Жорж Сименон - Мегрэ забавляется Страница 3

Вернувшись на свое место на террасе кафе, он заказал еще одну кружку пива и подумал о Жанвье, должно быть донельзя сейчас возбужденном. Пытался ли тот дозвониться в Сабль-д'Олонн, чтобы посоветоваться с ним?

Скорее всего, нет. Инспектор наверняка рад-радешенек возможности самому спешно завершить дело.

Комиссару не терпелось побольше разузнать об этой истории, но сейчас он уже не стоял у руля, а был вынужден как рядовой обыватель дожидаться послеполуденной прессы.

Когда он вернулся к обеду домой, жена взглянула на него и, заподозрив неладное, нахмурилась.

— Ты кого-то повстречал?

— Никого. Только позвонил Пардону. Сегодня вечером мы угощаем их ужином в бистро, правда, пока еще не знаю в каком.

— Ты что, неважно себя чувствуешь?

— Напротив, я в прекрасной форме.

Воистину так. Газетная заметка придала смысл его безмятежной жизни, и он больше не рвался в свой рабочий кабинет, чтобы возглавить расследование. В кои-то веки он оказался в роли стороннего наблюдателя, и подобная ситуация забавляла его.

— А чем мы займемся после обеда?

— Пройдемся по бульвару Османн, побродим в этом квартале.

Мадам Мегрэ не стала возражать, не спросила, почему он предпочел именно эти места. Они неспешно, не поглядывая, как обычно, на часы, обедали перед распахнутым окном. Сегодня даже шум парижских улиц чем-то отличался от обычного. Невнятный гул уступил место более редким и отчетливым звукам, было слышно, как завернуло за угол такой-то улицы такси, как перед таким-то домом остановился грузовик.

— Приляжешь после обеда? — спросила мадам Мегрэ.

— Нет.

Пока она занималась посудой, а потом одевалась, комиссар опять сходил за газетами — уже вечерними выпусками. Происшествие теперь удостоилось самых громких заголовков:

«НОВОЕ „ДЕЛО ПЕТИО“, „МЕРТВАЯ ЖЕНЩИНА В ШКАФУ“, „ЗАМЕШАНЫ ДВА ДОКТОРА“.

В самой лучшей из статей, подписанной живчиком Лассанем, одним из самых пронырливых репортеров, говорилось:

«В одном из элегантнейших кварталов Парижа, на бульваре Османн,. между улицами Мироменил и Курсель, только что разразилась чреватая сюрпризами криминальная драма, которая не преминет получить определенный резонанс.

Несмотря на нежелание полиции предоставить информацию о случившемся, мы провели собственное расследование и сумели выяснить следующие детали.

Итак, в доме 137-бис по бульвару Османн, на четвертом этаже, пять лет проживает доктор Филипп Жав, сорока четырех лет, вместе с супругой и трехлетней дочкой.

Чета Жав занимает одну из двух квартир, расположенных на лестничной площадке, а другая отведена под зал ожидания и шикарные кабинеты для консультаций, поскольку клиентура у врача изысканная и большинство его пациентов значатся в справочнике видных деятелей и аристократии.

Первого июля доктор Жав с семьей в сопровождении няни ребенка покинул Париж, отправившись на шестинедельный отдых в Канны, где снял виллу «Мария-Тереза».

С того же дня молодой врач — доктор Негрель — заступил на место своего коллеги, подменяя последнего в часы приема.

Обычно семейство Жав, кроме няни, мадемуазель Жюссеран, содержит еще и двух горничных, но одна из них, чьи родители проживают в Нормандии, взяла отпуск одновременно с хозяевами, так что в Париже осталась лишь Жозефа Шовэ, пятидесяти одного года.

Учитывая, что жилая часть апартаментов опустела, горничной оставалось убирать только рабочие помещения.

Доктор Негрель — он холостяк, проживает в меблированных комнатах по улице Сен-Пер — приходил в приемную каждое утро в девять часов, знакомился с записями телефонных звонков, посещал пациентов на дому, обедал в каком-нибудь ресторане и в два часа возвращался на бульвар Османн, где консультировал пациентов.

К шести часам он заканчивал прием, и Жозефа Шовэ отправлялась к проживающей в том же квартале на улице Вашингтон дочери и почти всегда оставалась у нее ночевать.

Что же произошло? Полиция хранит гробовое молчание, и нам трудно восстановить всю цепочку событий, но выявить некоторые факты мы сумели.

В минувшую субботу доктор Негрель покинул кабинет на бульваре Османн в половине шестого, Жозефа еще оставалась в апартаментах. Во второй половине дня он принял с полдюжины пациентов и пациенток, и никто из жильцов дома не заметил ничего необычного.

