Найо Марш - В мишуре и блестках Страница 12

— Я нашел его на полу в вашей комнате, сэр. У двери, сэр. Я подумал, может быть, что-то срочное, — повторил Молт.

Глава 3

Счастливого рождества!

Полковник Форестер развернул послание — и сцена повторилась: полковник, как и его племянник совсем недавно, замер. Несколько секунд он стоял неподвижно, с ничего не выражающим лицом. Затем заметно порозовел и обратился к Хилари:

— Сынок, можно с тобой поговорить? — У старика слегка дрожали руки.

— Да, конечно… — начал Хилари, но его тетка громко перебила: «Нет!»

— Тру, уж позволь мне…

— Нет. Если и ты стал «объектом», — сказала она, — я хочу знать, в чем дело. Я сказала…

— Я слышал. Нет, Тру. Нет, дорогая. Это неприлично.

— Чушь. Род, я настаиваю… — Она резко замолчала, а потом совершенно иным тоном произнесла: — Сядь, Род. Хилари!

Хилари быстро подошел к дяде. Вдвоем они усадили его в ближайшее кресло. Миссис Форестер сунула руку в карман пиджака полковника и вытащила маленький пузырек.

— Бренди, — приказала она, и Хилари метнулся к подносу, оставленному Мервином на столике.

— Мотор у него, бывает, барахлит, — пояснил мистер Смит для Трой.

Он прошел в дальний конец комнаты и открыл окно. В гостиную ворвалось дыхание зимы, иголки на елке дрогнули, ветвь для поцелуев начала тихонько кружиться.

Полковник Форестер сидел закрыв глаза и часто дышал.

— Я отлично себя чувствую, — прошептал он. — Не надо поднимать шума.

— Никто и не поднимает шума, — сказала его жена. — Можете закрыть окно, Смит, будьте любезны.

Крессида, на которую напал продолжительный и очень явственный приступ дрожи, пробормотала, обращаясь к Трой: «И на том спасибо». Трой ее проигнорировала.

— Уже лучше, — произнес полковник, не открывая глаз. Хилари и миссис Форестер отступили на несколько шагов от кресла.

Мизансцена надолго запечатлелась в памяти Трой — памяти художницы: старик с закрытыми глазами и прерывистым дыханием, элегантный Хилари в сливовом бархатном пиджаке и с встревоженным выражением лица, эффектно раскинувшаяся в золоченом кресле Крессида с недовольной миной, миссис Форестер, наблюдавшая, сложив руки, с расстояния полутора шагов за мужем, и старичок-простачок в изысканной домашней куртке, прогуливающийся вокруг елки.

Пышность обстановки и по старинке сдержанные позы персонажей, никогда не забывающих о приличиях, казалось, сошли с полотна какого-нибудь художника прошлого века, Орчардсона, например, или даже достопочтенного Джона Колье. За названием тоже далеко ходить не надо было. «Письмо». Оно лежало там, где его обронил полковник, на ковре, точно посередине, и составляло центр композиции.

И словно для того, чтобы придать окончательную законченность этому безнадежно устаревшему сюжету, мистер Смит замер на месте, а миссис Форестер, Хилари и Крессида повернули головы и посмотрели туда, куда смотрел он, — на белый конверт на ковре.

И тут живая картина рассыпалась. Полковник открыл глаза. Миссис Форестер сделала несколько шагов и подняла письмо.

— Тетя Трах!.. — протестующе начал Хилари, но взгляд тетки заставил его умолкнуть.

Письмо упало текстом вниз. Миссис Форестер перевернула листок, прочла и — как жалко выглядят старики в таких случаях! — покраснела до корней волос.

— Тетя Трах?..

Рот миссис Форестер захлопнулся, как капкан, и лицо приобрело странное выражение. «Гнев? — подумала Трой. — Да, конечно, гнев, но и что-то еще. Неужто затаенная радость?»

Миссис Форестер, не говоря ни слова, протянула письмо племяннику.

Пока Хилари читал, брови его медленно ползли вверх. Он открыл рот, закрыл, перечел послание и вдруг, к великому изумлению Трой, издал сдавленный звук и прикрыл рот рукой. Вытаращив глаза, он уставился на свою тетку, с явным усилием сохраняя сдержанность.

— Это… — голос его подрагивал, — нет… я хочу сказать… полнейший абсурд. Моя дорогая тетя Трах!

— Не называй меня так! — заорала тетушка.

— Простите, мне очень жаль. Но я всегда вас… Ох, да! Понимаю.

— Род, тебе лучше?

— Со мной все в порядке, спасибо, Тру. Занесло немножко, бывает. Но… это тут ни при чем, уверяю тебя. Хилли совершенно прав, дорогая. Полнейший абсурд. Конечно, я страшно возмущен из-за тебя, но, знаешь, это просто глупо.

— Я не знаю. Возмутительно? Да. Глупо? Нет. Этого человека следует высечь.

