Констан Геру - Замок Шамбла Страница 19

Обратившись к графине, она сказала ей:

– С помощью этих двух человек мы можем привлечь на свою сторону весь край.

– Что для этого нужно?

– Деньги.

– Сколько?

Мари Будон подумала.

– Тридцать тысяч франков, — сказала она.

– Но у меня нет такой суммы.

– Найдете, ваше сиятельство. Когда надо спасти преданного человека, большое состояние и знатное имя, тридцать тысяч всегда найдутся.

– По крайней мере, скажи мне, на что уйдут эти тридцать тысяч?

– Подкупить всех, кого надо заставить молчать или говорить.

– Но разве ты не боишься болтливости этих двух человек, Арзака и Морена?

– Кто поверит таким негодяям, если графиня ла Рош-Негли станет утверждать, что они солгали?

– Но, — замешкалась графиня, — мне бы не хотелось, чтобы дошло до…

– Ничего не бойтесь, они не посмеют болтать на каждом углу, вы можете положиться на их верность.

– Да, это план превосходный, — проговорила графиня, пораженная находчивостью Мари Будон.

– Это еще не все, — продолжала Мари. — Остается еще самое важное и самое трудное.

– Что такое?

– Судьи очень хитры, а Марселанжи перевернут все вверх дном, чтобы найти улики против нас. Следовательно, нам нужно помнить только одно: что если вы сделаете все, чтобы Клод Рейно и другие не проговорились, то они со своей стороны из кожи вон вылезут, чтобы заставить их говорить, если на Жака падет подозрение.

– И как же этому помешать?

– Этому, увы, помешать невозможно.

– Так как же?..

– Вот что остается делать. Если у них выгорит и эти три человека покажут в суде, что видели Жака Бессона близ Шамбла вечером 1 сентября, то надо иметь наготове десять других свидетелей, которые станут уверять, что видели его в тот же день и в тот же час в Пюи, или на улице, или в вашем доме.

Графиня посмотрела на свою служанку с каким-то немым восторгом.

– Мари, — сказала она ей, — мне говорили, что во всем Шамбла тебя боялись так же, как Жака Бессона и его семи братьев. Теперь я этому не удивляюсь.

– Ну и что с того? — ничуть не удивилась служанка, пожимая плечами. — Что мужчины трусы, вот и все.

– Легко сказать — найти десять свидетелей.

– А сделать это еще легче.

– Однако…

– Ваше сиятельство, запомните хорошенько то, в чем вы, возможно, очень скоро убедитесь, а именно: с деньгами можно достигнуть всего.

– Ты меня почти убедила, — согласилась графиня. — Но где найти этих свидетелей?

– Я берусь это устроить.

После некоторых раздумий Мари продолжила:

– Я знаю двоих, свидетельства которых стоят показаний двадцати очевидцев. Им достаточно сказать слово, чтобы заставить судей им поверить и засомневаться во всех показаниях наших врагов.

– Кто же эти влиятельные люди?

– Да, они влиятельны по одному своему званию.

– Я не понимаю, о ком ты говоришь.

– Об аббате Картале и аббате Друэ.

Графиня глядела на свою служанку разинув рот. Пораженная смелостью этого плана, она не могла вымолвить ни слова.

– Но уговорить этих свидетелей, — продолжала Мари Будон, расценившая молчание своей госпожи как согласие, — дело щекотливое, и только вы одни можете…

– Ты с ума сошла, Мари! — вскрикнула наконец графиня. — Как ты могла подумать, что у меня хватит смелости предложить священникам… Нет, ты действительно помешалась.

– Ну хорошо! — возразила служанка. — Не вмешивайтесь, это мое дело, и мы увидим, сумасшедшая я или нет. Ведь в этом-то и вся суть, графиня: мы все будем спасены, если священники дадут показания в нашу пользу, это я вам говорю. Вам кажется невозможным, что два священника скажут, что видели Жака в вашем доме от семи до восьми часов, когда в это время он был в Шамбла? Это скажут и судьи, вот почему показания этих аббатов так ценны, вот почему они нам нужны. Поэтому они у нас будут, или я не Мари Будон.

Пораженная этим убедительным тоном и решительностью, графиня перестала ужасаться этой мысли и принялась размышлять. Заметив, что ее госпожа колеблется, Мари Будон придвинула свой стул к столу и сказала, понизив голос:

– Послушайте, дело-то не в том, трудно ли это или нет, а в том, нужно ли это для того, чтобы спасти четыре головы, склонившиеся в эту минуту к лампе.

