Буало-Нарсежак - Неприкасаемые Страница 22

— Вы сегодня похожи на молодожена, — говорит ему хозяин. — Значит, все путем?

— Да. Все отлично. Спасибо.

Телефон стоит на стойке бара. И хотя посетителей не так уж много, разговаривать все равно неловко, некоторые уже явно приготовились слушать, что он сейчас скажет.

— Алло… Это вы, мадам Матильда? Вы не могли бы кое-что передать Элен? Да, от мсье Кере… Нет. Не надо беспокоить. Скажите ей только, что у меня есть новости… хорошие новости. Она поймет. Спасибо.

— Стаканчик кальвадоса? — предлагает хозяин.

— Нет времени. У меня срочная деловая встреча.

Такие слова ласкают слух… Деловая встреча. Кто-то уже знает, что он, Жан Мари, существует на этом свете, кому-то он нужен! Его можно сравнить с узником, услышавшим о помиловании. Жизнь представлялась конченой, но теперь она снова принадлежит ему. Он хозяин своей жизни. И даже хочется попросить: «Господи, сделай так, чтобы этот Бланшо не скоро выздоровел и чтобы я мог поработать вместо него!» Разве это не более честно и логично, нежели разглагольствовать о хлебе насущном… Смысл тот же. Ведь хлеб насущный надо у кого-то взять!

Метро. Кере прикидывает, сколько он будет зарабатывать. Около четырех тысяч?.. А впрочем, какая разница! Согласен на любые деньги, что бы ему ни предложили, да еще и спасибо скажет. Он постарается понравиться. Будет предупредительным и ласковым, как ученая собака, клянчащая кусочек сахара. Долгие месяцы без работы — самый лучший дрессировщик!

Жан Мари входит на школьный двор. И его вдруг охватывает тоскливое беспокойство. Ведь должность еще надо получить!

Глава 14

Наконец-то! С прошлой недели я работаю учителем в лицее имени Шарля Пеги. Мне хотелось сразу вам написать, но пришлось немедленно приступить к занятиям, так что не удалось выкроить ни единой свободной минутки, чтобы поделиться с вами моей радостью и сказать, какое огромное облегчение я испытал.

Все произошло очень быстро. Тот, кого я замещаю, заболел, вот директор, один из тех, кому я в свое время отправлял письма, вспомнил обо мне и позвал. Вот! Так что теперь я царствую над умами сорока детишек, мальчиков и девочек, впрочем, мне лучше, наверное, сказать, что это они владычествуют надо мной. Пока еще непонятно, кто берет верх. Я рассчитывал найти детей, похожих на тех, что ходили в школу тридцать лет назад. Для меня в их возрасте учитель был нечто вроде наместника Бога на земле. А те ребятки, с которыми мне приходится иметь дело сейчас, прекрасно знают, что их родители зарабатывают намного больше, нежели я. И как в таком случае заставить их уважать себя? Судя по иерархии банковских счетов, я лицо абсолютно невзрачное. Они приезжают на машинах или мотоциклах, а я на метро.

Моему предшественнику пришлось несладко. Вот почему он и предпочел уйти. Терпеть было больше невмоготу. Но со мной им не совладать. Их единственный козырь — наглость. А у меня есть ирония. Они беззащитны против хлесткой формулировки. А когда дерешься за собственную шкуру, злость оттачивает остроумие. А кроме того, меня сильно выручает их тотальное, непреодолимое, бездонное невежество. Их язык напоминает стиль комиксов, составленный более из междометий, нежели из слов. Многих из них уже по нескольку раз выставляли из других лицеев. В свои пятнадцать — шестнадцать лет они похожи на солдат-сверхсрочников; что до девиц, то они напомажены, смелы и уже самки.

Допустим, я сгущаю краски. За мной водится такой грех. Но если и сгущаю, то лишь немного. А осадить как следует нельзя. Приходится терпеть и цепляться изо всех сил. Как говорит наш директор, напоминающий старого, повидавшего на веку импресарио: „Нужно иметь правильную постановку пальцев!“ На мой счет он может не сомневаться. Я выкажу виртуозную постановку пальцев. Намертво вцеплюсь. Платят мне здесь неплохо, можно сказать, несчастному, обессиленному человеку, каким я стал, вливают свежую кровь.

Не передаваемое словами ощущение прилива сил! Ах, дорогой друг! Настоящее весеннее денежное половодье! Решительно Лангруа был прав, когда говорил… Нет, я не берусь передать приличными словами его мысль. С деньгами в нашу семью вернулся мир. И разумеется, Элен очень гордится мной. Муж педагог! Такой удивительный взлет! И потом, кажется, я стал себя бодрее чувствовать и даже лучше выглядеть. Наконец-то можно строить планы на будущее, нам нужно кое-что купить, обновить гардероб. Раньше мы не осмеливались считать расходы, боясь обнаружить под цифрами гримасу нищеты. Сейчас осторожно, на цыпочках, поднимаемся вверх. Это, конечно, звучит по-детски, но все-таки хочется вам об этом рассказать: я, например, на днях купил себе пачку „Данхилл“. Шикарные сигареты. Выкурю сегодня одну во время перемены. Дети, у которых всегда во рту или жвачка, или сигарета, узнают запах и, может быть, будут вести себя хоть часок да потише.

