Джон Гришэм - Дело о пеликанах Страница 24

Он свернул свой коричневый пакет и встал.

— Хорошо. Я доложу Войлзу. Спасибо.

Он пошел к улице Коннектикут, прочь от кожаных панков, и вскоре исчез.

Дисплей стоял на заваленном бумагами столе в центре редакции новостей, и Грэй Грантэм смотрел на него не мигая среди шума и гама редакционной сутолоки. Сообщение не появлялось, и он сидел и глазел. Зазвонил телефон. Он нажал на кнопку и схватил трубку, не отрываясь от экрана.

— Грэй Грантэм.

— Это Гарсиа.

Он позабыл о дисплее.

— Да, так что произошло?

— У меня два вопроса. Первый: записываете ли вы эти звонки, и второй: можете ли выяснить, откуда звонят?

— И нет, и да. Мы не записываем их без разрешения и можем отслеживать их, но не делаем этого. Я помню, вы сказали, что не будете звонить мне на работу.

— Вы хотите, чтобы я повесил трубку?

— Нет. Все отлично. Я предпочитаю говорить в три часа в офисе, чем в шесть утра в постели.

— Извините. Я просто напуган, вот в чем дело. Я буду говорить с вами до тех пор, пока смогу доверять вам, но как только вы солжете мне, господин Грантэм, я прекращу разговаривать.

— Согласен. Когда вы начнете говорить?

— Сейчас я не могу. Я звоню из телефона-автомата в центре и тороплюсь.

— Вы сказали, что у вас есть копия чего-то.

— Нет, я сказал, что у меня может быть копия кое-чего. Мы посмотрим.

— О’кей. Так когда же вы снова сможете позвонить?

— Я должен назначить время?

— Нет. Но меня часто не бывает на месте.

— Я позвоню завтра во время ленча.

— Буду ждать здесь.

Прозвучали гудки отбоя. Грантэм набрал семь цифр, затем шесть и еще четыре, записал номер и нашел в справочнике раздел компании телефонов-автоматов. Номер принадлежал телефону, находящемуся на Пенсильвания-авеню, возле министерства юстиции.

Глава 15

Ссора началась за десертом, вместо которого Каллаган предпочитал выпить. Хороша же она была, когда принялась перечислять все выпитое им за обедом: два двойных скотча, пока они ждали в баре, еще один прежде, чем сделали заказ, и две бутылки вина, поданные к рыбному блюду, из которых она выпила два стакана. Он пил очень быстро и на глазах становился глупо-сентиментальным, но к моменту, когда она закончила свой подсчет, он разозлился. На десерт он заказал трамбуе, потому что это был его любимый напиток и потому, что это стало вдруг делом принципа. Он проглотил его и заказал еще, чем привел ее в ярость.

Дарби помешивала свой кофе и не замечала его. Счет был оплачен, и ей хотелось лишь уйти без «сцены» и оказаться одной в своей квартире. Ссора превратилась в скандал на тротуаре, когда они вышли из ресторана. Он достал ключи от «порше» из кармана. Она сказала, что он слишком пьян, чтобы вести машину. Пусть он отдаст ключи ей. Зажав ключи в руке, он нетвердым шагом направился к стоянке в трех кварталах от них. Она сказала, что пойдет пешком. В ответ он пожелал ей приятной прогулки. Она шла рядом, смущенная его спотыкающейся походкой. Она упрашивала его. У него повышенное давление. Он же профессор права, черт его побери. Еще наедет на кого-нибудь. Он заковылял быстрее, то приближаясь, то удаляясь от бордюра. Он что-то кричал через плечо насчет того, что он пьяный водит машину лучше, чем она трезвая. Она не отставала.

Дарби и прежде приходилось водить машину вместо него, когда он был в таком состоянии, и она знала, что может наделать пьяный за рулем автомобиля.

Не разбирая пути, он переходил улицу, засунув руки в карманы, как будто совершал обычный моцион, перед тем как лечь спать. Не рассчитав, зацепил носком ботинка бордюр и с проклятиями растянулся на тротуаре. Прежде чем она успела подскочить, он принял вертикальное положение. «Оставь меня, черт возьми», — сказал он Дарби.

Она умоляла отдать ей ключи, или она уйдет. Он оттолкнул ее и со смехом пожелал приятного пути. Она никогда не видела его таким пьяным. И он никогда не притрагивался к ней в гневе, будь то пьяный или трезвый.

Рядом со стоянкой находилась маленькая грязная пивнушка с неоновой рекламой на окнах. Она заглянула в открытые двери, надеясь на помощь, но тут же отказалась от этой глупой затеи. В пивной были одни пьяницы. Когда он подходил к «порше», она закричала: «Томас! Пожалуйста! Дай я поведу машину». Она остановилась на тротуаре и дальше не двигалась. Он продолжал брести, отмахиваясь от нее и что-то бормоча себе под нос. Открыл дверцу машины, скользнул вниз и скрылся, загороженный другими автомобилями. Двигатель взревел, когда он нажал на газ.

