Доминик Сильвен - Когда людоед очнется Страница 25

Смачная капля шлепнулась на слово «тропики». Лола стерла ее подолом и в последнюю минуту спрятала роман. Разразился шумный освежающий ливень. Лола поспешно укрылась под навесом киоска, где уже стояли гости с африканской свадьбы, радостными возгласами подбадривая отставших новобрачных. Шлейф свадебного платья застрял между камнями. Новоиспеченный муж в нежно-кремовом костюме раскрывал объятия стреноженной жене. Завывал ветер. Дождь размывал щебенку. Белое платье и светлый костюм покрылись грязными разводами. Муж, как истинный рыцарь, подхватил жену на руки и бросился к переполненному навесу. Кто-то предложил другое убежище, и гости кинулись врассыпную. Молодожены нырнули в белоснежный, длинный, как корабль, лимузин с тонированными окнами.

Струи остервенело хлестали по крыше машины. Беспечная атмосфера парка Монсо, светлая нежность фасадов в стиле Оссман мгновенно испарились. Природа неожиданно резко сменила регистр. Лола подумала о Новом Орлеане, об этом далеком и совсем непохожем мире, вообразила, как на рассвете тонны воды сметают дамбы, чтобы обрушиться на спящий город, погребая привычную жизнь под толщей грязи и ужаса. Она представила Брэда Арсено в этом апокалипсическом пейзаже — великана, такого беспомощного перед разгулявшейся стихией. Может ли мирный садовник, выживший в катастрофе, оставивший позади себя погибших друзей и сменивший землю, вернуться к мирной жизни? Или трещина будет медленно разрастаться, пока не превратится в пропасть?

22

Лола подоспела к самому открытию парка Монсури. Серую гладь озера бороздили выводки диких уток. Ингрид скрывала свою хандру за темными стеклами очков. Она сослалась на ужасный вчерашний день с его неприятными сюрпризами. Деньги и фотографии, найденные в номере Брэда. Подозрения новоорлеанской полиции. Лола безуспешно пыталась припомнить смешную историю, чтобы развеселить ее. Можно было бы рассказать ей про черепах, но вряд ли это ее утешит. Прежде чем встретиться с американкой, она поболтала с садовником в надежде что-нибудь у него вызнать, но он поделился с ней только мрачной байкой. Кто-то оставил парочку флоридских черепах на берегу искусственного озера. В своей новой среде обитания, в отсутствие естественных врагов, они размножились настолько, что захватили весь пруд. Поначалу сторожа и садовники никак не могли понять, почему утята исчезают в озере, словно их заглатывает злобное чудище. Но вскоре они обнаружили, что под водой их подстерегают черепахи. Недавние работы по очистке водоема позволили отловить рептилий и сдать их в зоопарк. Но на днях уцелевшие черепахи снова подняли головы в дебрях Монсури.

После этого разговора Лола представляла Брэда Арсено не иначе как в виде гигантской черепашки ниндзя, затаившейся в темноте, словно хищник, вывезенный из города, где до урагана Катрина уровень преступности был едва ли не самым высоким в США. Она отогнала от себя жуткое видение, наблюдая за детьми на карусели.

Вой бензопил прервал их размышления. Они направились к водопаду и арт-пугалам. Три садовника, снаряженные как для горного восхождения, обрезали каштаны. Лола и Ингрид устроились в тени акации. В перерыве они подошли поближе, и Лола обратилась к тому, что постарше, бородачу с живыми глазами, пока двое других разглядывали ее с самым тупым видом. Бородач пожал дамам руки и назвался Ману. Остолопы молча жевали.

— Брэд-Бернар — садовник от Бога. Он из тех, кому по душе, когда жизнь цветет во всех смыслах этого слова, настоящая ходячая энциклопедия. Никто не умеет, как он, распознавать самые экзотические растения. Пусть он позабыл сказать, что он америкашка, и подсунул мне фальшивки, все равно он славный парень.

Наконец кто-то встал на защиту Арсено. Лола почувствовала, как Ингрид расслабилась.

— Он показал вам свои документы?

— Само собой. Ведь это я принимал его на службу в мэрию.

— Как вы его наняли?

— Он все крутился рядом с нами. Бросалось в глаза, как ему не терпится засучить рукава. Я горы свернул, чтобы устроить его в нашу команду. Такими профи не разбрасываются.

— Он рассказывал, почему уехал из Америки?

— Я ведь вам уже говорил — прежде я и понятия не имел, что он американец.

— У него мать француженка. Вы, случайно, не знаете, как ее найти?

— Не представляю.

— Вы должны нам помочь, — встряла Ингрид. — Полиция уверена, что Лу убил Брэд. Но я знаю, что вы, садовники, сговорились сами найти убийцу.

