Калеб Карр - Итальянский секретарь Страница 14

– Еще одна причина для Майкрофта, чтобы не покидать свой лондонский уголок, Ватсон! - засмеялся Холмс. - А для нас - охранять его здесь, в этой дикой стране, как он выразился. Видите, как он хорошо устроился - его личные привычки и предпочтения становятся опорой государственной безопасности! Не обижайся на мои шутки, брат. Просто я поражен всем этим - равно и тем, как идеально тебе это подходит! Но почему бы и нет? Ведь каждый из нас служит так, как он лучше всего приспособлен служить, - или терпит неудачу. Погляди на Ватсона - вот человек исключительно храбрый и самоотверженный. Поэтому он как нельзя лучше приспособлен для службы на дальних рубежах империи, и, хоть вынужден был вернуться домой из-за ранения, неустанно участвует в наших расследованиях, с оружием в руках оказывая нам поддержку и помощь, на какую не способны ни я, ни ты, Майкрофт!

– Благодарю вас, Холмс, - ответил я, стараясь не показать, до чего я горжусь этой похвалой, и совершенно забыв про «отвод глаз». - Очень любезно с вашей стороны.

– Никакой любезности - чистая правда, Ватсон. Мне же, с другой стороны, не хватает воинского духа, каковой требуется для защиты границ империи, поэтому я посильно тружусь на благо общества в сточной яме, именуемой столицей, воюя с болезнями, поражающими внутренние органы, а не наружную оболочку государства. А твоя привычка к оседлой жизни, Майкрофт, лелеет твои тончайшие мыслительные процессы и позволяет твоему мозгу выполнять сложнейшую умственную работу - так почему бы не признать ценность этой привычки для империи?

Майкрофт возложил одну руку себе на бедро, после чего подался неохватным корпусом вперед, а серые глаза его сузились: не перехватил ли часом Холмс с такой лестью?

– Прости меня, Шерлок, - произнес он. - И вы, доктор, простите. В юности я до такой степени привык к сарказму, который частенько заменял моему брату остроумие, что теперь, когда мы уже взрослые, я иногда не ценю его слова по достоинству. Но это весьма достойные чувства, и красноречиво изложены. - Майкрофт наклонился еще дальше вперед - поза его смотрелась уверенно, однако при таких габаритах - несколько угрожающе, - поднял кверху палец и прищурился. Очевидно, игру Холмса он разгадал, но оспаривать ее не счел нужным: дело было гораздо серьезнее. - Неважно, сказаны эти слова чистосердечно или же в попытке подольститься ко мне, - продолжал он, - но позвольте вас уверить: в этом деле нам придется мобилизовать все наши сильные стороны, все способности, которые ты перечислил, ведь, клянусь Богом, весьма вероятно, что… За Мортоном, возможно, стоят немецкие империалисты, и в сговоре с ними - шотландские националисты: все это, быть может, - тщательно спланированная попытка нарушить давнее равновесие, кое поддерживает целостность нашей империи, а также мир между крупными европейскими державами, сохранявшийся на протяжении всего правления нашей королевы. Ибо кайзер будет только рад войне, если она приведет к расцвету его владычества и Gottersdammerung’у [15] Британии.

– Конечно, быстрее и легче всего можно нарушить это равновесие, если, Боже сохрани нас от такого, ранить или даже убить Ее Величество, - объявил я; настроение мое глубоко омрачилось этаким поворотом беседы.

Холмс на это ничего не сказал (и тем немало удивил меня), а Майкрофт кивнул, последний раз хлебнул из своей фляги и сунул ее обратно в карман плаща.

– И впрямь, - согласился он. - Раз подобные личности не остановятся перед угрозами Ее Величеству - только представьте себе, как быстро окончатся наши три жизни, если преступникам покажется, будто мы им мешаем. Что приводит нас к последнему факту, который вы должны учитывать в любой из своих теорий касательно этого дела, джентльмены… Оба раза - когда умерли Синклер и Маккей, - королева должна была ночевать в Эдинбурге - собственно, в Холируд-Хаусе. И, выполнив некоторое личное дело, не имеющее отношения к нашему расследованию, Ее Величество собиралась ознакомиться с первоначальными планами Синклера по восстановлению покоев королевы шотландской, а также с кандидатурами десятника и рабочих.

Эта новость, похоже, слегка взволновала Холмса, но он хранил молчание и полностью владел собой, а Майкрофт продолжал:

– Ну что, Шерлок? Не правда ли, в этой точке сошлись все отдельные нити и разрозненные части? Казалось бы, ряд совпадений - презренных совпадений, которых, как мы с тобой считаем, не бывает, особенно если речь идет об убийстве. Что скажет на это детектив-консультант?

