Эрл Гарднер - Собака, которая выла Страница 22

Несколько минут он курил, не произнося ни слова.

— Ладно, — нарушил молчание Поль Дрейк, — зачем ты нас тут собрал?

— Мне нужно, — ответил Перри Мейсон, — чтобы вы раздобыли образцы почерка Паулы Картрайт, экономки Картрайта и этой дамочки, Тельмы Бентон. У Бесси Форбс я сам раздобуду.

— Зачем? — поинтересовался сыщик.

— Это я пока не готов открыть, — ответил Мейсон. — Ты, Поль, не уходи, посиди еще. — И он беспокойно заходил по комнате.

Делла и Дрейк молча глядели, не желая нарушать ход его размышлений. Они докурили и раздавили окурки, а Мейсон все метался по кабинету.

Через десять-пятнадцать минут зазвонил телефон. Делла Стрит подняла трубку, послушала и обратилась к Мейсону, держа трубку на отлете:

— Это мисс Сибли, — сообщила она. — Просит передать, что сделала все, как вы велели, и что все в порядке.

— Платок у нее? — спросил Перри Мейсон.

Делла Стрит кивнула.

Перри Мейсон встрепенулся.

— Скажите, пусть сейчас же ловит такси и едет сюда, — распорядился он, — и привезет платочек; водителю пусть доплатит за скорость. Да, не забудьте еще сказать, чтобы села не к этому, в шашечку, а в другую машину.

— Что происходит? — спросил Поль Дрейк.

Перри Мейсон хихикнул.

— Подождешь минут десять — сам узнаешь, — сказал он. — Еще чуть-чуть — и я открою секрет.

Поль Дрейк устроился боком в большом кожаном кресле, забросил на подлокотник свои длинные ноги, сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой о подошву ботинка.

— Что ж, — заметил он, — раз уж ты можешь ждать, я тем более. По-моему, вы, адвокаты, вообще не спите.

— Не так оно страшно, стоит только привыкнуть, — ответил Мейсон, возобновив хождение. Раз или два он издал тихий смешок, но в остальном сохранял молчание. После одного из таких смешков Поль Дрейк протянул:

— Может, скажешь, над чем смеешься, Перри?

— Я просто подумал, — ответил Мейсон, — как приятно удивится сержант сыскной полиции Хоулком.

— Чему? — спросил Дрейк.

— Тому, о чем я ему сообщу, — ответил Мейсон и снова заходил по кабинету.

В приемной звякнула дверная ручка, кто-то тихо постучал в дверь.

— Посмотрите, Делла, кто там, — попросил адвокат.

Делла Стрит поспешила к двери и впустила Мэй Сибли.

— Все прошло гладко? — спросил ее Перри Мейсон.

— Как по маслу. Я сказала ему, что вы велели, и он сразу клюнул. Он все же довольно внимательно меня оглядел и порасспросил, а потом вытащил из кармана платочек и отдал мне. Сперва, правда, понюхал платочек и как от меня пахнет, хитрец эдакий, хотел убедиться, что запах один и тот же.

— Умная девочка, — заметил Мейсон. — Вы назвались Агнес Браунли?

— Ага. И сказала, что живу в отеле «Бридмонт», как вы велели.

— Прекрасно, — произнес Перри Мейсон, — сейчас получайте сто пятьдесят долларов, другую половину получите позже. Вам ясно, что об этом — ни слова?

— Конечно.

Перри Мейсон отсчитал деньги.

— Расписку писать? — спросила она.

— Нет.

— Когда получу остальное?

— Когда с делом будет покончено.

— Что еще от меня потребуется?

— Может быть, ничего не потребуется. А может быть, понадобится выступать свидетельницей в суде.

— Свидетельницей в суде? — переспросила она. — И что я должна буду там рассказать?

— Только то, что произошло.

— Врать не понадобится?

— Разумеется, нет.

— Когда все определится? — спросила она.

— Видимо, через пару недель. Будете держать со мной связь. Вот и все. А теперь вам лучше уйти, я не хочу, чтобы вас видели поблизости от моей конторы.

Она протянула руку.

— Большое спасибо за работу, мистер Мейсон, — сказала она. — Я вам за нее благодарна.

— Знали бы, как я вам благодарен за то, что вы сделали, — ответил он.

Резкая перемена в поведении адвоката, чувство облегчения, сквозившее в каждом его жесте, бросались в глаза. Когда дверь приемной закрылась за Мэй Сибли, он обратился к Делле Стрит:

— Позвоните в главное полицейское управление и соединитесь с сержантом сыскной полиции Хоулкомом.

— Час уже поздний, — напомнила она.

— Ничего, он ночами работает.

Делла Стрит позвонила и сообщила шефу:

— Сержант сыскной полиции Хоулком на проводе.

Перри Мейсон поспешил к телефону и, ухмыляясь, снял трубку.