— Конечно, ты права. Но я не слишком горазд сечь, Тру, ты знаешь, и в любом случае, неизвестно, кого пороть.

— Надеюсь, скоро выяснится кого.

— Разумеется, но это уже другой разговор. Нам с Хилли нужно обстоятельно побеседовать.

— Все, что тебе нужно, — лечь в постель.

— Что ж… возможно. Завтра я хочу быть в отличной форме. Но… мы ведь собирались наряжать елку, а как же без меня?

— Не валяй дурака, Род. Я вызову Молта. Он и Хилари помогут…

— Не хочу ни Хилари, ни Молта. В них нет нужды. Если желаешь, я задом наперед поднимусь по лестнице. Не начинай, Тру. — Полковник Форестер медленно поднялся и отвесил легкий поклон Трой. — Прошу простить, я вел себя как последний зануда.

— Вы никогда не бываете занудой.

— Какая вы милая. Спокойной ночи. Спокойной ночи, Крессида, дорогая. Спокойной ночи, Берт. Ты готова, Тру?

«Все-таки он в доме хозяин», — подумала Трой, провожая взглядом полковника и его жену, удалявшихся под руку. Хилари последовал за ними.

— Ну прямо как в кино, — заметил мистер Смит.

Крессида вылезла из кресла.

— Все просто двинулись на Форестерах, — пожаловалась она, — и никто не вспоминает, что оскорбили меня. Нам не позволили узнать, в чем дело. Ну понимаете, что было написано в той записке. Вряд ли тетю Тру обозвали «порочной женщиной», такое невозможно. Или возможно?

— Нет, — ответил мистер Смит, — у проекта никаких шансов выжить на рынке.

— Я иду спать. — Крессида лениво поволоклась к двери. — Мне надо переговорить с Хилари. Думаю, встречу его наверху. Спокойной ночи, миссис Аллейн.

— А как же елка? Не станем наряжать?

— Хилари нарядит, когда вернется. В конце концов, сейчас еще не поздно. Спокойной ночи, мистер Смит.

— Бай-бай, красавица, — отозвался старик. — Не о чем беспокоиться. Мало ли чего бывает, нам-то что за дело, правда?

— Мне есть дело, понимаете? — возразила Крессида и вышла.

— Великолепна! — заметил мистер Смит и налил себе выпить. — Могу я предложить вам что-нибудь, миссис А.?

— Не сейчас, спасибо. Вы думаете, что все это не более чем возмутительный розыгрыш?

— А, поговорить неймется. Что я думаю? Не сказать, чтоб это был обычный розыгрыш, но в некотором роде… — Он умолк и в упор уставился на Трой своими проницательными глазками. — А что это вас так разобрало? — Ну, я…

— Ага! Вас тоже почтили вниманием, да?

— Записок я не получала.

— Тогда что же?

— Ничего особенного, — сказала Трой, помня об обещании, данном Мервину, и желая, чтобы мистер Смит был менее проницательным.

— Не хотите болтать? — усмехнулся он. — Дело ваше, конечно, но если б я был на вашем месте, то рассказал бы Хилари. Ну ладно. Я порядком утомился сегодня и не прочь соснуть часок-другой. — Он отхлебнул из бокала. — Отличная штука, но впереди меня ждет кое-что получше.

— Правда?

— Мой коктейль на ночь. Знаете какой? Ячменная вода. Ей-богу. Ячменная вода с лимоном. Всю жизнь принимаю ее на ночь. Пойло как раз по мне и полезно для здоровья. Илли велел этому ходячему привидению смешать коктейль в нужной пропорции.

— Вы имеете в виду Найджела?

— Точно. Бледнолицее чудище.

— Каково ваше мнение о здешнем антураже, мистер Смит?

— Чего-чего?

— Об обстановке здесь, в Холбердсе.

— А, понял. Да как сказать, непривычно. С какой стороны ни посмотри, а все равно чудно. Но ведь Илли тоже в некотором роде чудак. Ему нравится. И заметьте, если бы он запустил в дом банду воров и фальшивомонетчиков, или сутенеров с жуликами, или еще кого того же пошиба, я бы не спустил ему. Но убийцы, если они убили разок, по случаю, — дело другое.

— Мой муж согласен с вами.

— А уж кому знать, как не ему, правда? Хотя Альф Молт не согласится с таким приговором. Отнюдь.

— Думаете, он не доверяет здешней прислуге?

— На дух не выносит, если вы простите мне такой оборот речи. Он из той породы людей, что любит, чтобы все делалось очень, очень правильно и пристойно. Уж так он устроен, наш Альф Молт, денщик, суперсноб. Я-то знаю. По родителю своему сужу. Может, он и не достиг высот Молта, но был слеплен из того же теста. «Отбросы общества», так он их называет. По своей воле он бы и близко к таким не подошел, но полковник для него все равно что Господь Всемогущий. По крайней мере, он разницы не видит.