Три действующих лица этой драмы приподнялись от этих зловещих слов. Служанка продолжала тем же тоном:

– Это необходимо, ваше сиятельство, будем надевать маски для других, но здесь, между нами, мы ведь знаем всю суть дела, не правда ли? Мы знаем правду, а что еще хуже, мы оставили и здесь, и в Шамбла следы, которые могут обнаружить наши враги. Понимаете ли вы, графиня, что мы никогда не сможем собрать столько доказательств, чтобы навсегда скрыть истину? Она проста, она на поверхности, она бросается всем в глаза и давит на нас. Мы должны противопоставить ей горы свидетельств или, что еще лучше, свидетельства всего двух человек, столь уважаемых по своему званию, что одного их слова достаточно, чтобы перечеркнуть все доводы Марселанжей. Ну, теперь вы убедились?

– Я убедилась в необходимости этих двух свидетельств, — согласно кивнула графиня. — Но тем не менее я уверена, что получить их будет невозможно, не стоит даже и пытаться.

По своему обыкновению, Мари Будон пожала плечами.

– Графиня, — возразила она, — если бы утопающему сказали: «Ты выбился из сил, а тебе остается еще две мили до берега», он бы ответил: «Мне никак не выплыть!» — но все-таки попытался бы спастись. Ну вот, таково наше положение: это невозможно, но речь идет о жизни и смерти, и мы должны добиться успеха.

Видя, что хозяйка все еще пребывает в нерешительности, Мари Будон добавила, сверкнув маленькими черными глазками:

– Никто не говорит о том, чтобы они дали показания, идя на сделку со своей совестью.

– Так чего же ты хочешь? — непонимающе спросила графиня.

– Я хочу, что, когда они станут говорить, что вечером первого сентября видели Жака у дверей, на улице или в доме, они сами бы в это верили.

– Я уже ничего не понимаю, Мари.

– Все очень просто: надо их убедить, и повторяю вам, я беру это на себя. А что касается способа, которым я этого достигну, то я открою его вам тогда, когда настанет ваша очередь повлиять на обоих аббатов. Итак, вы полагаетесь на меня?

– Я доверяю твоему уму и твоей преданности, действуй.

Мари Будон встала.

– Я сегодня же возьмусь за дело, — заверила она графиню. — Повторяю еще раз: жизнь всех нас зависит от этих аббатов.

Кивнув на прощание, Мари ушла.

– Куда она идет? Какой у нее план? — прошептала графиня, ошеломленная смелостью, перед которой ее надменный и решительный характер наверняка бы отступил.

XVII

Мари Будон пошла недалеко: выйдя из гостиной, она поднялась на второй этаж, где жил аббат Карталь. Как все духовные особы, аббат Карталь вел жизнь размеренную, держался устоявшихся привычек, и не было случая, чтобы он изменил им за десять лет своего пребывания в Пюи. Этот вечер он, по обыкновению, проводил у приходского священника, от которого он, как всегда, ушел без четверти десять.

На колокольне приходской церкви пробило девять, так что Мари была уверена, что не застанет аббата дома, что ей и было нужно. Она также знала, что на кухне Марионы, служанки аббата, соберется обычная компания, состоящая из Марионы Жибер, служанки аббата Друэ, Бариоли и Тусенты Фабр, двух чрезвычайно набожных соседок, а также портного Сежалона и Этьена Лорана, привратника семинарии. Казалось, эта компания самой судьбой предназначалась для воплощения плана Мари в жизнь, поэтому она очень обрадовалась, когда, войдя на кухню, увидела, что все в сборе.

«Показания обоих священников — вот главное!» — неустанно повторяла она, стараясь убедить себя, что без показаний священников ей нет пути назад. Ее план был не только смелым, дерзким и рискованным, но и весьма опасным, потому что одно неверное слово — и подозрения против Жака только усилились бы, а результат ее затеи оказался бы прямо противоположным ожидаемому. Она внутренне трепетала при одной мысли о неудаче, но не за себя — страх был ей неведом, — а за своих хозяек и за Жака, которого она очень любила за его преданность дамам. Однако эти шесть человек, простодушно и искренно набожных, были столь наивны и не обладали ровным счетом никакой проницательностью, так что женщина с таким тонким и изворотливым умом, как она, могла не сомневаться в успехе.

По реакции, вызванной ее появлением, Мари Будон сразу поняла, что разговор шел о преступлении в Шамбла, которое со вчерашнего вечера сделалось в Пюи самой злободневной темой. Ее радушно пригласили принять участие в беседе, поскольку все думали, что ей известны подробности этого дела, покрытого глубокой тайной. Мари Будон села между Марионой Ру и Марионой Жибер, служанками обоих аббатов.