Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13 Страница 14

О том, что Балмер мог сам по какой-то причине куда-нибудь уйти, он тоже подумал, но в конце концов отбросил эту идею, поскольку она не согласовывалась с тем криком, что он услышал на рассвете. Были и другие причины отказаться от этой мысли: небольшой парк окружала старая высокая стена, в которой имелся лишь один выход, и привратник открыл эти ворота только поздно утром, а до того, по его словам, никто к ним не приближался. Фишер был совершенно уверен, что перед ним математическая загадка о закрытом пространстве. С самого начала он инстинктивно относился к этой трагедии так, что если бы труп обнаружился, это стало бы для него даже облегчением. Он бы опечалился, но не ужаснулся, если бы наткнулся на тело аристократа, висящее на ветке собственного дерева, как на виселице, или увидел бы его плавающим в собственном пруду, как комок бледных водорослей. Ужасало его то, что он не находил ничего.

Вскоре Фишер обратил внимание, что даже, когда ему казалось будто он пробирался туда, куда кроме него никто и не подумал бы заглянуть, он был не один. Даже на самых безмолвных, почти потаенных полянах, даже у самых далеких и заброшенных уголков старой стены он замечал, что следом за ним, точно его тень, появлялась еще одна фигура. Уста, скрытые за черными усами, были так же безмолвны, как глубоко сидящие глаза подвижны, они беспрестанно бегали туда-сюда, но было видно, что индийский блюститель закона, мистер Брэйн, взял след, как старый охотник в погоне за тигром. Поскольку он был единственным другом исчезнувшего, ничего подозрительного в этом не было, поэтому Фишер решил заговорить первым.

– Неудобно как-то в молчанку продолжать играть, – сказал он. – Может быть, сломаем лед безмолвия? Поговорим о погоде например?.. Которая, кстати сказать, лед на пруду уже сломала. Я знаю, это довольно печальная метафора в данном случае.

– Не думаю, – коротко ответил Брэйн. – Я сомневаюсь, что лед как-то с этим связан. Не вижу, каким образом он может иметь к этому делу какое-либо отношение.

– Как вы намерены поступить? – поинтересовался Фишер.

– Мы, разумеется, послали за полицией, но я надеюсь найти что-нибудь до их приезда, – ответил англо-индиец. – Не могу сказать, что я в восторге от методов полицейской работы в этой стране. Слишком много волокиты, всяких habeas corpus[10] и тому подобного. Нам в первую очередь нужно проследить, чтобы все, кто здесь был, остались в поместье. Проще всего было бы собрать всю компанию в доме и, так сказать, пересчитать. Недавно отсюда ушел только адвокат, который все вынюхивал что-то про старину.

– Он тут ни при чем. Он же еще вчера уехал, – сказал Фишер. – Через восемь часов, после того как водитель Балмера посадил его на поезд, я слышал голос самого Балмера так же отчетливо, как сейчас ваш.

– А в привидений вы не верите? – спросил человек из Индии и, чуть помолчав, добавил: – Есть еще один человек, которого мне хотелось бы найти, прежде чем мы отправимся за адвокатом, у которого наверняка есть алиби в Иннер темпл[11]. Что случилось с тем парнем в зеленом костюме, с архитектором, который лесником вырядился? Что-то я давно его не видел.

До приезда полиции мистеру Брэйну удалось собрать в одном месте всю компанию. Настроение у всех было подавленное. Когда Брэйн снова помянул юного архитектора, заметив, что тот не спешит показываться, перед ним предстала еще одна загадка, своего рода психологический казус совершенно неожиданного свойства.

Если Джулиет Брэй восприняла известие об исчезновении брата мужественно, с мрачным стоицизмом, в котором, возможно, было больше оцепенения, чем горя, то, когда всплыл другой вопрос, она заволновалась и даже рассердилась.

– Мы не собираемся делать никаких выводов. Ни о ком, – как обычно, коротко и отрывисто говорил Брэйн. – Но мы бы хотели побольше узнать о мистере Крейне. Тут о нем, похоже, никто ничего не знает. Откуда он взялся? Похоже, это просто совпадение, что вчера он скрестил шпаги с несчастным Балмером, которого, к слову, мог и убить, раз уж он оказался таким искусным фехтовальщиком. Конечно, это не повод начинать кого-либо подозревать, но у нас вообще нет ни одного подозреваемого. Пока не приехала полиция, все мы – всего лишь свора весьма посредственных ищеек-самоучек.

