Эдогава Рампо - Демоны луны Страница 13

Никто не спешил первым нарушить молчание. Неяркое пламя свечей озаряло лица моих сотоварищей; черно-багровые пятна теней исказили их до неузнаваемости, и знакомые черты были настолько застывшими, неподвижными, что я содрогнулся.

Но вот наконец Т., коего мы избрали в тот вечер рассказчиком, откашлялся, (Т. был принят в наше общество недавно.) Он выпрямился в кресле и заговорил, устремив взгляд на пляшущий огонек свечи. Лицо его было испещрено тенями и, видимо, оттого несколько напоминало лишенный плоти и кожи череп; нижняя челюсть с каким-то унылым однообразием дергалась вверх и вниз при каждом издаваемом звуке, что придавало Т. сходство с жутковатой марионеткой…

— Лично я полагаю себя совершенно нормальным, — сказал Т. — Да и никто ни разу не усомнился в ясности моего рассудка. Впрочем, предоставляю судить об этом вам… Может быть, я и впрямь не в своем уме. Или, по меньшей мере, страдаю нервным расстройством. Как бы то ни было, должен признаться, что факт человеческого существования всегда вызывал во мне непонятное отвращение. Боже, до чего же скучна эта штука — жизнь!..

В юности я развлекался как мог, предаваясь обычным людским страстям, но — увы! — ничто не могло рассеять моей тоски. Напротив, мне становилось все безрадостнее и скучнее. Неужели для меня не осталось ничего интересного?.. Эта мысль терзала меня неотвязно. И вот весь свет опостылел мне. Я просто умирал от хандры. Прослышав о чем-то новом и необычном, я, вместо того чтобы погрузиться в неизведанное без оглядки, начинал прикидывать и примерять, раздумывать и сомневаться — и приходил к прискорбному выводу, что все в мире пошло и уныло.

Какое-то время я так и жил, не делая ничего — только ел да спал и проклинал свою долю: подобное существование воистину ужаснее смерти, хотя в глазах других я был, вероятно, счастливчиком. Право, лучше бы мне приходилось в поте лица зарабатывать хлеб свой насущный, ибо самый тяжкий труд просто счастье в сравнении с бездельем. Хотя еще лучше было б владеть несметным богатством и жить в роскоши, утоляя голод души кровавыми развлечениями, подобно прославившимся тиранам, — но то, конечно, и вовсе несбыточные мечтанья.

Да, жизнь моя была бессмысленна и уныла… Вы, господа, разумеется, вправе меня упрекнуть: что тут такого уж необычного? Мы-де и сами томимся от скуки — потому и собрались здесь, в Красной комнате, надеясь отвлечься. К чему многословные объяснения, и так все понятно… Да-да, вы совершенно правы. Я не стану тратить попусту слов и перейду к главному…

Господа, мои терзанья были сильнее ваших! Если вас еще занимают такие нелепицы, как игра в детективов, занятия спиритизмом, эротические картины, то вам повезло… Поверьте, тюрьмы, лечебницы для умалишенных, анатомические палаты — это столь же нелепо и скучно, как и все остальное. Лично я не прельщусь даже зрелищем смертной казни (о чем, как я слышал, вы втайне мечтаете). Меня всегда отвращали такие банальности, и я был близок к отчаянию, когда меня вдруг посетила блистательная идея — сколь чудовищная, столь и заманчивая. Неожиданно я открыл средство побороть свою скуку — и эта мысль всецело завладела моим существом.

Возможно, вы содрогнетесь, услышав мое признание… В общем, я замыслил убийство. Да-да, самое настоящее убийство. И вот блестящий итог: на моем счету почти сотня жизней ни в чем не повинных людей: женщин, детей, стариков. Всех их я убил просто так, из развлечения.

Вы, верно, думаете, что я раскаиваюсь в совершенных мною чудовищных злодеяниях? Отнюдь! Я не испытывал и не испытываю ни малейших угрызений совести. Скажу больше: в последнее время мне прискучила даже эта забава. Я пристрастился к опиуму — из искушения погубить теперь себя самого…

Правда, даже такому, как я, дорога жизнь, и я нахожу в себе силы бороться с дурною привычкой. Только если прискучило лишать жизни других, что же еще остается, кроме как убить себя самого?.. Потому-то я и решил открыть свою тайну — пока еще в состоянии излагать обстоятельства дела. Я решил, что вы, джентльмены, более прочих годитесь для этой цели. Как вы теперь понимаете, я вступил в ваше общество только затем, чтобы рассказать вам историю своей странной жизни… К счастью, согласно уставу вашего общества, новичок должен поведать какую-нибудь ужасающую историю в первый же вечер, так что, благодарение Богу, мое желание исполнится нынче же…

Итак, все это началось три года тому назад. Как я уже говорил, я вел тогда совершенно праздную, лишенную всякого смысла жизнь… Уже наступила весна, но настоящего тепла еще не ощущалось — кажется, был конец февраля, а может, начало марта. И вот однажды со мной произошел весьма любопытный случай, перевернувший всю мою жизнь.

