Агата Кристи - Три слепых мышонка Страница 2

— Нет, не купил. Сетка есть, но нам она не подходит. От такой сетки никакого проку. Поехал на другой склад-то же самое. А что делала ты? Никто до сих пор не приехал?

— Ну, миссис Бойл, во всяком случае, раньше завтрашнего дня не появится.

— Майор Меткалф и мистер Рен должны быть сегодня.

— Нет, майор Меткалф уведомил, что сможет приехать только завтра.

— Значит, обедать мы будем с мистером Реном. Интересно, какой он, как ты думаешь? По-моему, он чиновник в отставке.

— А по-моему, артист.

— Ну, тогда надо взять с него за неделю вперед.

— Ну что ты, Джайлс! Ты забываешь про багаж. Если не заплатит, не отдадим ему вещи.

— А вдруг вместо вещей окажутся булыжники, завернутые в газету? Беда в том, что мы с тобой понятия не имеем, с кем нам придется иметь дело. Надеюсь, наши постояльцы не догадаются, насколько мы неопытны.

— Уж кто-кто, а миссис Бойл наверняка догадается. Она такая.

— Откуда ты знаешь? Разве ты ее видела?

Но Молли уже не слушала. Она расстелила газету, достала сыр и принялась его натирать.

— Зачем это? — спросил Джайлс.

— Приготовлю валлийские гренки с сыром. Хлебный мякиш, мятый картофель, чуть-чуть сыру. Нельзя же делать сырные гренки без сыра.

— Ты что, любишь стряпать? — воскликнул приятно удивленный Джайлс.

— Сама не знаю. Приготовить могу, но только что-то одно. А чтобы делать сразу все, нужен большой опыт. Хуже всего завтрак.

— Почему?

— Потому что все надо готовить одновременно — и яйца, и ветчину, и горячее молоко, и кофе, и тосты. Молоко убегает, тосты подгорают, бекон скворчит, стреляет раскаленными брызгами, яйца норовят свариться вкрутую. А ты носишься, как… ошпаренная кошка.

— Завтра утром я сюда прокрадусь — хочется посмотреть, как выглядит ошпаренная кошка.

— Вода кипит, — сказала Молли. — Ну что, отнесем поднос в библиотеку, послушаем радио? В это время как раз передают новости.

— Похоже, нам придется почти все время торчать на кухне. Не провести ли радио и сюда?

— Хорошо бы. В кухне так уютно. Люблю кухню. По-моему, это самая лучшая комната в доме. Мне нравится этот шкаф, эти тарелки, нравится, что тут так просторно. Сразу видно, дом — полная чаша. Хотя, конечно, благодарю Бога, что мне не приходится служить здесь кухаркой.

— Наверное, угля в этой печи в один день сжигается больше, чем в ином доме за год.

— Само собой. Зато представь, какую тушу тут можно зажарить, какой филей или, например, седло барашка[1]! А гигантские медные тазы, в которых кипит клубничный джем… Одного сахару туда идет, должно быть, фунтов пять. Ах, эта милая, уютная викторианская Англия! Ты посмотри, какая мебель наверху массивная, тяжелая, резная. А какая удобная, сколько места для одежды, для белья, и ящики так легко выдвигаются. Вспомни эту новомодную современную квартиру, которую мы с тобой снимали. Сплошь встроенная мебель, и все вроде бы должно сдвигаться и выдвигаться. Какое там! Ящики заклинивают, двери не закрываются, а уж если захлопнешь, то потом не откроешь.

— Да ну, ничего хорошего от этих технических новшеств ждать не приходится. Того и гляди, попадешь в беду.

— Ну что, пойдем послушаем радио.

В новостях сообщили, что погода ожидается дурная, что в международных делах по-прежнему царит застой, что в парламенте идут оживленные дебаты, что на Калвер-стрит, Паддинггон[2], совершено убийство.

— Все! — Молли выключила приемник. — Не собираюсь больше слушать! Сейчас начнут: «Экономьте топливо! Экономьте топливо!» Надоело! Чего они хотят? Чтобы мы сидели и мерзли? Не надо было нам открывать пансион зимой. Лучше бы дождаться весны. — Она помолчала, потом добавила уже без прежней озабоченности в голосе:

— А интересно, какая она, эта женщина, которую убили.

— Миссис Лайон?

— Ее звали миссис Лайон? Интересно, кто ее убил. И почему.

— Может быть, она прятала клад под полом.

— Судя по сообщению, полиция рвется допросить кого-то, кто оказался «на месте преступления». Наверное, это и есть убийца, правда.

— Скорее всего. В официальных сообщениях никогда не называют вещи своими именами.

Пронзительный звонок заставил их вздрогнуть.

— Появляется убийца, — весело объявил Джайлс.

— Прямо как в какой-нибудь пьесе. Отопри скорее. Это, должно быть, мистер Рен. Посмотрим, кто из нас прав, ты или я.