— Слушайте, сержант, — произнес он, — у меня для вас кое-что есть. Всего я вам сказать не могу, но кое-что выложу… Да, отчасти профессиональная тайна, и ее-то я не могу вам открыть. Полагаю, мне известны обязанности адвоката, а также его права и ответственность. Долг адвоката — сохранять тайны своих клиентов, но не покрывать преступления. Сокрытие улик не входит в его обязанности. Он может хранить в тайне то, что ему сообщает клиент, если это сообщение необходимо для подготовки дела или вытекает из совета, каковой он дает клиенту.

Мейсон на минуту замолк и нахмурился, слушая доносящийся из трубки крик. Затем примирительно произнес:

— Хорошо, хорошо, сержант. Успокойтесь. И вовсе я не читаю вам лекцию по праву, я просто хочу, чтобы вы поняли то, о чем я намерен вам сообщить. А именно — я только что выяснил, что около двадцати пяти минут восьмого какая-то женщина подъехала к дому Клинтона Фоули на такси в шашечку с парковым номером 86-С. Женщина пробыла в доме от пятнадцати до двадцати минут. Она забыла в такси носовой платок. Этот платочек, несомненно, является вещественным доказательством. В настоящее время он у меня. Я не вправе открыть вам, как он у меня оказался, но он тут, и я намерен переправить его в главное полицейское управление… Хорошо, можете за ним прислать, если вам так угодно. Меня не будет, но в конторе останется моя секретарша Делла Стрит, она отдаст платок… да, водитель, безусловно, сможет его опознать… Могу сообщить вам только то, что женщина, приехавшая в такси, выронила платочек или забыла его в машине, а водитель его нашел. Позже платок попал ко мне, каким путем — этого я сказать не могу… Нет, черт возьми, не могу… Нет, этого я вам не скажу… Мне наплевать, что вы там считаете. Я знаю свои права. Этот платок — вещественное доказательство, и вы имеете на него право, но все сведения, что я получаю от клиента, не подлежат разглашению, и вам не вытянуть их из меня никакими повестками на свете.

Он шмякнул трубку на рычаг и бросил платочек Делле Стрит.

— Пусть полицейские, когда явятся, — сказал оy, — получат от вас вот это, обворожительную улыбку и больше ничего. Ни слова о том, что знаете.

— Что же все-таки произошло? — спросила она.

Перри Мейсон посмотрел на нее твердым взглядом.

— Раз вы так настаиваете, — ответил он, — то знайте: нынче вечером Клинтона Фоули убили между половиной восьмого и восемью.

Поль Дрейк беззвучно присвистнул.

— С одной стороны, ты меня не удивил, — заметил он, — а с другой — удивил. Когда я впервые услышал про полицейские сирены, я подумал, что, возможно, произошло убийство. Но потом, поглядев, что ты вытворяешь, я решил, что даже ты не станешь так рисковать по мокрому делу.

Делла Стрит посмотрела — но не на Перри Мейсона, а на Поля Дрейка.

— Неужели так плохо, Поль? — спросила она.

Сыщик открыл было рот, но спохватился и промолчал.

Делла Стрит подошла к Перри Мейсону и заглянула ему в глаза.

— Шеф, — сказала она, — я могу как-то помочь?

Он посмотрел на нее сверху вниз потеплевшим взглядом.

— Это дело мне придется доводить до конца в одиночку, — ответил он.

— Вы собираетесь рассказать полиции, — спросила она, — про клиента, который хотел знать, останется ли его завещание в силе, если его казнят за убийство?

Взгляд Перри Мейсона снова стал жестким.

— Мы, — произнес он, — не намерены сообщать полиции ровным счетом ничего сверх того, что уже сообщили.

Поль Дрейк выпалил с неожиданной горячностью:

— Перри, ты уже и без того поставил себя под удар в этом деле. Если убийца Клинтона Фоули обращался к тебе до этого за советом, ты обязан пойти в полицию и…

— Чем меньше ты знаешь о положении дел, — сказал Мейсон, — тем меньше для тебя риска.

— Я и так уже знаю слишком много, черт побери, — мрачно заметил сыщик.

Мейсон повернулся к Делле Стрит и медленно произнес:

— Если вы им заявите, что я оставил этот платок, чтобы вы им его передали, и больше по этому поводу вам сказать нечего, они едва ли будут вас выспрашивать.

— Не тревожьтесь обо мне, шеф, — возразила Делла, — я сумею за себя постоять, но что собираетесь делать вы?

— Собираюсь уйти, — ответил он, — и сделаю это сию же минуту.

Он пошел к двери, взялся за ручку, но повернулся к тем, кто остался в конторе.

— Все, что я сделал, — сказал он, — должно сложиться в единую осмысленную картину, а кроме того, наделать дьявольски много шума. Мне приходится рисковать, но я не хочу, чтобы вы шли на риск. Я хорошо знаю, как далеко могу зайти; вы этого не знаете. Поэтому я настаиваю, чтобы вы подчинились моим указаниям и остановились.