очевидная, хоть и грустная правда заключалась в том, что архитектор был художником. Однако одной лишь артистичностью натура его далеко не исчерпывалась, было в нем и нечто, не поддающееся определению, что-то такое, что кое у кого вызывало даже опаску. Несмотря на свою всегдашнюю сонливость, он нет-нет да и поражал своих знакомых внезапной тягой к искусству, а то и к спорту, как будто им овладевали воспоминания о какой-то прежней жизни. Тем не менее в этот раз он поспешил откровенно признаться своему новому знакомому, что ровным счетом ничего не смыслит в его увлечении.

– Не стану прикидываться, – улыбнувшись, сказал он. – Я почти ничего не знаю об археологах, разве что, если человек еще что-то помнит из греческого, это говорит о том, что он изучает старину.

– Да, – не особо приветливо ответил Хэддоу. – Археолог – это человек, который, изучая старые вещи, обнаруживает, что они новые.

Крейн, внимательно посмотрев на него, снова улыбнулся.

– Можно ли из этого сделать вывод, – сказал он, – что что-то из того, о чем мы говорили, относится именно к той категории древностей, которые на самом деле не так уж стары?

Его компаньон немного помолчал, и улыбка на его грубоватом лице слегка потускнела, когда он спокойным голосом ответил:

– Стена вокруг парка действительно очень старая. Ворота в ней выполнены в готическом стиле, и я не заметил следов ни разрушения, ни реставрации. Но сам дом и поместье в целом… Короче говоря, вся та романтика, которой наделяют это место, на самом деле имеет намного больше общего с современной романтикой, едва ли не с романтикой пользующихся нынче спросом дешевых романов. Ну вот, например, само название поместья, «Приоров парк». Тот, кто его слышит, тут же воображает себе мрачное средневековое аббатство, освещенное призрачным лунным светом. Не побоюсь предположить, что кто-то из спиритуалистов уже успел обнаружить здесь призрак какого-нибудь монаха. Но, согласно единственному достоверному источнику, который мне удалось разыскать, место это было названо «Приоровым» по той же причине, по которой какое-нибудь другое деревенское поместье называется, скажем, «Поджеровым» или «Смитсоновым». Когда-то здесь стоял дом некоего мистера Приора, возможно, обычная ферма, которая служила ориентиром для местных жителей. И таких примеров великое множество как здесь, так и в любом другом месте. Взять хотя бы наш пригород. Когда-то это была деревня, и из-за того, что многие произносили ее название невнятно и смазано, вместо «Холинуолл» – «Холиуэлл», нашлись такие романтично настроенные поэты средней руки, которые превратили его в Холи Уэлл, то есть Священный Кладезь (Holy Well), с колдовством, чарами, феями и так далее, придав привкус кельтской мифологии всей округе. В то время как любой знакомый с фактами человек знает, что Холинуолл – это всего лишь Хоул-ин-уолл, то есть Дыра в стене (Hole in Wall), и название это своим появлением, скорее всего, обязано какому-нибудь пустяковому происшествию. Это я и имею в виду, когда говорю, что мы чаще обнаруживаем не старые вещи, а новые.

Однако Крейн, кажется, уже несколько утратил интерес к этой небольшой лекции о старине и новизне, и причина его невнимательности вскоре стала понятна, вернее даже очевидна. Сестра лорда Балмера, Джулиет Брэй, медленно направлялась через лужайку к дому. Рядом с ней шел некий джентльмен, за ними следовали еще двое. Надо сказать, что юный архитектор в ту минуту пребывал в том не поддающемся логическому анализу состоянии, когда трое ему были предпочтительнее, чем один.

Мужчина, идущий рядом с леди, был не кем иным, как знаменитым князем Бородино, слава которого была, по крайней мере, не меньше той, которую положено иметь любому высокопоставленному дипломату, действующему в интересах того, что именуется «тайной дипломатией». Сейчас он объезжал различные английские поместья, и что именно делал он для дипломатии в «Приоровом парке», было покрыто такой тайной, что ему позавидовал бы любой дипломат. Первое и самое очевидное, что можно сказать о его внешности: он выглядел бы настоящим красавцем, если бы не был совершенно лысым. Впрочем, утверждение это тоже можно назвать чересчур прямолинейным. Ибо, как фантастически это ни звучит, правильнее сказать, что видеть растущие волосы на его голове было бы не менее удивительно, чем видеть их на бюсте какого-нибудь римского императора. Он был высок и одет согласно моде на зауженные талии, что в значительной степени подчеркивало его склонность к полноте. В петлицу у него был вставлен красный цветок. О двух джентльменах, идущих позади, можно сказать, что один из них тоже был лысым, хоть облысение его было не таким полным и более ранним, поскольку вислые усы его еще сохранили пшеничную желтизну, а взгляд, если и казался тяжелым, причиной тому была не старость, а некоторая апатия. Это был Хорн Фишер, и, как обычно, на любые темы он разговаривал спокойно и даже лениво. Его спутник являл собою фигуру более яркую, и даже более зловещую, и весу ему придавало то, что он был самым старым и самым близким другом лорда Балмера. Все называли его просто мистер Брэйн, но за этой суровой простотой крылось осознание того немаловажного факта, что некогда он служил судьей и полицейским чиновником в Индии и что у него имелись враги, которые те меры, которыми он боролся с преступностью, ставили в один ряд с самими преступлениями. Внешне он походил на обтянутый коричневой кожей скелет, с темными глубоко посаженными глазами и черными усами, скрывавшими выражение рта. Хоть он и производил впечатление человека, окончательно лишенного здоровья какой-нибудь страшной тропической болезнью, движения его были намного более оживленными, чем у его вялого спутника.

– Решено! – с великим воодушевлением объявила леди, едва приблизившись на расстояние достаточно близкое, чтобы слова ее были услышаны. – Всем нужно быть в маскарадных костюмах и на коньках, хоть князь и говорит, что одно с другим не вяжется. Но ничего. Скоро начнется мороз, а у нас в Англии это редкость, так что такой шанс упускать нельзя.