Эрл Гарднер - Дело о воющей собаке Страница 3

Пит Доркас, подняв из-за видавшего виды письменного стола свою тощую фигуру, устремил стальной взгляд на Артура Картрайта, которого представил ему Перри Мейсон, и произнес обычную в подобных случаях вежливую фразу. Полуобернувшись, он указал на маленького толстого человечка, чье лицо, казалось, излучало добродушие. Однако первому впечатлению противоречила настороженность, таящаяся в глубине блестящих серых глаз.

– Познакомьтесь с мистером Купером – моим ассистентом, – представил его Доркас.

Толстенький человечек улыбнулся, шагнул вперед и обменялся рукопожатиями с Картрайтом, задержав его руку в своей чуть дольше положенного и окинув его лицо быстрым оценивающим взглядом.

– Ну, – сказал Мейсон, – полагаю, мы можем приступать?

– Разумеется, – кивнул Доркас, садясь за стол.

Это был высокий, худощавый, лысый мужчина. В его скуластом лице ощущался быстрый и хваткий ум, отчего собеседникам нередко становилось не по себе.

– Речь идет о собаке, – начал Перри Мейсон. – Клинтон Фоули, проживающий на Милпас-драйв, 4889, рядом с домом мистера Картрайта, держит полицейскую овчарку, которая воет.

– Ну, – с усмешкой заметил Доркас, – если собаке позволяют кусаться, то ей можно позволить и повыть.

Артур Картрайт не улыбнулся. Сунув руку в карман, он вытащил пачку сигарет, но после недолгого колебания вернул ее на прежнее место.

Блестящие глазки Купера, продолжавшие изучать Картрайта, на момент стали серьезными, затем вновь заискрились добродушием.

– Этого человека нужно арестовать, – заявил Картрайт. – Слышите? Вытье следует прекратить!

– Разумеется, – кивнул Мейсон. – Для этого мы здесь и собрались, мистер Картрайт. Расскажите им вашу историю.

– Нет никакой истории. Собака воет – вот и все.

– Постоянно? – осведомился Купер.

– Да, постоянно. Конечно, не все время, а с промежутками – знаете, как воют собаки. Ни одна псина не может выть непрерывно – повоет, перестанет и снова начинает выть.

– А что заставляет ее выть? – спросил Купер.

– Фоули, – уверенно отозвался Картрайт.

– Почему? – допытывался Купер.

– Потому что он знает, что это доводит до белого каления меня и его жену. Она больна, а собачий вой предвещает смерть. Говорю вам, это нужно прекратить!

Доркас пробежал пальцем по оглавлению книги в кожаном переплете и ворчливо заметил:

– Ну, существует указ, что если кто-нибудь держит собаку, корову, лошадь, цыплят, петуха, цесарку – любое животное или птицу – в населенном районе, неважно, в черте города или нет, причиняя беспокойство окружающим, то это считается правонарушением.

– Тогда что еще вам нужно? – осведомился Картрайт.

– Лично мне ничего не нужно, – засмеялся Доркас. – Я не жалую ни воющих собак, ни кукарекающих петухов. Это постановление приняли в свое время с целью держать молочные фермы и конюшни подальше от населенных районов. Милпас-драйв, безусловно, к ним относится. Там находится несколько дорогих жилых домов. Какой у вас адрес, мистер Картрайт?

– Сорок восемь девяносто три.

– А Фоули проживает в доме номер 4889?

– Да.

– Тем не менее эти дома расположены рядом?

– Да.

– У вас большой участок?

– Средний. Большой у Фоули.

– Он состоятельный человек?

– Какое это имеет значение? – с раздражением спросил Картрайт. – Конечно, состоятельный, иначе он бы не жил там.

– В принципе это не имеет отношения к делу, – медленно ответил Доркас, – но мы должны действовать осмотрительно. Я не хотел бы арестовывать респектабельного гражданина без предупреждения. Предположим, я предупрежу его?

– От этого не будет никакого толку, – буркнул Картрайт.

– Мой клиент, – с достоинством произнес Перри Мейсон, – желает действовать по справедливости. Вы можете использовать методы на ваше усмотрение, Доркас, но я намерен настаивать, чтобы собачий вой прекратился раз и навсегда. Вы сами видите, что из-за этого мой клиент пребывает в нервном состоянии.

– Я не нервничаю, а просто слегка расстроен, – огрызнулся Картрайт.

Мейсон молча склонил голову. Купер посмотрел на него, едва заметно кивнул и вновь устремил взгляд на Картрайта.

– Думаю, – снова заговорил Доркас, – что прокуратура не должна начинать судебное преследование без предупреждения. Мы отправим письмо мистеру Фоули, уведомив его о жалобе и напомнив об указе, согласно которому содержание подобной собаки является правонарушением. Мы объясним ему, что, если собака больна, ее следует поместить в лечебницу или питомник вплоть до выздоровления.

