Джон Карр - Отравление в шутку Страница 17

В комнате стояла зловещая тишина, воздух был прокуренный и спертый. Твиллс вошел к себе, поставил сифон на верхнюю полку шкафа — он по-прежнему находился там, — затем разделся, пошел в ванную, промыл глаза, насыпал порошка в стакан, и все. Дальше ничего, кроме смерти.

Жаль, со мной рядом не было Бенколена. Возможно, он бы нашел, за что ухватиться. Я же как ни смотрел по сторонам, так и не обнаружил ничего, что помогло бы распутать этот клубок. Теоретически это могло быть самоубийством. Остальные слишком переполошились, узнав об отравлениях, и потому сразу поверили в убийство. И правильно сделали. Самоубийцы не укладываются в постель с томиком Гейне в ожидании, пока подействует яд. Самоубийцы не промывают глаза, прежде чем принять яд. Конечно, существовала чисто теоретическая возможность, по которой Твиллс попытался убить судью — у него был яд и знание, как с ним обращаться, — но когда доктор понял, что из его затеи ничего не вышло, он убил себя. Поверхностные умы в состоянии сочинить доводы, которые другим поверхностным умам показались бы убедительными. Не исключена и такая гипотеза: Твиллс сперва отравил воду в сифоне, а потом его стали обуревать муки совести, приведшие к самоубийству. Но реальные отравители никогда не вели себя подобным образом. И уж во всяком случае, вряд ли так повел бы себя Твиллс. При всей своей внешней логичности гипотеза не имела никакого отношения к реальности.

Но такая версия являлась единственно возможным выходом для Куэйлов, если они хотели избежать публичного скандала. Увы, люди, как правило, ведут себя столь нелепо, что добиваются именно того, чего хотели бы избежать. Я не успел открыть рот, как Мери бросилась к телефону и стала набирать номер семейного доктора Рида, который по совместительству был и местным коронером. Прежде чем Мэтт успел вырвать у нее трубку, она успела пролепетать что-то насчет убийства и полиции. Итак, непоправимое свершилось. А Мэтт усугубил и без того незавидное положение дел, когда позвонил всем трем редакторам местных газет и потребовал, чтобы они ничего не писали об этом деле. Конечно, в таких городках газеты издаются людьми покладистыми, и они заверили Мэтта, что сделают все, как он хочет, но это означало, что слухи все равно поползут по городку.

Единственный способ избежать дурной огласки — это получить вердикт о самоубийстве. Несмотря на опрометчивость Мери, еще можно было добиться этого и избежать криминального расследования. Твиллс ведь все-таки мог покончить с собой. Но вообще дело выглядело прескверно. Вскоре в дверь позвонили. Я спустился вниз и увидел, что в дом вошли не только доктор Рид, но и, увы, местный детектив Джо Сарджент. Последнего я знал понаслышке, но, похоже, это был человек проницательный. Должность окружного детектива в таких местах мало что значит. Его основная задача — создавать у местных жителей впечатление, что закон не дремлет. Как правило, это общительный, снисходительный человек. Изредка он устраивает облаву на «притон» и торжественно находит там самогонное виски. Газеты охотно помещают его портреты, когда он расследует дело о каком-нибудь славянском иммигранте, пустившем в ход бритву. Джо Сарджент был незлым и неглупым человеком, он одевался и держался как адвокат. Сейчас он переминался с ноги на ногу и тряс руку Мэтту. У него был пышный зачес, глаза политика и симпатичное морщинистое лицо. Казалось, он совсем недавно покинул домашний очаг. Доктор Рид был маленький усатый очкастый человечек, говоривший отрывистым, лающим голосом.

Вчетвером мы прошли в библиотеку. Доктор Рид на ходу задавал вопросы Мэтту, а тот, наконец осознав всю тяжесть обрушившегося на семью несчастья, отвечал на редкость спокойно. Его красное, потное лицо было исполнено печали и внушало доверие. Он твердил, что имел место несчастный случай, ничего более. Хотя и говорил он с убедительностью коммивояжера, доктор Рид пролаял:

— Чушь собачья!

Всем стало неловко, но терьер как ни в чем не бывало продолжал:

— Не надо водить меня за нос, юноша. Я прекрасно знаю вашего отца, а также я прекрасно знаю и вас. Так что выкладывайте начистоту: кто заболел, кто умер и так далее.

— Видите ли, мистер Куэйл, — добродушно заговорил Сарджент, — мы ведь просто хотим помочь. Док сказал, что ваша сестра была очень расстроена, и я решил на всякий случай тоже к вам заглянуть.

— Ну да, — пробормотал Мэтт, переводя взгляд с доктора на детектива. — Конечно, я и хочу вам рассказать все как есть. Слушай, Джефф, ты все видел, все знаешь, расскажи им сам, ладно?