В воскресенье доктор Негрель навещал своих друзей в сельской местности, а Жозефа весь день провела вместе с дочерью в квартире на улице Вашингтон и возвратилась на бульвар Османн только в понедельник в восемь утра.

Уборку она, как обычно, начала с того, что пропылесосила зал ожидания, затем прошла в кабинет, за которым находится приемная для осмотра больных.

И лишь там, в третьем помещении, ее удивил неприятный запах, как она выразилась, сладковато-тлетворный, но поначалу она не обеспокоилась.

Однако в конце концов за несколько минут до девяти часов в Жозефе проснулось любопытство и она открыла дверь в четвертую комнату меньших размеров, переоборудованную в лабораторию. Именно оттуда шел запах, точнее, из одного из шкафов.

Оказалось, что тот заперт, а ключа нет в замке. В то время как Жозефа изучала шкаф, за ее спиной раздались шаги и, обернувшись, она оказалась лицом к лицу с явившимся на работу доктором Негрелем:

Вздрогнул ли он при этом? Побледнел ли? Добытые нами на этот счет косвенные свидетельства противоречивы. Он якобы воскликнул: «А вы что тут делаете?» Она будто бы ответила: «А вы разве не чувствуете какой-то запах?» И вроде бы высказала предположение о дохлой мыши. «Доктор Жав не оставлял вам ключей?» — спросил Негрель.

Разумеется, мы стремимся всего лишь наилучшим образом представить факты. Спустя несколько минут Жозефа якобы пошла за слесарем на улицу Мироменил и привела его на место событий».

Читая статью, Мегрэ размышлял, где же этот ловкач Лассань откопал такие подробности. Он готов был поспорить, что Жозефа тут ни при чем. Еще менее вероятно, что ему поведал об этом доктор Негрель. Может, консьержка? Вполне допустимо. А что, если потом проболтался слесарь?

Комиссар продолжил чтение.

«Когда удалось открыть дверцы шкафа, взорам присутствующих предстало полностью обнаженное женское тело, которое, похоже, насильно согнули пополам, чтобы втиснуть в довольно ограниченное пространство.

В отсутствие комиссара Мегрэ, находящегося в отпуске, на место происшествия прибыл инспектор Жанвье, следом за ним — судебно-медицинский эксперт и представитель прокуратуры, при этом прессу по все еще непонятным нам причинам предпочли держать в неведении.

Идентифицировать труп не составило труда, так как речь идет о мадам Жав, которую все считали отдыхающей в Каннах.

Помимо синяка на правом виске, который мог появиться от ушиба при падении, никаких следов насилия на трупе нет.

Доктор Негрель утверждает, что не видел мадам Жав ни в субботу, ни в какой-либо иной день с момента ее с доктором Жавом отъезда первого июля в Канны.

Жозефа как будто заявляет то же самое.

Каким же образом молодая женщина оказалась убитой? Когда это случилось? По нашим данным, судмедэксперт считает днем смерти субботу.

Доктор Жав, поставленный в известность о трагедии по телефону, вылетел из Ниццы в Париж полуденным рейсом в понедельник.

Он, как и доктор Негрель, провел ночь на вторник на набережной Орфевр. Из данных ими там показаний ничего не просочилось. Даже сегодня утром в уголовной полиции нам отказались сообщить, взят ли кто-либо из них под стражу. Дознание поручено вести следователю Комельо, а он — еще менее словоохотлив, чем инспектор Жанвье.

Наш собственный корреспондент в Каннах попытался связаться с няней, мадемуазель Жюссеран, которая осталась там вместе с ребенком, но проникнуть на виллу не удалось, хотя мобильная бригада жандармерии побывала там уже дважды.

Как видите, это дело — одно из самых таинственных за последние годы, и развязки следует ожидать самой неожиданной.

Кто убил мадам Жав? Почему? И с какой стати ее абсолютно нагое тело засунули в шкаф, расположенный сразу же за кабинетом, используемым ее мужем для медицинских консультаций?

В ожидании неожиданных поворотов в ходе расследования — а они не заставят себя ждать — мы хотим сообщить читателям некоторые сведения о тех, кто замешан в этой истории.

Доктору Филиппу Жаву сорок четыре года, он родился в Пуатье и, блестяще окончив Парижскую медицинскую школу, стажировался в больницах. До женитьбы практиковал частным образом в пригороде Исси-ле-Мулино, имея одну из самых непритязательных приемных, а пациентами его были в основном рабочие близлежащих заводов.

Пять лет тому назад он вступил в брак с Эвелин Ле Терек, моложе его на шестнадцать весен, из чего следует, что погибла она в двадцативосьмилетнем возрасте.