Филлис Джеймс - Тайна "Найтингейла" Страница 2

Вот наконец и указатель. Дорога к больнице Джона Карпендара шла от конца Главной улицы между двумя рядами деревьев. Слева была высокая каменная стена, огораживающая территорию больницы.

К работе мисс Бил подготовилась основательно. В ее пухлом портфеле на заднем сиденье машины имелись достаточно подробная справка об истории больницы, а также копии последнего отчета инспектора Генерального совета медицинских сестер и объяснительной записки администрации больницы относительно того, насколько возможно выполнить оптимистические рекомендации инспектора. Как она узнала в результате своих изысканий, у этой больницы долгая история. Она была основана в 1791 году богатым торговцем, который родился в этом городе и бедным юношей отправился на поиски счастья в Лондон, а отойдя от дел, вернулся сюда, чтобы насладиться возможностью покровительствовать городу и поражать воображение соседей. Он мог бы приобрести известность и обеспечить себе спасение души, оказывая помощь вдовам и сиротам или перестроив старую церковь. Но век науки и здравого смысла шел на смену веку религии, стало модным жертвовать капитал на содержание больниц для бедняков. И тогда у Джона Карпендара родилась мысль о строительстве больницы, что и было объявлено на непременном в таких случаях собрании граждан в местном кафе. Первоначального здания, представлявшего некоторый интерес с точки зрения архитектуры, уже давно не существовало: его сменило сначала массивное викторианское строение — монумент показному благочестию, а потом — нечто более функциональное и непривлекательное, характерное для двадцатого века.

Больница всегда процветала. Местная община состояла в основном из преуспевающих представителей среднего класса — с хорошо развитым чувством милосердия, для которого явно не хватало объектов приложения. Незадолго до второй мировой войны было пристроено крыло с хорошо оборудованным отделением для частных пациентов. И до и после введения системы государственного здравоохранения оно привлекало состоятельных пациентов и, следовательно, известных консультантов не только из Лондона, но и из других городов. Анджела может сколько угодно говорить о престиже лондонской клиники, размышляла мисс Бил, но у больницы Джона Карпендара своя репутация. Так что быть главной сестрой районной многопрофильной больницы, которая на хорошем счету у тех, для кого предназначена, расположена в красивом месте и сильна своими местными традициями, совсем неплохо для женщины.

Но вот и главные ворота. Слева от них сторожка привратника — этакий кукольный домик из выложенного мозаикой кирпича, оставшийся от больницы викторианских времен, а справа — стоянка автомашин для врачей. Около трети пронумерованных мест на ней было уже занято «даймлерами» и «роллс-ройсами». Дождь кончился, и рассвет сменился привычной сумрачностью январского дня. Во всех окнах больницы горел свет. Она походила на стоявший на якоре большой ярко освещенный корабль, в котором кипит не видимая снаружи энергичная работа. Слева шли низкие, с окнами во всю стену, строения новой поликлиники. К входу уже вяло тянулись тоненьким ручейком пациенты.

Мисс Бил подъехала к привратницкой, опустила окно в машине и назвала себя. Солидный привратник, полный сознания своей важности, соблаговолил выйти и предстать перед ней собственной персоной.

— Вы будете из Генерального совета медицинских сестер, мисс, — произнес он напыщенно. — Очень жаль, что вы решили проехать в эти ворота. Медучилище находится в Доме Найтингейла — это примерно в ста ярдах от ворот по Винчестер-роуд. Когда нужно попасть в Дом Найтингейла, мы всегда пользуемся задними воротами.

В голосе его слышалась укоризненная покорность, словно он сожалел об ее исключительной бестолковости, из-за которой ему придется проделать лишнюю работу.

— Но я, наверно, могу попасть в училище и с этой стороны?

Мисс Бил не испытывала ни малейшего желания возвращаться в сутолоку Главной улицы, ни намерения кружить вокруг территории больницы в поисках каких-то неведомых задних ворот.

— Пожалуй, можете, мисс. — Тон привратника подразумевал, что только несговорчивые упрямцы могут пойти на такое, и он склонился к дверце машины, точно собирался сообщить сложные секретные инструкции. Инструкции, однако, оказались на удивление простыми. Дом Найтингейла находился на территории больницы, позади новой поликлиники.

— Поезжайте налево по этой дороге, никуда не сворачивая, мимо морга, до жилого корпуса медперсонала. Потом поверните направо. Там на развилке указатель. Не пропустите.