Похоже, ни Рид, ни Сарджент всерьез не верили, что в доме Куэйлов могло произойти что-то из ряда вон выходящее. Когда я начал рассказ, на лице Сарджента было написано безмятежно-сочувственное выражение, а доктор проявлял нетерпение. Но вскоре у детектива рот приоткрылся сам собой, и Сарджент стал перебирать мелочь в кармане. Мэтт морщился при упоминании мной очередных мрачных подробностей. Все это звучало не очень убедительно, я сам это прекрасно понимал. Когда я закончил, Рид засопел, фыркнул и начал было:

— Чистейшая… — но потом поглядел на наши с Мэттом лица и замолчал.

— Можете на него посмотреть, — предложил я. — Он на втором этаже, в задней комнате. Вполне вероятно, что это самоубийство. — Доктор Рид поймал мой взгляд и сложил губы в трубочку, словно собираясь засвистеть. — И если это так, доктор, вы достаточно давно знаете эту семью и могли бы уберечь их от многих неприятных моментов…

— М-да, — пробормотал доктор. — Значит, гиоскин? Ну и ну.

Сарджент потер лоб.

— Даже и не знаю, что вам сказать, мистер Марл, — пробормотал он.

— Сказать! — фыркнул доктор. — Что уж тут скажешь. Если бы я не знал этот дом так давно, юноша, — обратился он ко мне, — я бы сказал, что вы все лжете напропалую. Но старый Мэтт Куэйл… М-да… Пойдемте, Джо, посмотрим на него. А вы нас подождите внизу.

Когда они ушли, Мэтт положил мне руку на плечо. Пока я рассказывал о случившемся, на его лице страх и надежда находились в состоянии борьбы.

— Ты действительно так думаешь? — спросил он. — Насчет того, что Уолтер мог покончить с собой? Господи, почему я сам до этого не додумался? Вот, выходит, как…

Тут в комнату вошла Джинни, и он замолчал. Я понял, что она подслушала наш разговор. Мэтт поспешно заговорил опять:

— Прикрой дверь, Джинни. Послушай, старина, я всегда недолюбливал Уолтера. Он вполне способен на такое… Ты сам это без меня прекрасно знаешь.

Он ухватил меня за лацкан и стал трясти. Глаза его остекленели. Джинни не вытерпела и подала голос.

— Нет, это не так. Хотелось бы верить в это, но увы… — говорила она глухо, с бледным как мел лицом. — Он вряд ли мог пойти на такое.

— Я тоже так считаю, Мэтт, — сказал я. — Просто мне хотелось оградить вас всех… Но они разберутся.

— Но…

— Как давно трудилась рука? — спросил я. — Джинни утверждает, что пять лет. А Твиллс здесь прожил года три, так?

— Но никакой руки нет, это просто отцовская фантазия…

— Ради Бога, давай не будем снова об этом! — воскликнула Джинни. — Мы ходим по кругу! Сядь, Мэтт, не маячь у меня перед глазами. Как ты действуешь мне на нервы!

— Правда? Зато ты очень успокаиваешь. Думаешь, приятно, когда тебя обвиняют…

— Никто тебя не обвиняет в убийстве! — вспылила Джинни. — Но если ты будешь вести себя как глупый школьник, то они, пожалуй, и заподозрят тебя, прежде чем ты успеешь повзрослеть… И если у тебя хватает мужества обвинять единственного приличного человека в доме…

— Единственного приличного человека в доме, да? Единственного приличного человека… — Мэтта охватила такая ярость, что у него на губах запузырилась слюна, и смотреть на него было неприятно. — Ты в этом уверена? Так вот, слушай меня внимательно: я всю вину возложу на него.

— Правда?

— Правда, и я…

Утихомирить их было нелегко. Мне пришлось сначала повысить голос, а потом успокаивать, пока в комнате не воцарилась тишина — противоборствующие стороны выбились из сил. Пряча свое подурневшее от сдерживаемых слез лицо, Джинни села на стул спиной к нам. Все мы находились под впечатлением только что разыгравшейся сцены. Мы сидели в разных углах. Мэтт дрожащими руками вынул спички, сигарету и закурил. Я посмотрел в окно, снег ложился белыми пятнами на темную траву газона. В библиотеке было зябко и сумрачно. Мы сидели, слушая, как наверху ходят люди. Наконец на лестнице раздался шум шагов, и в библиотеку быстро вошел Рид, за ним, помедленнее, Сарджент.

— Мы его видели, — начал было Рид и, увидев обернувшуюся к нему Джинни, осекся. Он пристально посмотрел на нее и спросил: — Ну, как вы себя чувствуете, юная особа? Прошу — никаких сцен. Сейчас нам нужно все как следует обмозговать.

Сняв пальто, он стоял посреди комнаты и воинственно сопел в усы. Его черный костюм был ему, пожалуй, маловат, а его глаза терьера рыскали по комнате, пенсне на длинной и черной ленточке поблескивало стеклами. Ни с того ни с сего мне вспомнились картины в кабинете отца — собаки, резвящиеся вокруг стола.