Жорж Сименон - Ночь на перекрестке Страница 16

 — Может, я ошибся. Постойте-ка. Неужели я сдуру дал ему колесо от трехтонки папаши Матье?

Раздался выстрел — Мегрэ продырявил одну из автомобильных камер, висевших на стене. Камера все больше сплющивалась, а из образовавшейся дыры посыпались крохотные пакетики из белой вощеной бумаги.

 — Не шевелись, парень! — скомандовал Мегрэ механику, который, согнувшись пополам, уже хотел было дать деру. — Внимание! Стреляю!

 — Чего вы от меня хотите?!

 — Руки вверх! Живо!..

И он мгновенно подскочил к Жожо, ощупал его карманы и с ходу конфисковал пистолет с шестизарядной обоймой.

 — Ступай, ляг на свою раскладушку.

Движением ноги Мегрэ закрыл дверь. Глядя на веснушчатое лицо механика, он понял, что тот не так-то легко смирится с поражением.

 — Ложись!

Мегрэ огляделся — веревки нигде не было, но он заметил катушку электропровода.

 — Давай руки!

Поскольку Мегрэ пришлось положить револьвер, механик было дернулся, но тут же получил удар кулаком в лицо. Из носа у него потекла кровь, губа сразу вспухла. Взбешенный, Жожо захрипел. Но он и моргнуть не успел, как комиссар ловко связал ему руки и для верности все тем же электропроводом опутал ноги.

 — Тебе сколько лет?

 — Двадцать один.

 — И откуда же ты прибыл сюда?

Парень молчал. Мегрэ показал ему кулак.

 — Из исправительной колонии в Монпелье.

 — Что ж, в добрый час! А ты знаешь, что в этих белых пакетиках?

 — Наркотик. Кокаин.

Голос Жожо звучал злобно. Он изо всех сил напрягался, пытаясь разорвать провод.

 — А что было в запаске?

 — Ничего не знаю.

 — Тогда почему ты отдал ее именно этому водителю, а не какому-нибудь другому?

 — Больше отвечать не буду.

 — Тем хуже для тебя.

Одну за другой Мегрэ вспорол пять накачанных камер, но не во всех был кокаин. В одной — она выделялась длинной, узкой заплатой — комиссар обнаружил серебряные столовые приборы с вензелем в виде короны маркиза. В другой он нашел кружева и старинные драгоценности.

В гараже стояло всего десять автомобилей. Мегрэ по очереди попытался завести их моторы, но исправным оказался только один. И тогда, вооружившись разводным ключом и время от времени помогая себе молотком, он принялся демонтировать двигатели, разрезать бензобаки.

Механик глядел на него и ухмылялся.

 — Ну что? Товару навалом, да? Или нет? — съязвил он.

Бензобак старого «пежо» был набит ценными бумагами на предъявителя. Мегрэ быстро прикинул, что даже по заведомо заниженной оценке их не меньше, чем на триста тысяч франков.

 — Это после ограбления Дисконтного банка? — спросил Мегрэ.

 — Очень может быть.

 — А эти старинные монеты откуда?

 — Не знаю.

Чего здесь только не было! Куда больше всякой всячины, чем, например, в чулане ростовщика или в кладовой антиквара: жемчуг, банковские билеты, американские банкноты, официальные печати, видимо, для изготовления фальшивых паспортов и еще много-много другого.

Мегрэ понял — все подряд ему не распотрошить. Но, обшарив сильно продырявленные сиденья старого лимузина, он вдобавок к остальному нашел серебряные флорины[5]и окончательно убедился, что мастерская «гаражиста» битком набита ворованными ценностями.

По автостраде, не остановившись перед мастерской, проехал грузовик. Через четверть часа другой грузовик также проследовал без остановки, и тут комиссар нахмурился.

Он начинал постигать механику этих дел. Мастерская Оскара как бы притаилась у обочины автострады в пятидесяти километрах от Парижа, неподалеку от крупных провинциальных городов, таких как Шартр, Орлеан, Ле-Ман, Шатоден.

Никаких соседей, если не считать дома Трех вдов и виллы Мишонне.

Что могли видеть их обитатели? Ежедневно здесь проносятся тысячи машин. Из них, по крайней мере, сто останавливаются у заправочных колонок. Лишь единицы заезжают ради ремонта. Здесь продают или заменяют покрышки, колеса с баллонами в сборе. Из рук в руки передаются канистры с маслом, бочонки с дизельным топливом.

Особенно интересной показалась такая подробность: каждый вечер проходят большегрузные машины на Париж, куда они везут овощи для продажи на рынке. В конце ночи или утром они возвращаются порожняком.