– К тому же еще и снобов, – добавила Джулиет. – Из-за того что мистер Крейн – гений, который сам всего достиг, вы готовы сделать из него убийцу, хоть и не осмеливаетесь сказать об этом вслух. Только потому, что у него под рукой оказалась игрушечная шпага, и он знал, как ею пользоваться, вы хотите убедить нас, что он ни с того ни с сего пустил ее в ход, точно кровожадный безумец? А из-за того, что он мог заколоть брата, но не сделал этого, вы заключаете, что он сделал это потом. Каково?! Это так вы пытаетесь установить истину? Ну а насчет того, что он исчез, вы ошибаетесь точно так же, как и во всем остальном, потому что вот он идет.

И действительно, зеленая фигура мнимого Робин Гуда отделилась от серых стволов и направилась к ним.

Шел он медленно, но спокойно, был заметно бледен. И Брэйн, и Фишер, раньше всех остальных обратили внимание на одну особенность его зеленого костюма. Рожок все еще висел у него на перевязи, но меч исчез.

Немало удивив собравшихся, Брэйн не заговорил об очевидном факте, но, не выходя из роли следователя, как бы сменил тему.

– Итак, теперь, когда все в сборе, – спокойным голосом произнес он, – я хочу начать с одного вопроса: кто-нибудь видел лорда Балмера сегодня утром?

Взгляд бледного Леонарда Крейна прошелся по лицам собравшихся, остановился на Джулиет. Губы его слегка напряглись, он произнес:

– Я видел.

– Он был жив? – тут же спросил Брэйн. – Как он выглядел? Во что был одет?

– Выглядел он прекрасно, – с какой-то особенной интонацией ответил Крейн. – Одет был, как и вчера, – в пурпурный костюм, скопированный с портрета одного из его предков, жившего в шестнадцатом веке. Коньки он нес в руке.

– А шпага висела на боку, надо полагать, – добавил добровольный следователь. – А где ваш меч, мистер Крейн?

– Выбросил.

В последовавшей тишине во многих головах невольно появились самые красочные картинки.

Все уже привыкли к своим маскарадным костюмам, которые на фоне темно-серого с серебряными просветами леса казались настолько яркими и разноцветными, что движущиеся фигуры чем-то походили на оживших святых с витражей какого-нибудь храма. Впечатление подчеркивалось еще и тем, что многие из них, не особенно задумываясь, облачились в наряды епископов или монахов. Однако из всех событий последних дней им больше всего запомнилось происшествие отнюдь не монашеского толка, а именно тот миг, когда две фигуры, одна в ярко-зеленом, а вторая в кроваво-красном, скрестив клинки, на короткий миг образовали в воздухе серебряный крест. Хоть то и было пустое дурачество, в этом нельзя было не увидеть определенного драматизма. Было волнительно и тревожно думать о том, что в рассветной мгле те же фигуры могли принять те же позы, но уже с трагическим финалом.

– Вы с ним повздорили? – неожиданно спросил Брэйн.

– Да, – ответил стоявший неподвижно человек в зеленом. – Вернее, он повздорил со мной.

– Что же вы с ним не поделили? – спросил следователь, и на этот вопрос Леонард Крейн не ответил.

Как ни странно, Хорн Фишер лишь вполуха прислушивался к этому судьбоносному разговору. Его полусонные глаза лениво следили за князем Бородино, который в эту минуту направился к темной стене леса, где он задержался на какую-то секунду, словно задумавшись, а потом скрылся среди деревьев.

Из неуместной рассеянности его вырвал голос Джулиет Брэй, в котором зазвенели новые решительные нотки:

– Если сложность в этом, лучше внести ясность сразу. Я обручена с мистером Крейном, и когда мы рассказали об этом брату, он этого не одобрил. Вот и все.

Ни Брэйн, ни Фишер не выказали ни малейшего удивления, только первый спокойным голосом добавил:

– Все, за одним лишь исключением: он и ваш брат, чтобы обсудить это, отправились в лес, где мистер Крейн и «потерял» меч да и самого своего спутника.

– А могу ли я узнать, – спросил Крейн, и на бледном лице его мелькнуло нечто вроде насмешки, – что, по-вашему, я сделал с тем или с другим? Давайте рассмотрим вашу блестящую догадку. Допустим, я – убийца. Если это так, то вам придется доказать, что я еще и маг-чародей. Если я своим мечом, который не дает вам покоя, проткнул вашего друга, что я сделал с его телом? Отправил его за тридевять земель на семи драконах? Или всего лишь превратил его в белоснежную лань?

– Вы выбрали неподходящее время для острот, – строго произнес англо-индийский судья. – Не в вашу пользу говорит то, что вы можете шутить в подобной ситуации.

Сонный, даже скучающий взор Фишера был все еще устремлен в сторону леса, и вскоре в сером хитросплетении тонких стволов он усмотрел движущуюся ярко-красную массу, подобную мятежной предзакатной туче, и на тропинке снова появился князь в костюме кардинала. Брэйн, возможно, полагал, что князь отправился в лес на поиски меча, но тот, вернувшись, нес в руке не меч, а топор.