Перри Мейсон посмотрел на Картрайта. Тот попытался заговорить, но его сразу же прервал Доркас:

– Сколько времени там находится собака, мистер Картрайт?

– Точно не знаю – не менее двух месяцев. Я сам живу на Милпас-драйв всего два месяца. Все это время собака была там.

– Но раньше она не выла?

– Нет.

– А когда начала выть?

– Прошлой или позапрошлой ночью.

– Насколько я понимаю, – сказал Доркас, – ваши отношения с мистером Фоули хорошими не назовешь. Полагаю, вы не станете просить его, чтобы он заставил свою собаку прекратить выть?

– Не стану.

– Как насчет того, чтобы позвонить ему по телефону?

– Ни за что!

– Ну, предположим, я ему напишу…

– Вы не знаете Фоули, – с горечью промолвил Картрайт. – Он разорвет ваше письмо и заставит собаку выть еще сильнее. Ваше послание вызовет у него только злобную радость – ведь это доказывает, что ему удалось меня достать. Он покажет письмо жене и… – Картрайт внезапно умолк.

– Продолжайте, – подбодрил его Доркас. – Что еще он сделает?

– Ничего, – мрачно буркнул Картрайт.

– Думаю, – вмешался Мейсон, – нас удовлетворит ваше письмо, мистер Доркас, при условии, что, если собака не перестанет выть, будет выписан ордер.

– Разумеется, – согласился заместитель окружного прокурора.

– Но письмо, отправленное по почте, доставят не раньше завтрашнего дня, даже если вы вышлете его немедленно, – продолжал Мейсон. – Предлагаю вам составить официальное уведомление и послать его с одним из ваших сотрудников. Пусть он вручит послание лично Фоули, а если он отсутствует, кому-нибудь из его домочадцев. Тогда Фоули убедится, что жалоба мистера Картрайта имеет юридическое обоснование.

Картрайт упрямо тряхнул головой.

– Я хочу, чтобы его арестовали, – заявил он.

– Вы передали дело в мои руки, мистер Картрайт, – терпеливо сказал Перри Мейсон, – поэтому не забывайте то, что я вам говорил. Вы сами утверждали, что Фоули мстителен, что он состоятельный человек и может принять против вас ответные шаги. Если это произойдет, вам придется доказывать, что вы действовали честно и добросовестно. Думаю, меры, предложенные мистером Доркасом с внесенными мною изменениями, сделают ваш статус безупречным с юридической точки зрения. Советую вам согласиться на эту процедуру.

Картрайт исподлобья посмотрел на Мейсона.

– А если я не соглашусь? – осведомился он.

– При таких обстоятельствах, – тем же терпеливым тоном отозвался Мейсон, – вам лучше обратиться к другому адвокату, к чьим советам вы отнесетесь с бóльшим доверием.

Несколько секунд Картрайт молчал, потом внезапно кивнул:

– Хорошо, согласен. Но я хочу, чтобы вы послали уведомление прямо сейчас.

– Как только оно будет подготовлено, – успокаивающе произнес Перри Мейсон.

– Тогда я поручаю это вам и возвращаюсь домой. Вы представляете мои интересы, мистер Мейсон, поэтому оставайтесь здесь и проследите, чтобы уведомление доставили по адресу.

– Разумеется, – заверил его Мейсон. – Вы можете идти домой и отдыхать, мистер Картрайт. Предоставьте все мне.

Картрайт снова кивнул и подошел к двери.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал он. – Был рад с вами познакомиться. Простите, если я немного не в своей тарелке – я ведь почти не спал.

Дверь за ним захлопнулась.

– Ну? – осведомился Пит Доркас, повернувшись к доктору Куперу.

Психиатр соединил кончики пальцев на круглом брюшке. Добродушные искорки в его глазах исчезли как по волшебству.

– Ну, – отозвался он, – я бы не хотел ставить диагноз на основании ограниченных признаков, доступных в настоящее время, но, по-моему, мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза.

Мейсон усмехнулся:

– Звучит внушительно, доктор, но не означает ли это всего лишь нервный срыв?

– Такого явления, как нервный срыв, в природе не существует, – ответил доктор Купер. – Это популярное выражение, характеризующее различные формы функциональных или дегенеративных психозов.

– Хорошо, поставим вопрос по-другому. Человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом, не является безумным, верно?

– Ну, нормальным его не назовешь.

– Знаю, но он не безумен?

– Смотря что вы подразумеваете под безумием. Конечно, в юридическом смысле это не та степень сумасшествия, которая освобождает от ответственности за совершение преступления.