Констан Геру - Замок Шамбла Страница 21

– Теперь, — добавила она, — оба аббата у нас в руках, остается сделать очень немного для того, чтобы заручиться их свидетельствами, но это уже ваше дело.

– Мое дело! Что ты хочешь этим сказать? Объяснись.

– Все очень просто: вам надо только время от времени напоминать обоим аббатам, играя в карты и разговаривая с ними, как были взволнованы их служанки, увидав бедного Жака таким бледным и слабым в тот злополучный вечер первого сентября, когда господин Марселанж…

– Довольно! — перебила ее Теодора.

– Вы понимаете, — спокойно продолжала Мари Будон, — что постоянно напоминая им об этом обстоятельстве, вы так хорошо запечатлеете его в их умах, что они никоим образом не станут сомневаться по этому поводу и будут в случае необходимости готовы это засвидетельствовать.

– Я думаю, что она права, — прошептала графиня. — Пойдемте спать; за всем, что происходит у нас в доме, несомненно наблюдают, так что очень важно не изменять своим устоявшимся привычкам.

XVIII

Через несколько дней графини де Шамбла, проезжая по городу, заметили, что очень многие обращают на них внимание, а вернувшись домой, увидели, что на их улице собралось много людей, сбившихся в небольшие группы. Чрезвычайно взволнованные этим, они, тревожно переглянувшись, вошли в дом, гадая, что бы это значило. Графиня позвонила, и на ее зов тотчас явилась Мари Будон. Госпожа поделилась с ней своими опасениями и спросила, не знает ли она, чем вызвано подобное столпотворение.

– Знаю, — ответила служанка, выглядевшая мрачнее, чем обычно.

– Что происходит в Пюи?

– То, что известно всем, кроме вас и госпожи Теодоры. Вам бы не мешало это знать, как, впрочем, и еще одному человеку.

– Еще одному?..

– Да, Жаку Бессону.

– В чем же дело? Говори!

– Завтра начнется следствие и в Пюи вызовут свидетелей из Шамбла, Лардероля, Комбриоля и всех окрестных деревушек.

– Завтра! — прошептала госпожа Марселанж, обессиленно опустившись на стул.

Графиня с минуту молчала, а потом, преодолев свое волнение, спросила служанку:

– Почему ты меня об этом не предупредила, если все знала?

– А зачем предупреждать?

– Чтобы я приняла все меры предосторожности.

– Это уже сделано.

– Кем?

– Мной.

– Как?! — отрывисто воскликнула графиня. — Без моего одобрения? Не посоветовавшись со мной?!

– Есть дела, в которые графиня ла Рош-Негли вмешиваться не должна.

– Ну хорошо. Расскажи мне, что ты сделала.

– Я послала за некоторыми… людьми и жду их сегодня.

– Они придут сюда? — испугалась графиня.

– Успокойтесь, в другое место.

– Ну ладно, и что дальше?

– Положитесь на меня, я вам скажу, когда добьюсь от них того, чего хочу. Повторяю, есть вещи, которых вы не должны знать.

– Хорошо! А потом?

– Я просила их переговорить с лардерольскими крестьянами, с теми, кто знает правду, и с теми, кто о чем-то догадывается, — словом, с самыми опасными для нас. Кроме того, я хочу встретиться еще кое с какими людьми, чтобы заручиться их поддержкой в нашем деле.

– Что ты просила им сказать? По крайней мере, ничего такого, что может поставить нас в неловкое положение? И потом, что это за люди и как они смогут нам помочь?

– Я встречаюсь с ними завтра утром за городом.

– Для чего?

– Чтобы поговорить с ними до того, как их вызовет судебный следователь.

– Мари, а это не слишком опасно?

– О, ваше сиятельство! Теперь не время ждать! — с жаром вскрикнула Мари Будон. — Настало время действовать, и нам надо перехватить инициативу у наших врагов! Суд не дремлет, и Марселанжи тоже не теряют времени даром. Они готовятся день и ночь, чтобы погубить вас, они выставят против вас кучу свидетелей, они предоставят множество доказательств, чтобы уличить вас, а мы, со всех сторон окруженные деятельными, могущественными, ожесточенными, неутомимыми врагами, вдруг станем осторожничать! Нет-нет, графиня, время осторожности прошло, мы оказались лицом к лицу с врагом, теперь надо не хитрить, а сражаться! Мы постоянно должны быть начеку, чтобы знать планы противника, и необходимо всегда его упреждать. Я узнаю, когда этих крестьян вызовут на допрос к судебному следователю, и я поклялась себе, что они явятся к нему, предварительно переговорив со мной.

– Ты просто золото, Мари, — похвалила ее госпожа.

– Я решила, что вам незачем с ними связываться, — решительно ответила Мари Будон. — Это мое дело, и я прекрасно с ним справлюсь.

