Дональд Томас - Казнь Шерлока Холмса Страница 26

Фишер состроил недовольную гримасу:

— Задача непростая. Мы рискуем ввести в заблуждение собственных служащих.

— И все-таки вы должны справиться, — терпеливо ответил детектив. — Другого выхода нет.

На протяжении последующих нескольких недель на Бейкер-стрит доставили около дюжины простых конвертов. Каждый раз очередную перехваченную шифрограмму нам приносил посыльный — как правило, молодой флотский офицер в штатском. Холмс снова погрузился в работу, позабыв о сне. На сей раз ни одна строка из «Алисы в Зазеркалье» не помогла расшифровать цепочку четырнадцатибуквенных звеньев. Вероятно, из предосторожности враги сменили ключ. Шли дни, наступил ноябрь, и гениальный мастер дедукции становился все мрачнее.

— Они не могли ничего заподозрить, — утешал я его. — В противном случае передачи бы просто прекратились.

Мой друг, не слишком успокоенный этим аргументом, вздохнул.

— Остается лишь действовать методом проб и ошибок, Ватсон, — сказал он. — Мой брат Майкрофт и его друзья-математики умеют оперировать числами, которые настолько велики, что «не поддаются счету». Таковы шансы на успех у нашего противника.

Итак, Холмс упорно ломал голову над шифрограммами, а Джеки Фишер каждый день твердил ему, что, пока не будет раскодировано хотя бы одно новое сообщение, мы не узнаем, принял ли шпион фальшивые документы за чистую монету.

Миссис Хадсон вошла в комнату с подносом и поставила на стол серебряный чайник. Когда почтенная леди удалилась, Холмс повернулся ко мне и процедил:

— Все неправильно. У нас ничего не выйдет.

Я был потрясен. Мой друг никогда не произносил подобных фраз. Секунду помолчав, он исправился:

— Ничего не выйдет, если мы будем действовать по-прежнему. Ключом может служить любая книга мира или одно-единственное слово, повторяемое вновь и вновь. Нас, Ватсон, водят, как быков за кольцо в носу. Наша ошибка в том, что мы начинаем с начала, а надо бы — с конца.

— Но как можно начать с конца? Ведь прежде, чем приступить к расшифровке, мы должны получить ключ!

Холмс покачал головой:

— Его нам не найти. На это неприятель и рассчитывает. Чтобы раскодировать сообщение наугад, нам потребуется отрезок времени, примерно равный нынешнему возрасту вселенной. Нужно бросить попытки подобрать ключ и постараться хотя бы частично угадать содержание послания. Тогда, действуя в обратном порядке, мы, вероятно, сможем восстановить код либо получить его фрагмент. А затем будем продолжать расшифровку. Даже при отсутствии ключа, мой дорогой Ватсон, реально определить некоторые слова. Тогда часть кода окажется в наших руках.

— И что же это за слова? — поинтересовался я, решив не возражать за неимением более удачного плана.

— Принимая во внимание недавние события, нетрудно догадаться, что в шифрограмме непременно должно присутствовать имя собственное — «Дредноут». Пускай меня застрелят, если какие-нибудь четырнадцать букв ему не соответствуют. Ведь именно этот класс кораблей так интересует наших противников.

— Да, но в слове «Дредноут» только восемь букв, — осторожно заметил я.

— Хорошо. Тогда вспомним о любви тевтонцев к исчерпывающим формулировкам. «Линкор „Дредноут“» — вот вам и четырнадцать.

Холмс собрал шифрограммы и приготовился к работе. Судя по всему, она должна была растянуться на всю ночь. Когда пробило два часа, мы все еще трудились над одним из недавно перехваченных сообщений. Четырнадцати буквенная строка казалась совершенно бессмысленной:

ЮКИЦЦБЦХХЩЫЩЯГ

— Попробуем снова, — терпеливо проговорил Холмс. — Допустим, эти четырнадцать литер означают «линкор „Дредноут“». Тогда каков ключ?

Мой друг приступил к обратному кодированию. Это был кропотливый труд. Таким образом мы уже проверили сотни подобных буквосочетаний, но ничего не добились. И вот настала очередь этой шифрограммы. Спустя две минуты мы изумленно воззрились на результат. Полученная фраза оказалась одновременно и ключом к посланию, и самим посланием: «Увы, мистер Холмс!»

Я был так ошеломлен, будто меня внезапно ударили в грудь. В мозгу, измученном ночным бдением, мелькнуло: может, далекий и невидимый враг запросто читает наши мысли? Мы с Холмсом молча поднялись из-за стола и уселись в кресла. Мое отчаяние нарастало.

— Конец, — горестно сказал я. — Но откуда, черт возьми, они о вас пронюхали?