Но действительно ли порожняком? Разве не на этих грузовиках, в пустых корзинах или ящиках из-под овощей, перевозят краденый товар?

Подобная транспортная служба вполне может быть регулярной, повседневной. А о масштабах и характере этих перевозок можно судить хотя бы по тому, что только одна единственная автомобильная камера — та, которую прострелил Мегрэ, — была набита пакетиками с кокаином на двести с лишним тысяч франков.

И разве, в довершение всего, гараж г-на Оскара не используется для маскировки угнанных машин, то есть для перебивки номеров двигателя и кузова, для перекраски и прочего?

А главное, никаких свидетелей! «Гаражист» Оскар, заложив руки в карманы, стоит на пороге своей мастерской. Его механики орудуют шведскими ключами или автогенными резаками. Пять бензоколонок, красных и белых. И все это вместе взятое — отличная, вполне правдоподобная витрина. И разве, как многие другие автомобилисты, здесь не заправляют свои машины такие люди, как местный булочник, мясник или всевозможные туристы?

Снова звон дальнего колокола. Мегрэ посмотрел на часы. Половина четвертого.

 — Кто твой шеф? — спросил он своего пленника, не глядя на него.

Тот не ответил, только тихонько засмеялся.

 — Ведь отлично знаешь, что в конце концов заговоришь. Так кто же? Господин Оскар? Какое у него настоящее имя?

 — Оскар?

Казалось, механик готов прыснуть со смеху.

 — Господин Гольдберг приезжал сюда?

 — А кто это такой?

 — Ты его знаешь лучше меня. Бельгиец, которого убили.

 — Бросьте шутить.

 — Кто взялся убрать датчанина по дороге на Компьень?

 — Разве кого-нибудь убрали?

Теперь сомневаться было уже не в чем. Первое впечатление Мегрэ оказалось верным. Он имел дело с превосходно организованной бандой профессионалов.

Это подтвердилось еще одним доказательством. Шум двигателя какой-то машины, следовавшей по автостраде, становился все громче. Вскоре заскрежетали тормоза, и машина остановилась перед дверкой в железных воротах. Одновременно загудел клаксон.

Мегрэ рванулся к выходу. Но прежде чем он взялся за ручку дверки, машина сорвалась с места и исчезла с такой скоростью, что ему даже не удалось как следует разглядеть ее очертания.

Сжав кулаки, он вернулся к механику.

 — Как ты его предупредил?

 — Я?

Жожо засмеялся и показал свои запястья, туго перевитые электропроводом.

 — Говори!

 — Надо думать, здесь сильно запахло жареным, а у парня за рулем тонкий нюх.

Этот откровенно издевательский ответ окончательно вывел Мегрэ из себя. Резким рывком он опрокинул раскладушку и свалил Жожо на пол, надеясь обнаружить контакт, включающий какой-то наружный сигнал. Он тщательно ощупал и оглядел койку снизу и с боков, но ничего не нашел. Оставив механика на полу, он вышел из мастерской, придирчиво осмотрел все пять бензоколонок, освещенных как обычно, но опять ничего не обнаружил.

Он начал злиться.

 — Есть телефон в мастерской?

 — Поищите.

 — Пойми, приятель, ты же все-таки заговоришь!

 — Болтай, болтай.

Молодчик со связанными руками был смышленой и вышколенной гадиной: из такого ничего не вытянешь. Битых четверть часа Мегрэ ходил взад и вперед по пятидесятиметровому участку автострады в поисках того, что могло бы служить сигналом для проезжающих машин.

Свет на втором этаже виллы Мишонне погас. Освещенным оставался только дом Трех вдов, и поблизости от него Мегрэ угадывал инспекторов, оцепивших парк.

Словно гонимый ураганом, по автостраде пронесся лимузин.

 — Какой марки машина у твоего хозяина?

На востоке, сквозь белесый туман, простиравшийся к горизонту, обозначился рассвет.

Мегрэ с минуту изучал руки механика. Эти руки не прикоснулись ни к одному предмету, который заставил бы сработать сигнализацию. Через открытую маленькую форточку, устроенную в ставне из волнистой жести, в помещение проникал поток свежего воздуха.

И в момент, когда Мегрэ, услышав шум мотора, снова двинулся к автостраде и увидел на ней открытую четырехместную легковушку, шедшую со скоростью не более тридцати километров в час и, видимо, готовящуюся остановиться, неожиданно началась беспорядочная пальба.

Стреляло несколько человек. Пули с сильным треском ударялись о ставень из рифленого железа.

Нельзя было различить ничего, кроме яркого света фар и неподвижных теней, скорее всего, голов, выдававшихся из машины. Затем мотор взревел на высоких оборотах.