В тот вечер я засиделся в гостях допоздна и возвращался домой уже заполночь, порядком навеселе. Было холодно и промозгло, но я, решив прогуляться, не стал брать такси и брел себе не спеша. До дома было уже рукой подать, когда я, свернув в переулок, столкнулся нос к носу с каким-то незнакомым мне человеком. Он тяжело дышал, лицо выражало паническую растерянность. Человек резко затормозил и непонимающе уставился на меня. Несколько секунд он молча изучал мое лицо, освещенное тусклым светом уличных фонарей, потом выпалил:

— Нет ли здесь поблизости врача?

Выяснилось, что, находясь за рулем, он сбил старика, по всей видимости бродягу. Увечья оказались серьезными. Оглядевшись, я в самом деле увидел в некотором отдалении машину, а рядом распростертое на мостовой тело. Пострадавший слабо стонал. Полицейский участок находился довольно далеко, а раненый угасал на глазах, вот шофер и решил первым делом найти врача.

Я жил рядом и знал этот район как свои пять пальцев, а потому ответил без запинки:

— Ступайте налево. Через два квартала отсюда — дом с красным фонарем. Только доктор, вероятно, спит. Придется стучать в дверь.

Через несколько мгновений шофер вместе со сменщиком уже тащили раненого по направлению к дому доктора М. Я смотрел им вслед, пока их фигуры не растворились во мраке.

Решив, что мое дальнейшее участие совершенно излишне, я пошел домой. Я холостяк — и живу один. Забравшись в постель, заботливо приготовленную служанкой, я тотчас заснул: видимо, хмель еще не выветрился из моей головы.

Вот, собственно, и все, что произошло в тот вечер. Ничего из ряда вон выходящего. Однако проснувшись наутро и припомнив, что было ночью, я вдруг сообразил, что совершил чудовищную ошибку. Я послал шофера не туда, куда следовало!

Мысль эта повергла меня в недоумение. Накануне я был, конечно, навеселе, но не настолько же, чтобы утратить способность соображать. И тем не менее я направил шофера к доктору М.: «Ступайте налево… через два квартала дом с красным фонарем…» — услышал я свой собственный голос. Почему, ну почему я так сказал, когда совсем рядом — только направо — дом хирурга из клиники К.?! Доктор М. — шарлатан с дурной репутацией, он, скорее всего, просто несведущ в хирургии. А врач из клиники К. — профессионал, и у него наверняка есть все, что необходимо в подобных случаях. Я же прекрасно знал об этом… Почему же я допустил такую ошибку?

Забеспокоившись, я послал служанку к соседям, и выяснилось, что пострадавший скончался прямо на смотровом столе у доктора М. Такие ранения — непростая задача и для профессионала, а М. — недоучка, к тому же он слишком долго не отпирал, несмотря на безотлагательность дела: ведь давно перевалило за полночь. Пока он мешкал, время было упущено. А ведь если бы М. сразу честно сказал, что не смыслит в подобных вещах и отправил больного к хирургу из клиники К., может статься, человека удалось бы спасти… В округе судачили, что М. совсем растерялся и даже не знал, как подступиться к больному.

Услышав все это, я задумался. Кто же в итоге убил несчастного старика? Конечно, и на шофере, и на докторе М. лежала определенная доля вины, этого отрицать нельзя. С юридической точки зрения, больше всех виновен водитель. И все-таки главный виновник — я. Шофер только ранил, но еще не убил старика. Что же до доктора М., то ему можно было поставить в вину лишь отсутствие навыка и медицинских познаний. Выходит, убийца — я? Ведь это я допустил роковую оплошность, повлекшую за собой смерть. И тут мне в голову закралась странная мысль: а если бы я совершил эту ошибку намеренно? Да, тогда я, конечно, стал бы настоящим убийцей. Но перед законом я был чист: никто не смог бы обвинить меня. Я ведь даже не был знаком с погибшим. Я мог с легкостью отмести всякое подозрение: я просто забыл про хирурга из клиники К.! Кто докажет обратное?

Господа, случалось ли вам задумываться о мотивах того или иного убийства? После этого происшествия я вдруг осознал, как небезопасен мир вокруг нас. Кто может предугадать, когда, на каком пути вам встретится человек, который, подобно мне, направит вас не к тому врачу?..

Поясню свою мысль на конкретном примере. Представьте себе такую картину: пожилая женщина, приехавшая из деревни, пытается перейти городскую улицу. Мимо нее с ревом несутся машины, звенят велосипеды, тарахтят повозки, снуют рикши — словом, голова у приезжей идет кругом. И в тот самый миг, когда она уже поставила ногу на рельсы надземки, откуда-то, словно вихрь, выносится электричка. Если женщина ничего не заметит и быстро шагнет вперед, беды не случится. А крикни ей кто-то: «Эй, поберегись!» — она растеряется, начнет метаться — то ли переходить, то ли вернуться обратно, — и ежели машинист не успеет затормозить, то именно слово «поберегись!» и погубит ее. Однажды я таким же вот способом свел в могилу какого-то деревенского ротозея, но об этом потом. (Тут Т. умолк, губы его искривила недобрая усмешка.) Да, в описанном случае, я, несомненно, являюсь убийцей. Но кому придет в голову заподозрить меня в злом умысле? Ведь с какой стороны ни глянь, мои действия можно истолковать только как проявление самых гуманных чувств. Да и сама жертва испустила дух если не с благодарностью на устах, то уж хотя бы без ненависти в сердце… В общем, это, как оказалось, — самый безопасный и совершенный способ убийства.