Лео Брюс - Дело без трупа Страница 19

— Ну, это не удивительно. И в самом деле — впечатляет. Итак, теперь вы знаете настоящее имя молодого Роджерса.

— Да. И мы знаем, как он дошёл до того, что вынужден был обратиться к старому Роджерсу в Бромли в тот далёкий день. И мы знаем, что в действительности было в его конверте «с лотерейными билетами». И мы можем довольно точно предположить, что за дела у него были с Ферфаксом.

— А иностранец?

Стьют задумался:

— Думаю, если мы только узнаем, кто такой мистер Ферфакс, жив он или мёртв, у нас появятся ещё какие-то предположения относительно иностранца.

— Да, — согласился я, — но несмотря на то, что говорит вам этот рапорт о молодом Роджерсе, он не говорит ничего полезного о личности человека, которого тот убил.

— Напрямую нет. Но не следует ожидать на наши вопросы прямых ответов. Я говорю вам, что расследование — это лишь сбор и сортировка соответствующих фактов. И мой «уважаемый коллега» из Буэнос-Айресе дал мне некоторые весьма ценные факты.

Я подумал, какое замечательное терпение и хладнокровие было у этого человека. У него появилось абсолютно свежее направление расследования. Контрабанда наркотиков, — этот совершенно новый и зловещий элемент, — вклинился в дело, которое казалось почти обычным происшествием в небольшом провинциальном городке, но инспектор не видел в этом ничего вдохновляющего. Его острый ум был просто занят новыми неожиданными фактами и он пытался вставить их в общую картину.

— Конечно, — сказал он наконец, — я всё время на связи с Ярдом. Они проверят, есть ли у нас какие-либо данные на Чарльза Райли, поскольку, как это не покажется странным сеньору Хулио Марено Мендезу, у нас также имеются архивы, даже если наши отпечатки пальцев не каталогизированы по системе Вучетича.

— Конечно, — согласился я.

— И у меня есть совершенно новая линия расследования относительно Ферфакса. Я попросил, чтобы они проследили его возможные связи с каким-нибудь известным распространителем наркотиков. Я совершенно не удивлюсь, если запросы в этом направлении принесут результаты.

— Да. Это выглядит многообещающим.

— Всё равно мы не должны позволить этой теории с наркотиками заслонить от нас возможность, что, в конце концов, была убита именно девушка, а это просто побочная линия в криминальной деятельности парня. Доже странно, чтó всплывает на поверхность, когда начинаешь ворошить чью-то жизнь.

ГЛАВА XVI

На следующий день я шёл по Хай-стрит, чтобы купить немного лезвий для бритвы, и уже поворачивал к своему отелю, когда увидел, что ко мне в одиночестве приближается Молли Катлер. Я не забыл о своих обязанностях летописца для сержанта Бифа. У меня были прекрасные примеры для подражания. В детективных романах джентльмены, играющие такую же роль, часто получают вознаграждение, оказываясь помолвленным с некоей леди, вовлечённой в расследование, — вовлечённой, но не слишком глубоко. Был, конечно, даже доктор Уотсон, который достиг легендарно счастливого брака, и был добросовестный и близорукий капитан Гастингс. Поэтому, приняв решение действовать ради Бифа всеми доступными средствами, я приподнял шляпу.

Молли Катлер остановилась и улыбнулась, сначала несколько удивлённо, но затем с узнаванием. «Ах, да — сказала она, — вы были в тот день с сержантом Бифом». Её голос звучал устало и невыразительно, но она выглядела не менее привлекательной, чем в тот, первый вечер, когда она ворвалась в помещение из стены дождя и бросилась на пол около тела её возлюбленного.

— Они что-нибудь обнаружили? — спросила она.

— Да. Довольно много интересного... Вы не хотели бы зайти на кофе? — И я указал на кондитерскую с кафе.

Это питьё кофе по утрам в одиннадцать часов стало хорошей английской провинциальной традицией. Странно, что, тогда как на континенте мужчины проводят своё время в кафе, а женщины остаются дома, в Англии именно женщины заполняют такие места, пока мужчины работают. Когда я провёл Молли Катлер к сравнительно уединённому столику, мы прошли мимо нескольких групп местных леди, деловито потягивающих горячий кофе со сливками, впрочем, довольно низкого качества, который обычно и подаётся в таких местах, или с жаром что-то говорящих между глоткáми.

Было брошено множество взглядов на мою спутницу и сделано тайных попыток привлечь к ней внимание. Женщины выкручивали спины, чтобы увидеть «девушку, связанную с тем делом». Не могло быть никаких сомнений, что её имя было у них на губах ещё до того, как мы появились.