За обедом все молчали. То, что графиня и ее дочь узнали от Мари Будон, Жак услышал от соседей, но не только не говорил об этом важном событии, но и ничем не выдал охватившего его сильного волнения.

Когда стемнело, Мари Будон надела плащ, закрыла капюшоном голову, чтобы спрятать лицо и защититься от ветра, который дул так же сильно, как и в злосчастный вечер первого сентября, и осторожно вышла из дома, заперев за собой дверь. Она быстро прошла через весь небольшой город, перешла мост, потом свернула в лощину, села на большой камень у дороги и стала ждать. Пытаясь хоть что-то рассмотреть во мраке ночи, Мари Будон пробормотала:

– Здесь темно, хоть глаз выколи.

Примерно через полчаса послышался какой-то глухой шум: шаги нескольких человек гулко отдавались в ночной тишине. Мари Будон насторожилась. Наконец шаги раздались совсем рядом, тогда она встала и громко сказала:

– Я здесь.

Шум тотчас стих. В кромешной тьме Мари ничего не видела, но слышала хриплое прерывистое дыхание нескольких человек.

– Сколько вас? — спросила она.

– Семеро.

– Вы братья Жака?

– Да.

– Где слепой чистильщик?

– Здесь.

Это был самый слабый из восьми братьев Бессонов, отличавшихся Геркулесовым сложением, однако несмотря на свой смиренный и раболепный вид, которого требовало его занятие нищенством, он превосходил остальных братьев своим умом, хитростью, дерзостью и коварством. Мари Будон, давно знавшая братьев, сразу оценила эти качества Мишеля Бессона.

– Дай мне руку, — сказала она ему.

Слепой протянул руку. Мари Будон взяла ее и сказала:

– Хорошо, теперь я словно вижу тебя, и мы сможем поговорить. Вам известно, почему я вас сюда сегодня позвала? — обратилась Мари Будон к братьям.

– Право, не знаю, — ответил Мишель Бессон.

– Для того чтобы спросить: вы хотите спасти своего брата Жака?

– Разве он подвергается опасности? — грубым голосом пробубнил самый мрачный и самый страшный брат из всей ужасной семьи Бессон, прозванный Чугунным.

– Он погиб.

После этих слов воцарилось гробовое молчание. Мари продолжила:

– Да, он погиб, потому что завтра утром четыре человека скажут судебному следователю, что они видели Жака Бессона на дороге из Пюи в Шамбла вечером первого сентября.

– Это ложь! — раздалось несколько голосов.

– Это правда, — холодно возразила Мари Будон.

Братья снова замолчали, пораженные этим известием.

– Да, это так, — повторила Мари Будон, — но об этом знают только те четверо. Теперь вы понимаете, зачем я вас сегодня позвала?

Снова молчание.

– Не совсем, — произнес наконец Мишель Бессон.

– Как?! — воскликнула Мари. — Четыре голоса, всего четыре, могут погубить вашего брата, и вы не понимаете, что они должны молчать, когда завтра утром их станет допрашивать судебный следователь?!

– Это я понимаю, — ответил Мишель. — Но как это сделать?..

– Как! Вы, мужчины, братья Жака, спрашиваете об этом меня?! Послушайте, я вам скажу только одно: если Жак выпутается из этой передряги, то в тот же день, когда дамы вернутся в свое поместье, Жак сделается полновластным владельцем Шамбла, понимаете? Каким образом это произойдет, пока тайна, но вы и сами легко догадаетесь, стоит только поднапрячь мозги. Когда Жак станет хозяином Шамбла, ваша нищета навсегда исчезнет, словно по волшебству. А если он лишится головы, на вас обрушатся всеобщее презрение и ненависть, перед вами захлопнутся все двери, вам даже станут отказывать в работе. Знаете ли вы, какая вас тогда постигнет участь? О, ее можно выразить в трех словах: голод, воровство и тюрьма!

Несколько слов, которыми быстро перекинулись семеро братьев, убедили Мари Будон в том, что она задела в них чувствительную струнку эгоизма.

– Мари, — наконец спросил Мишель Бессон, — а мы знаем этих четверых?

– Да, знаете.

– Как их зовут?

– Первый — Клод Рейно.

– Он видел Жака?

– Видел в лесу Риу.

– Еще кто?

– Матье Рейно, который встретил Жака у креста.

– А другие двое?

– Этьен Гра, видевший его близ родника, и Изабо Делень, проходившая у ручья Леш.

– Хорошо, — сказал Мишель Бессон. — Они не проболтаются. — Потом, обратившись к братьям, он продолжал: — Уже девять часов, а нам надо за эту ночь одолеть по крайней мере шесть миль, так что в путь!