Мне пора убегать. До свидания.

С дружескими пожеланиями,

Жан Мари».

Глава 15

Мой рассказ продолжается на мирной ноте. Сразу должен сказать: дела идут, несмотря на столкновения с двумя-тремя шалопаями, которым хотелось бы навести в классе свои порядки. Вначале я растерялся, поскольку сегодняшнее обучение сильно отличается от прежнего. Например, учебник грамматики так и кишит учеными словами, без словаря не обойтись. Это, кстати, оружие столь же действенное, как дымовая шашка у пасечников. Класс начинает шуметь и баловаться? Так, скоренько открываем грамматику: через несколько минут хитрая веселость сменяется тупостью. Чтобы завершить тему, скажу коротко: на школьном фронте возможна лишь эпизодическая активность. Остается лишь театр семейных военных действий.

Но и здесь понемногу воцаряется перемирие. Однако территорию я сдал изрядную. Будь вы женаты, поняли бы меня без труда. Мне пришлось пережить долгий период отступления, в ходе которого жена полностью захватила инициативу. Об одной своей не знавшей меры любовнице Лангруа как-то раз сказал: „Ей холодно, а мне шерстяное белье натягивай“.

Он, как всегда, шутил, но сказал точно. Мало-помалу я приобрел привычку отступать, оставляя жене заботу принимать решения. Ведь как ни крути, а она кормила меня.

И в конце концов я сдался в главном. Пошел с ней в церковь, чтобы „отблагодарить Небо“ за полученную работу. Откажись я, была бы смертельная обида. Естественно, месса шла на латинском языке. Для Элен религия без латыни не религия. Я вежливо слушал, вставал вместе с ней, садился, опускался на колени. И хотя мне не следовало находиться в храме, я проникся все-таки сильным и сладостным чувством покоя. Как легко верить в Бога, когда ослабевают удушающие объятия тоски!

Прихожане молились о благополучии Вьетнама, о процветании стран третьего мира, об освобождении политических узников и уж не знаю о чем еще, но никому — даже Элен, полагающей, будто я полный профан в вопросах веры, — не приходило в голову помолиться обо мне, бедном атеисте! С каким презрением она называет меня „безбожником“. И пусть никогда ей не откроется правда!

Я начал рассказывать о том, как прошло воскресенье, так слушайте, что было дальше. Догадайтесь, кто ждал нас перед дверью, когда мы вернулись домой? Тот парень, о котором я уже писал: Эрве Ле Дюнф. Как всегда, мил и предупредителен. Элен он нравится. Да и я сам встречаюсь с ним не без удовольствия, хотя, признаться, и страшусь его болтовни. Пришлось уступить его настойчивому приглашению и отправиться с ним ужинать. К счастью, ему хватило такта не повезти нас в шикарный ресторан, чтобы ослепить роскошью, но тем не менее угостил он нас на славу. А когда узнал, что я стал, а вернее, опять стал учителем, немедленно заказал шампанское.

— Вы довольны вашими учениками?

Опасный поворот беседы. А он уже обернулся к Элен.

— Ваш муж прежде настолько…

Носком ботинка я касаюсь его ноги. Он понимающе смотрит на меня и поправляется:

— Он очень подкован во многих вопросах. Его ученикам просто повезло получить такого учителя!

Элен раскраснелась, глаза блестят, и она жадно внимает каждому слову. Я стараюсь поскорее изменить тему разговора, но жена упорно продолжает:

— Это его призвание, не так ли, мсье Ле Дюнф? Ему следовало в свое время учиться дальше.

— Да, действительно, — поддакивает Эрве. — Вам следовало продолжить учебу! Мы часто, я и мои друзья, недоуменно спрашивали друг друга, почему вы так неожиданно все бросили.

В его взгляде промелькнуло что-то вроде насмешливого коварства. Нет, здесь это слово явно не на месте. Какое там коварство, просто шаловливость. Я хорошо знаю моего Эрве. Он ничуть не изменился. Но довольно об этом. Итак, мы выпили сперва за мой успех, потом за его, так как он постоянно расширяет собственное дело и теперь подумывает об организации туристического бюро, с маршрутами типа: Рен — Брест через Сен-Брие и Перрос-Гирек или Рен — Ле-Мон-Сен-Мишель через Динан, Сен-Мало… У Эрве повадки настоящего босса, и я чувствую себя рядом с ним в безопасности. Когда Элен на минутку отлучилась, чтобы слегка подкраситься, он спросил у меня, не получал ли я новых анонимных писем. Узнав, что нет, он заметно обрадовался.