Холмс вытряхнул содержимое трубки в камин, снова ее набил и зажег. Несколько секунд он сидел безмолвно. Затем повернулся ко мне.

— Думаю, они не могут ничего знать. Следовательно, и не знают. Если не ошибаюсь, это был выстрел наудачу, один шанс из тысячи. Чувствуется тяжеловесное немецкое остроумие. Вы ведь помните о том, что некоторые мои приключения стали широко известны публике благодаря вашему таланту. Вы, как никто, умеете описывать события в романтическом духе. Шпион вполне мог прочитать ваши рассказы. Эти слова принадлежат покойному профессору Мориарти и успели стать расхожим выражением. А посему давайте считать, что наши противники просто шутят между собой.

— Разве у нас есть на это основания?

Холмс казался на удивление невозмутимым.

— Как видите, это сообщение не последнее. Если бы шпион подозревал, что на его след напали, он замолчал бы. Кроме того, когда наши высокопоставленные друзья посещали нас, я время от времени поглядывал на улицу и не заметил за ними слежки. Но рано или поздно о поездках сэра Джона и лорда Эшера на Бейкер-стрит узнают. Следует принять дополнительные меры предосторожности.

Доводы Холмса не умерили моего беспокойства. На следующий день брат Майкрофт приготовил для нас отдельный кабинет в клубе «Диоген». Чтобы избавиться от возможных преследователей, мы сели в двухпенсовый омнибус, вышли на Оксфордской площади и дождались очередного экипажа, при посадке пропустив вперед ожидавших его пассажиров. Соглядатаю пришлось бы повторить наши действия, и он не остался бы незамеченным.

Явившись в «Диоген», сэр Джон Фишер сообщил нам, что передачи продолжаются: на минувшей неделе удалось перехватить два сообщения. Поскольку шпионы не прекратили свою деятельность и не бросились спасать свои шкуры, они, надо полагать, ни о чем не подозревают. Использование имени Шерлока Холмса в их ключе — не что иное, как самонадеянная шутка людей, которые ставят себя выше прославленного детектива.

Не успел я облегченно вздохнуть, как сэр Джон раскрыл перед нами последние шифрограммы. Вместо букв, ставших уже привычными, я увидел нечто совершенно иное: 72-48-03-61-74 | 82-30-42-13-06-53 | 29-71-46-22 | 38-72-49-17 |

— Они сменили Морзе на двузначный код, — сказал первый морской лорд и посмотрел на нас. — Теперь наши телеграфисты слышат две серии коротких сигналов, соответствующих числам от одного до десяти. Пауза. Еще две серии. Потом идет долгий сигнал, обозначающий, очевидно, конец слова. Это что-то новое. По крайней мере, наши служащие никогда с подобным не сталкивались. А каково ваше мнение?

Холмс сложил руки, соединив кончики пальцев, и вытянул вперед свои длинные ноги. — Не беспокойтесь, сэр Джон. Мне кажется, вы заблуждаетесь, считая этот код нововведением. Напротив, подозреваю, что мы имеем дело с тайнописью, уходящей корнями в глубокую древность. К тому же, поскольку передачи не прекратились, упоминание моего имени, скорее всего, было чистейшей причудой, которую навеяла нашим недругам романтическая проза Ватсона. В таких вещах я ошибаюсь нечасто и на сей раз, похоже, снова прав.

Меры предосторожности были усилены. Посыльный больше не приносил нам конвертов. Теперь перехваченные сообщения направлялись к нам прямо со шпиля над аркой Адмиралтейства. Почетное место на столе в гостиной занял «самописец», который Холмс смастерил несколькими годами ранее. Это устройство, работавшее на аккумуляторной батарее, улавливало закодированные сигналы с помощью проволочной антенны и фиксировало их. Мы отыскали его на чердаке. На первый взгляд изобретение детектива представляло собой просто стеклянный куб, заполненный серной кислотой и дистиллированной водой. Каким-то непостижимым для меня образом в момент приема сообщения к чернильнице поступала движущаяся полоска белой бумаги. Прикрепленное к устройству перо двигалось со скоростью, совпадающей с ритмом сигналов, и записывало их в виде точек и черточек. Как уверял мой друг, для того чтобы «самописец» заработал, не требовалось ничего, кроме электрического тока от батареи, магнита и рычага, подносящего к ленте красящий валик.

— Длина чернильной пометки зависит от длительности сигнала, — в который раз принялся объяснять мне Холмс. — Короткому сигналу соответствует точка, длинному — тире. При помощи кода Морзе мы можем поддерживать связь с нашими друзьями из Адмиралтейства. Правда, сейчас им приходится передавать нам сообщения другим способом, ведь противники с недавних пор предпочитают буквам цифровые пары. При таком шифровании точками обозначаются однозначные числа, а черточками — десятки.