В отворенную дверь ворвался ветер со снегом. Молли выглянула из библиотеки. На белом полотне метели за порогом она увидела силуэт незнакомца.

«Ох уж эти наши цивилизованные мужчины, — подумала Молли, — до чего они все похожи друг на друга. Темное пальто, серая шляпа, шарф вокруг шеи».

Джайлс захлопывает дверь под носом у расходившейся стихии, мистер Рен разматывает шарф, швыряет в сторону небольшой чемоданчик, вдогонку ему посылает шляпу — кажется, будто он все это проделывает одновременно — и говорит, говорит высоким и каким-то жалобным голосом.

Свет зажженной в холле лампы позволил рассмотреть незнакомца. Это был молодой человек с копной светлых, выгоревших волос и бесцветными бегающими глазами.

— Ужасно, просто ужасно, — тараторил он. — Наша английская зима со всеми ее прелестями, поневоле вспомнишь сочельник[3], и Скруджа, и Малютку Тима[4]. Нужно иметь богатырское здоровье, чтобы выдержать такую непогоду. Вы согласны? Я теперь из Уэльса пришлось пересечь чуть ли не всю страну. Что за скверная дорога! Вы миссис Дэвис? Очень приятно!

Он схватил Молли за руку и порывисто пожал своими цепкими пальцами.

— Я вас представлял себе совсем по-другому, — сыпал словами мистер Рен. — Этакой, знаете, вдовой генерала колониальных войск. Этакой суровой мэмсаиб[5]. А кругом безделушки, безделушки из Бенареса». А здесь все, оказывается, выдержано в викторианском вкусе. Чудесно, просто чудесно… А восковые букетики у вас есть? А райские птички? О, мне здесь все больше и больше нравится. Знаете, я так боялся, что дом будет убран в восточном стиле, а тут настоящий феодальный замок… И никакого тебе хлама из Бенареса. Подумать только, просто восхитительно — настоящая викторианская респектабельность. Скажите, а нет ли у вас этих чудных, резных, с растительным орнаментом буфетов красного дерева, с пурпурно-сливовым оттенком?

— Вообще говоря, есть, — проговорила Молли, оглушенная потоком слов.

— О! Можно посмотреть? Прямо сейчас! Где они? Здесь?

Такая поспешность способна кого угодно привела бы в замешательство. Мистер Рен сунулся в столовую и включил там свет. Молли последовала за ним. Она спиной чувствовала, что Джайлс крайне не одобряет бесцеремонного гостя.

Мистер Рен своими длинными костлявыми пальцами погладил, постанывая от удовольствия, массивный буфет, богато украшенный резьбой.

— Неужто у вас нет большого обеденного стола красного дерева? — сказал он, с упреком глядя на хозяев. — Зачем вы понатыкали тут эти маленькие столики?

— Нам кажется, так удобнее для гостей, — ответила Молли.

— Голубушка, конечно же вы совершенно правы. Меня просто занесло — чувства взыграли. Разумеется, большой стол просто обязывает вас иметь надлежащую семью. Строгий, степенный глава семьи, желательно с бородкой; чадолюбивая, изнуренная бесконечными родами мать, человек этак одиннадцать детишек, суровая гувернантка и еще некая особа, которую все называют «бедняжка Харриет». Она бедная родственница, состоит у всех в услужении и ужасно признательна за то, что ее приютили. Поглядите на этот камин… Видите, как бьется пламя, как невыносимо оно припекает спину «бедняжки Харриет».

— Отнесу-ка я ваш чемодан наверх, — сказал Джайлс. — Куда? В комнату с окнами на восток?

— Да, — кивнула Молли.

Джайлс пошел наверх, и мистер Рен вслед за ним тоже выскочил в холл.

— А там есть кровать с пологом из ситца в мелкую розочку? — заверещал он.

— Нет, — буркнул Джайлс и скрылся из глаз, свернув на верхний пролет лестницы.

— Кажется, у меня нет ни малейшей надежды заслужить симпатию вашего мужа, — вздохнул мистер Рен. — Где он служил? Во флоте?

— Да.

— Я так и подумал. Моряки самые нетерпимые, не то что пехотинцы или летчики. Вы очень влюблены в него?

— Может быть, вы все-таки подниметесь и осмотрите вашу комнату…

— Простите, крайне неуместный вопрос. — Но мне, правда, хочется знать. По-моему, ужасно интересно узнавать все о людях, вам не кажется? Не только кто они и чем занимаются, но что думают, что чувствуют.

— Вы ведь мистер Рен? — сухо осведомилась Молли.

— Ах, как это ужасно — всегда я начинаю не с того, с чего надо. Да, я Кристофер Рен[6]. Погодите, не смейтесь. Мои родители были романтики. Они мечтали, чтобы я стал архитектором. Наречь меня Кристофером — какая блестящая мысль! Можно считать, полдела сделано, думали они.