На сей раз безапелляционность его утверждения казалась оправданной. Обширная заросшая территория больницы представляла собой смесь традиционного английского парка, лужаек и небольших рощиц, что напомнило мисс Бил территорию старой психиатрической больницы. Редко можно встретить больницу общего типа, занимающую такую большую площадь. Здесь пролегало несколько дорог, но на всех стояли указатели, и лишь одна вела влево от новой поликлиники. Морг узнать было легко: уродливая приземистая постройка, тактично расположенная среди деревьев и казавшаяся еще более зловещей из-за своей уединенности. Новый многоквартирный дом для врачей тоже ни с чем не спутаешь. Мисс Бил успела дать волю своему обычному и часто совершенно неоправданному возмущению по поводу того, что больничная администрация неизменно проявляет большую готовность строить новые дома для своих врачей, нежели обеспечить надлежащим помещением медицинское училище, прежде чем заметила обещанный указатель. Покрашенная белой краской дощечка с надписью «Дом Найтингейла. Медицинское училище» указывала направо.

Мисс Бил переключила скорость и осторожно повернула. Теперь дорога пошла узкая и извилистая, стиснутая с обеих сторон высокими валами мокрой листвы, так что на ней едва хватало места для одной только машины. Кругом была сырость и запустение. Деревья близко подступали к дороге и переплетались над ней, образуя темный туннель с ребрами из мощных черных сучьев. Время от времени сильный порыв ветра сбрасывал на крышу машины горсть дождевых капель или расплющивал на ветровом стекле опавший лист. На траве вдоль дороги выделялись рубцы цветочных грядок — правильные, похожие на могилы прямоугольники, в которых торчали чахлые кустики. Под деревьями было так темно, что мисс Бил включила подфарники. Дорога светилась перед ней, словно промасленная лента. В открытое окно машины, перебивая всегдашний запах бензина и нагревшейся искусственной кожи, тянуло сладковато-грибным душком прели. В этой сумеречной тишине мисс Бил почувствовала себя оторванной от всего мира, и вдруг ее охватил безотчетный страх: будто она летит в другом, вневременном измерении, все вперед и вперед, навстречу чему-то ужасному, непонятному и неизбежному. Это безумие длилось не больше секунды, и она быстро стряхнула его, напомнив себе о суетливой оживленности Главной улицы меньше чем в миле отсюда, о близости жизни и движения. Но все же это было странное ощущение, которое привело ее в замешательство. Рассердившись на себя за то, что поддалась отвратительному наваждению, она закрыла окно машины и нажала на акселератор. Машина рванулась вперед.

Неожиданно мисс Бил обнаружила, что уже миновала последний поворот и Дом Найтингейла прямо перед ней. От удивления она чуть ли не стоя нажала на тормоз. Это был необычный дом: огромное здание красного кирпича в викторианском стиле, причудливо орнаментированное и увенчанное четырьмя огромными башнями. В это пасмурное январское утро во всех окнах горел свет, и после кромешной тьмы дороги дом засверкал перед ней словно замок из какой-то детской сказки. С правой стороны вплотную к дому примыкала огромная оранжерея, что — подумала мисс Бил — выглядело более подходящим для Кью-Гарденз,[1] а не для сооружения, явно бывшего когда-то частным особняком. Оранжерея была не так ярко освещена, как дом, но сквозь тускло светящиеся стекла она разглядела глянцевые зеленые листья аспидистры, кроваво-красные пойнсетии и бронзово-желтые шарики хризантем.

Пораженная видом Дома Найтингейла, мисс Бил напрочь забыла о недавнем паническом страхе, который на какое-то мгновение охватил ее на дороге под деревьями. Доверяясь обычно собственному вкусу, она была все же довольно восприимчива к причудам моды и теперь с беспокойством прикидывала, поймут ли ее знакомые, если она станет восхищаться при них этим домом. Но у нее уже вошло в привычку рассматривать каждое здание с точки зрения его пригодности для медицинского училища — однажды, отдыхая в Париже, она сама ужаснулась, заметив, что забраковала Елисейский дворец как сооружение, не достойное внимания, — а для медицинского училища Дом Найтингейла совершенно не годился. Ей достаточно было лишь взглянуть на него, как в голову моментально пришли возражения. Наверняка почти все комнаты здесь слишком большие. Где, например, найти уютные помещения для кабинетов директора, инструктора по практике или секретаря? Потом, это здание наверняка очень трудно как следует прогреть, а вон те эркеры, хоть и прибавляют живописности зданию в глазах ценителей, скорее всего дают слишком мало света. И что еще хуже — в облике дома есть что-то отталкивающее, даже пугающее. При том что представительницы нашей Профессии (игнорируя сомнительные аналогии, мисс Бил всегда представляла себе это слово с большой буквы) с таким трудом пробивали дорогу к высотам двадцатого века, сметая со своего пути камни устаревших представлений и методов — к мисс Бил часто обращались с просьбами выступить, и некоторые полюбившиеся фразы из собственных речей обычно застревали у нее в голове, — просто обидно помещать юных учениц в эту викторианскую громадину. Нелишне будет внести в свой отчет замечания о необходимости нового здания для училища. Дом Найтингейла был решительно забракован еще до того, как она вошла в него.