— Спасибо, — сказала Молли, когда я пододвинул ей стул, помогая сесть. Затем, повернувшись ко мне, она сразу же спросила, что удалось узнать нового. Конечно, она была свидетельницей на дознании, поэтому единственные новости, которые я мог ей сообщить, были те, которые ещё не стали достоянием гласности. Я рассказал ей о письмах Роджерса, но заколебался, когда подошёл к рапорту из Буэнос-Айреса.

— Знаете, мисс Катлер, — сказал я, — думаю, вы неправы, так переживая о Роджерсе. Нелегко говорить, но…

— Что? — Она стремительно и с вызовом повернулась ко мне.

— Между прочем, детектив-инспектор Стьют получил информацию, которая показывает… ну ладно, он занимался грязными делами, даже не касаясь последнего обстоятельства.

— Информация? Какая информация? — Теперь она казалась враждебной, и мне было жаль, что я поднял эту тему.

— У инспектора есть рапорт из Буэнос-Айреса…

Молли Катлер довольно горько усмехнулась

— О, это, — сказала она, — Я знаю об этом.

Это было потрясающе.

— Вы знали…

— Вы имеете в виду, что он был там в тюрьме? А затем выслан? И что он поменял имя? Он рассказал мне об этом всё. Это всё из-за драки с бельгийцем. Алан был ужасно импульсивным парнем. Боюсь, он часто попадал в подобные истории. Но это ничего не значит. Тот парень оскорбил Алана, и Алан ударил его сильнее, чем хотел. Алана арестовали — вот и всё.

Она пожала плечами и смотрела на свои руки, лежащие на столе.

— Да. Они сообщили Стьюту об этом в рапорте. Но, когда я говорил про грязные дела, я имел в виду не это.

— Тогда что?

Мне показалось, что к нетерпению в её голосе примешивалось презрение.

— Вы не будете на меня сердиться, если я скажу?

— На вас? Нет. С чего это?

Я вынужден признать, что это прозвучало так, как если бы она не считала, что я вообще достоин  её гнева. Но я продолжал.

— Ну, полиция Буэнос-Айреса собиралась арестовать Роджерса, когда он появится там вновь. За контрабанду наркотиков.

Мгновение Молли смотрела прямо на меня. Затем она вспыхнула.

— Конечно, это полная ерунда! — кратко сказала она.

Я покачал головой.

— Ради вас, мне жаль, что это не так. Кажется, для вас очень важно обелить имя этого парня. Но есть все доказательства. У Стьюта даже есть подтверждение от стюарда на том же судне, где работал Роджерс. В этом не может быть сомнений.

Она молчала, опустив голову, а когда вновь подняла глаза, я увидел, что в них стоят слёзы, готовые упасть.

— В чём ещё вы и вам подобные готовы его обвинить? — сказала она наконец глубоким низким голосом. — Сначала убийство, а теперь контрабанда наркотиков. Вы не имеете ни малейшего представления, каким он был!

— А каким он был? — Я спросил в основном просто, чтобы поддержать разговор и как-то выйти самому из этого затруднительного положения да ещё на людях.

— У Алана было много недостатков, — сказала она, — вспыльчивый характер — один из них. Иногда он слишком много пил и, полагаю, время от времени влезал в долги. Но в нём не было ничего низкого.

— Вы не можете поверить, что он провозил кокаин в страну?

— Нет. Не могу. Он никогда такого не делал. Это совершенно не в его характере.

— То есть, если он всё-таки это делал, вы думаете, что он не знал, что провозит. Так?

Она посмотрела на меня чуть менее холодно:

— Да! Должно быть, это было так. Если он это делал.

— И теперь скажите мне ещё кое-что, мисс Катлер. Можете ли вы, если честно, представить, как молодой Роджерс убивает кого-нибудь?

Некоторое время она молчала. Затем резко взглянула на меня:

— Вы пытаетесь меня поймать?

— Поймать вас? Конечно нет. Я… хорошо, сказать по правде, я почти начал смотреть на этого человека вашими глазами. И я хотел бы знать…

— Ну, тогда — да, я могу представить, как Алан кого-то убивает. Он был человеком довольно жестокого типа. Но я не верю, что он мог совершить предумышленное убийство. Сомневаюсь, что он когда-либо даже думал об этом. Если бы кто-то напал на него или спровоцировал, он был способен на что угодно. Но он был прямым человеком без какого-либо коварства.

— Да, здесь я вам верю, — сказал я. — Полагаю, когда мы раскроем правду, вы окажетесь правы. Но если дело было так, — мой неискушённый ум неожиданно насторожился — зачем ему совершать самоубийство? Он терял всё. Он был помолвлен с вами, и у него была хорошая работа. Конечно, если бы речь шла о драке, у него был бы шанс получить формулировку «непредумышленное убийство». Как вы можете объяснить, почему он принял яд?