Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы Страница 12

— Элен была очень красива и знала это. Она очень, очень гордилась своей фигурой. Она любила фотографироваться и любоваться на себя в зеркало. Уж я-то знаю. В ее комнате было зеркало в полный рост, и несколько раз я замечала, что она… ну, в общем, она гордилась своей фигурой.

— А что вы там сказали насчет зеркала? — переспросил Мейсон.

— Она довольно часто стояла перед ним и любовалась собой.

— А вы откуда знаете?

— Ну, мне доводилось иногда открывать дверь и входить в ее комнату, и я заставала ее перед ним.

— Вы хотите сказать, что она любила наряжаться и любовалась в зеркале собой и своими туалетами?

— Вся ее одежда была размером не больше почтовой марки, — улыбнулась миссис Кемптон.

— Она была обнаженной? — спросил Мейсон.

— Нет, не обнаженной. Но эти ее купальники… Ей нравилось взять два или три квадратика ткани и так их закрепить на себе, что они превращались в миленький купальник. Конечно, не особенно-то в нем станешь купаться, да и носить долго не сможешь.

— А на яхте она их надевала?

— Иногда.

— И при посторонних?

— Ну, во всяком случае, при тех, с кем она была знакома. Она не была… нет, скорее я бы выразилась так — для Элен не была характерна чрезвычайная скромность. Она была девушка без предрассудков и очень любила загорать. У нее было прекрасное тело — мне не доводилось видеть ничего подобного. Она загорала до тех пор, пока не покрывалась ровным бронзовым загаром.

— Если не считать, разумеется, следа от купальника? — спросил Мейсон.

— Это как раз беспокоило ее больше всего: чтобы у нее не осталось белых полосок на теле. Нет, мистер Мейсон, на крыше у нее было место, где она обычно загорала, и загорала она совсем обнаженной. Она хотела, чтобы у нее был равномерный загар по всему телу. Я думаю даже, что она больше гордилась своим загаром, чем своими… ну, в общем, своими формами. А формы у нее были в полном порядке — все как полагается.

— Не находите ли вы весьма странным, что такая девушка покончила жизнь самоубийством?

— Это в высшей степени странно.

— Где находились вы, когда произошло самоубийство?

— Я была на борту яхты.

— На той самой яхте?

— Да.

— Я хотел бы знать об этом подробнее. Что вы можете мне рассказать?

— Я расскажу вам все, что вспомню. Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он всегда брал с собой в путешествия Элен и очень часто меня.

— Кто следил за домом, пока вас не было?

— У нас был целый штат прислуги, приходившей днем. Я осуществляла общий надзор и руководила ими. Кроме того, я следила за порядком на яхте, и поверьте, мистер Мейсон, это работенка не из легких. Пусть на вашей яхте даже все моряки мира надраивают все до блеска снаружи, но вот внутри, в каютах, и в… Ну, короче говоря, приборка, вытряхивание пепельниц, выметание мусора, который остается в кают-компании после круиза. Окурки, рюмки, пустые бутылки из-под виски и все такое. Это была тяжелая работа.

— Вам кто-нибудь помогал?

— Нет. Я управлялась с этим сама. Вы, разумеется, понимаете, что даже на большой яхте не так уж много места и нет возможности брать на борт большой штат прислуги, особенно женщин. Мужчины могут спать все вместе в одном помещении, но с женщинами по-другому. У каждой из нас должна быть отдельная каюта.

— Ну хорошо, давайте вернемся к событиям того дня.

— Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он отдал по телефону необходимые распоряжения, и яхта была наготове. Он собирался отплыть в два часа дня, но его задержали какие-то неожиданно возникшие дела, и он не смог прибыть на яхту раньше пяти часов. Но в это время разразился один из этих ужасных ураганов и для небольших судов вывесили штормовое предупреждение. Мистер Эддикс тем не менее приказал выйти в море.

— Что случилось потом?

— Ну, начался настоящий шторм. Мы в конце концов вынуждены были лечь в дрейф и переждать его. Мы не смогли добраться до Каталины раньше следующего утра.

— Теперь вот какой вопрос: вы добрались до яхты на машинах?

— Да.

— Вы приехали туда с мистером Эддиксом?

— Да.

— И Элен приехала вместе с вами?

— Нет, она выехала… О, ну я не знаю точно, примерно на час раньше. Она отправилась туда на спортивной машине с откидным верхом и поднялась на борт одна. Ей нужно было что-то напечатать. Именно этим в первую очередь и была вызвана задержка. Возникли какие-то неотложные проблемы, и мистер Эддикс надиктовал ей целую кучу бумаг — мне кажется, речь шла о каких-то соглашениях и конфиденциальных письмах к ним.