Дарби прислонилась к стене здания в нескольких метрах от выезда со стоянки. Она смотрела на улицу в надежде на полицейского. Пусть лучше его арестуют, чем он погибнет.

Идти домой пешком было слишком далеко. Она посмотрит, как он уедет, потом возьмет такси и неделю не захочет видеть его. По меньшей мере неделю. Он вновь нажал на газ, и колеса завизжали.

Взрывом ее отбросило на тротуар. Она упала навзничь, мир на секунду исчез, а затем вернулся вновь ощущением жара и града мелких осколков, падающих на мостовую. Она в ужасе глянула на стоянку. Перевернувшись в воздухе, «порше» лежал вверх днищем. Колеса, дверцы и крылья оторваны. Машина объята ярким пламенем, быстро пожиравшим ее. Дарби с воплем рванулась к нему, но падающие вокруг обломки и пахнувший жар остановили ее. Она замерла в десяти метрах, зажав вырывающийся изо рта крик. Второй взрыв вновь перевернул машину и отбросил Дарби. Она упала и сильно ударилась головой о бампер другого автомобиля. Мостовая пахнула ей в лицо жаром, и это было последнее, что она ощутила в тот момент. Пивная опустела, и пьяные были повсюду. Они стояли на тротуаре и глазели. Двое из них попытались двинуться вперед, но полыхнувшее в лицо пламя удержало их от этого. Густой, тяжелый дым метнулся от огненного шара к другим машинам, и вскоре две из них тоже были объяты огнем.

Раздались панические крики:

— Чья машина?

— Вызовите 911!

— Есть кто-нибудь в ней?

— Звоните 911!

Они оттащили ее под руки обратно на тротуар, в центр толпы. Она повторяла имя Томаса. Из пивной принесли влажное полотенце и положили ей на лоб.

Толпа увеличилась и заполнила всю улицу. В ушах раздавался звук приближающихся сирен. Она ощущала что-то твердое под головой и прохладу на лице. Во рту было сухо.

— Томас, Томас, — повторяла она.

— Все нормально, все нормально, — говорил склонившийся над ней негр. Он осторожно придерживал ее голову и похлопывал по руке.

Другие тоже кивали в знак согласия с ним:

— Все хорошо.

Сирены раздавались совсем рядом. Она убрала полотенце и попыталась сосредоточиться. Красные и синие огни заполнили улицу. Звук сирен был оглушающим. Она села. Они прислонили ее к стене под неоновой вывеской и отступили, внимательно наблюдая.

— С вами все в порядке, мисс? — спросил чернокожий мужчина.

Она была не в состоянии отвечать. И даже не пыталась. Голова у нее раскалывалась.

— Где Томас? — спросила она, глядя на трещину в асфальте мостовой.

Они переглянулись. Первая пожарная машина с визгом остановилась в шести метрах, и толпа отступила назад. Выпрыгнули пожарные и рассыпались по сторонам.

— Где Томас? — повторяла она.

— Кто такой Томас, мисс? — спросил негр.

— Томас Каллаган, — ответила она так, как будто его знали все.

— Он был в машине?

Она кивнула и закрыла глаза. Сирены то завывали, то замолкали. В промежутках до нее доносились выкрики мечущихся людей и треск огня. Она чувствовала запах гари. С разных направлений с ревом подъехали вторая и третья пожарные машины. Сквозь толпу пробивался полицейский. «Полиция. Освободите проход. Полиция». Добравшись до нее, он опустился на колени и помахал значком у нее перед носом:

— Мэм, сержант Руперт, полицейское управление Нового Орлеана.

Дарби слышала его, но никак не реагировала. Он был у нее перед глазами, этот Руперт, с густой шевелюрой, в бейсбольной кепке и черно-желтом пиджаке от Сэйнтса. Она смотрела на него невидящим взглядом.

— Это ваша машина, мэм? Кто-то сказал, что она ваша.

Она отрицательно качнула головой. Руперт держал ее за локти и тянул вверх. Он говорил с ней, спрашивая, все ли в порядке, и все время тянул ее вверх, причиняя неимоверную боль. Голова у нее трещала и раскалывалась, а сама она находилась в шоке, но какое было дело до всего этого полицейскому? Он поставил ее на ноги. Колени у нее подкашивались, а ноги не слушались. Он продолжал спрашивать ее о самочувствии. Негр смотрел на него как на сумасшедшего. Теперь ноги слушались. Она и Руперт шли через толпу, обходя сначала одну пожарную машину, а затем другую, приближаясь к полицейскому автомобилю без опознавательных знаков. Она опустила голову и не смотрела на стоянку. Руперт непрерывно говорил. Что-то насчет машины «скорой помощи». Он открыл переднюю дверцу и быстро усадил ее на сиденье пассажира. В дверь просунулся другой полицейский и начал задавать вопросы. На нем были джинсы и ковбойские сапоги с острыми носами. Дарби наклонилась вперед и обхватила голову руками.