Вынужден признаться: я не сумел распознать, каким именно манером эта вроде бы пустяшная подробность монаршего расписания могла связываться с теми значимыми делами, которые мы обсуждали; но я взглянул на Холмса - тот кивал, словно и не ожидал ничего иного. Он размеренно курил, а потом встал и зашагал по купе - туда и обратно.

– Только одно, братец, - наконец объявил он. - Какой именно зуб удалили вчера Ее Величеству?

Глава VI

Я опасался, что нас высадят из поезда под проливным дождем на подступах к Эдинбургу - во имя столь необходимой секретности. К счастью, этого не произошло; но мы не попали и на удобный (хоть и чересчур людный) перрон вокзала Уэверли в центре города. Вместо этого поезд остановился на более спокойной станции Принсез-стрит, близ массивного утеса, на вершине которого возвышался древний и зловещий силуэт Эдинбургского замка. Едва мы вышли из здания вокзала, все те же наши «энергичные» и безымянные попутчики запихали нас в одноконный экипаж, и двое молодых людей из флотской и армейской разведок - теперь они представлялись нам если не друзьями, то старыми знакомыми - вскочили на запятки и примостились там. Экипаж помчался прочь, вниз, боковыми улочками притихшей в рассветном тумане столицы Шотландии.

Дождь наконец перестал, но я почти не обратил внимания на этот ободряющий факт; Эдинбург - город каменный, в большей степени, чем любой другой из тех, что я знаю, - каменные дома на каменных скалах, - и даже в ярком солнечном свете сохраняет суровый и даже мрачный вид. Впрочем, судя по превратностям, испытанным нами в пути на север, наше место назначения и не могло быть иным - впрочем, как и состояние нашего духа. Я пытался убедить себя, пока мы мчались в карете, что меланхолия моя навеяна дорожными переживаниями, а не видом здешних мест. Однако подобного рода мысленные усилия требуют спокойной обстановки, а в компании братьев Холмс про спокойствие приходится забыть.

Разговор в экипаже - как и в нашем купе на последнем отрезке пути - шел уже не о великих державах и судьбах мира, но о том, как Холмсу удалось узнать, что Ее Величество в последнее время страдала зубной болью, и ей удалили зуб за день до Майкрофтовой телеграммы, а также о том, имеют ли эти факты какое-то отношение к нашему делу. Майкрофт заявил, что его брат, несомненно, добыл сведения из каких-то собственных источников. Холмс на это ответил, что ему, конечно, не составило бы никакого труда добыть такие сведения, поскольку о поездке королевы, разумеется, знала вся обслуга Балморалской резиденции; но он даже не пытался этого проделать. Майкрофт продолжал требовать от Холмса объяснений - откуда у того верные сведения; он, само собой, не рискнул произнести слово «догадка». Холмс наконец объяснил, что королева, как известно, никогда не покидает своих угодий в Балморале, приехав туда на ежегодный отдых, если ее не вынуждают к тому государственные дела или какие-то личные неотложные нужды. Ни о каких официальных поездках королевы в последнее время не сообщали; в то же время, если бы возникла какого-либо сорта медицинская потребность, любого специалиста из любой страны мира просто привезли бы к ней (как это уже случалось). Но есть одна хворь, для лечения которой любому человеку, даже власть имущему, нужно усесться в наводящее ужас врачебное кресло: это непроходящая, острая зубная боль. То, что визитов было два, с относительно недолгим промежутком, указывало, что дантист предписал удалить больной зуб. В первый раз, когда он заявил о такой необходимости, королева, видимо, отказалась, доверившись целительным свойствам времени; но решение оказалось неудачным, и вскоре острая боль вынудила королеву совершить второй визит, во время которого возмутитель спокойствия был удален.

Нежелание Майкрофта назвать причину поездки Ее Величества в Холируд-Хаус лишь убедило Холмса в том, что эта причина была личная. Майкрофт, с его скрупулезным вниманием к деталям, мало что мог бы счесть не имеющим отношения к делу, ведь нам до сих пор была неизвестна истинная, полная природа этого дела; и, хотя некоторые личные аспекты здоровья Ее Величества могли войти в эту категорию, если они тривиальны - какая тривиальная проблема могла заставить королеву прервать любимый отдых и совершить столь утомительную поездку? Кроме того, когда такая высокопоставленная особа преклонных лет теряет зуб, она может стать мишенью для насмешек, если о ее беззубости станет известно журналистам и публике. Поэтому Майкрофт и скрыл, в чем было дело - и тем самым невольно для себя помог брату раскрыть тайну.