— Продолжайте.

— Ну, она отправилась на яхту. Мистер Эддикс задержался, чтобы подготовить еще какие-то документы, затем мы отправились вместе с ним.

— На борту были посторонние?

— Нет. Мы собирались взять на борт несколько человек на Каталине, но при отплытии на яхте была только команда, Элен и я.

— Когда вы видели Элен в последний раз?

— В тот день… подождите-ка минуточку… я ее не видела. По пути туда мистер Эддикс решил внести какие-то изменения в письмо или договор, или что там он ей дал, — в общем, как только мы поднялись на борт, он прошел прямо в ее каюту. Он диктовал ей там в течение… ну, я не знаю точно… примерно с полчаса.

— Откуда вы знаете, что он диктовал что-то?

— Я слышала его голос. Каюта Элен находилась рядом с моей. Они были соединены общей душевой. Я припоминаю, что пошла умыться, и слышала, как мистер Эддикс диктует. И, очевидно, он не полагался на стенографическую запись, а диктовал прямо на пишущую машинку, потому что я слышала, как он диктовал, а Элен стучала на машинке.

— Что произошло потом?

— Там есть гавань и внешний рейд. Мы отплыли, но на море ужасно штормило, и мистер Эддикс приказал переждать на внешнем рейде, пока не стихнет ветер и море не успокоится. Но оно не успокоилось. Мистер Эддикс позвонил своим друзьям на Каталину. Те не могли больше ждать. Яхта мистера Эддикса — это большое морское судно, на котором можно отправиться даже в кругосветное путешествие, так что он решил выйти в море и идти средним ходом.

— Сколько времени он диктовал?

— Я полагаю, до тех пор, пока качка позволила Элен печатать. Это было ужасно.

— Вы слышали, чтобы он диктовал уже после того, как яхта вышла в море?

— О да.

— И долго это продолжалось?

— Не могу вам сказать. Моряк из меня никудышный. Я пошла спать.

— Спать? — переспросил Мейсон.

— Да. У меня есть таблетки, которые я обычно принимаю в сильную качку, и они прекрасно помогают, но от них хочется спать… Я…

— Вы не ужинали в тот вечер?

— Ужинала? Боже мой, конечно, нет! Я очень плохо себя чувствовала, но потом подействовало лекарство, и я отправилась спать, и думаю, что проснулась не раньше чем в полночь. Погода была по-прежнему скверной. Я приняла еще одну таблетку и заснула, и примерно… ну, точно я не могу сказать… примерно часов в семь или восемь утра проснулась и обнаружила, что на море спокойно. Мы в тот момент уже подходили к острову.

— И что было потом?

— Ну, вскоре после этого мы как раз и обнаружили, что Элен пропала. Мистер Эддикс спустился в ее каюту и… Ну, я полагаю, остальное вам и так известно. Постель ее так и осталась неразобранной.

— Ее не могло случайно смыть за борт волной? — спросил Мейсон.

— Да, конечно, могло.

— Она могла, вероятно, выйти на палубу?

— Она могла… Но сильно штормило, и, пока мы не легли в дрейф, была сильная качка. Сама-то я была внизу, в своей каюте, но потом матросы мне рассказывали. Я думаю, что волны захлестывали палубу. В проливе вообще сильно штормит.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — теперь вот что — Элен вела дневник. Вы об этом знали?

— Да.

— Так вот, — сказал Мейсон, — у меня четыре тетради этого дневника. Пятая тетрадь пропала. Элен должна была начать ее примерно недели за две до своего исчезновения. То есть четвертая тетрадь кончилась ровно за две недели до смерти Элен. Как вы считаете, могла она бросить вести дневник?

— Нет, я абсолютно уверена в том, что она не бросила. У нее была сумка, и она обычно носила в ней дневник с собой. Я помню, пыталась как-то ее образумить.

— Но почему? Что плохого в том, что она вела дневник?

— Да нет, ничего такого нет, если человек просто записывает коротенько — где они были, что делали или что-нибудь в этом роде. Но Элен была так увлечена своим дневником, она тратила на него часы напролет. Часы, которые она могла провести более разумно — например, общаясь с другими людьми.

— Вот это меня как раз особенно интересует, — сказал Мейсон, — об этом я хотел бы знать подробнее. Кто были ее друзья?

— Мистер Мейсон, мне кажется, у нее их вообще не было.

— Тогда для чего она так тщательно следила за своей внешностью, добивалась такого превосходного загара?

— Она была честолюбива. Она хотела отправиться в Голливуд и стать актрисой и думала, что рано или поздно у нее появится такая возможность благодаря знакомствам мистера Эддикса.