Лола обернулась к подруге. У той на лице появилось знакомое выражение одержимости. Она жестикулировала, как настоящая француженка.

— Я и сам чую, что мы с вами на одной стороне, но ведь я ничего не знаю. Брэд-Бернар — хороший товарищ, но не из тех, кто любит болтать о себе.

— У него в номере нашли деньги и фотографии Лу, — настаивала Ингрид, — а в Штатах убили его лучшего друга. Сами понимаете, почему полиция верит, что Брэд виновен. Кроме нас с вами, ему некому помочь.

Лола сдержала улыбку. Ману досадливо поскреб затылок. Ингрид с умоляющим видом напряженно ждала, словно он друид, способный сварить магическое зелье. Простофили-садовники уставились на нее, точно на богиню природы во плоти. Даже жевать перестали.

— Идите-ка сюда, — сказал Ману, отходя от своих товарищей.

Они пошли за ним к озеру. Стайка уток устремилась к ребенку, кидавшему им хлеб.

— Я вам скажу кое-что, чего не знают легавые. Но это должно остаться между нами.

— Слово чести, — подняв руку, поклялась Ингрид.

— А как насчет вас? — спросил он у Лолы. — В конце концов, они ваши бывшие коллеги. А мне с ними не по пути. Ясно?

— Яснее, чем вода в этом озере, — Лола в свою очередь подняла руку. — Я вышла в отставку и не собираюсь им помогать.

— Так вот… кто-то пытался убить Брэда-Бернара.

— Когда? — спросила Лола.

— За две недели до убийства Лу Неккер.

— Что случилось?

— Здесь у каждого садовника свой инвентарь. Кто-то испортил страховочный трос Брэда-Бернара. К счастью, я его проверил. Иначе бы Брэд сорвался с каштана и сломал шею. Попадись мне сукин сын, который это сделал, я бы малость порасспросил его с помощью бензопилы…

— Если кто-то здесь подстроил ему такую пакость, он наверняка разнюхал и в какой гостинице живет Брэд, — продолжала Лола. — Вы знаете адрес?

— Гостиница искусств, улица Шан-де-Л'Алуетт. Вот все, что мне известно.

Голос звучал решительно. Время откровений истекло. Теперь Ману был не разговорчивей дубового пня. Поблагодарив его, они стали подниматься к улице Рей. Ингрид ждали ее клиенты. Лола собиралась, завернув сперва в монастырь Милосердия, пойти потолковать с обслугой гостиницы, и предложила встретиться на закате в парке.

— Зачем?

— Чтобы изучить методы друида и его помощников. Предупреждая твой вопрос, объясняю: друид — старый галльский колдун. Мастер зельеварения. У вас в Америке такого нет.

— Для колдуна Ману выглядел слишком искренним.

— А мне показалось, что он пытается усидеть сразу на двух стульях. Кое-чем он нам помог. А кое-что утаил.

— Ты думаешь?

— Доверься моему нюху старой ищейки. Он знает, под каким кустом собака зарыта.

— А почему под кустом?

— Нипочему, просто хорошо звучит. И вообще он садовник, черт побери. Постарайся понять!

— Из-за чего ты нервничаешь?

— Из-за жары и твоей въедливости.

— Тебя бы на мое место. Например, окажись мы в США…

— Кто это — мы?

— You and me.[20] Ты бы захлебнулась в потоке слов.

— Не представляю, с чего бы мне оказаться на том берегу Атлантики.

— Никогда не знаешь, что может случиться, Лола. Поверь мне.

— Я понимаю по-английски.

— Все думают, что понимают. Но существуют тонкости. Тонкости, которых не чувствуешь. Поверь мне, к вечеру иностранец с ног валится под грузом слов.

— Вот-вот, поэтому оставь их в покое и прекрати ко мне цепляться.

— Видишь, все по новой. Что значит «цепляться»?

— Смилуйся, прошу тебя, с меня хватит. Твое любопытство подтачивает мое терпение, твои вопросы измочалили мне мозги. Я пошла в монастырь и не уверена, что вернусь оттуда.

— Как скажешь. До вечера, Лола.

Бывший комиссар пожала плечами и направилась к улице Толбьяк.

Ромен поливал свой кизил. И попросил ее помочь. Он доверил Лоле лейку бутылочного цвета, а она этим воспользовалась, чтобы проникнуться местной атмосферой. Монахини тянули свою заунывную песнь, а в мастерских Жармона гремел тяжелый рок.

— Вам эта какофония не мешает?

— Еще как, мадам Лола! Но ведь жизнь нас не слушается. Она вправе выходить из берегов. Особенно по весне.

— Вы напоминаете одного садовника из Монсури. Его зовут Ману. Похоже, он ценит свободу превыше всего.

— Вы знакомы с Ману?

— Только что познакомились.