Буало-Нарсежак - Современный французский детектив Страница 3

Однако пародийность, издевательство над популярным полицейско-шпионским жанром не делают серию «Сан-Антонио» ни сатирической, ни реалистической, да и вообще не выводят ее за пределы «массовой культуры». Хотя книги Фредерика Дара и создают комический эффект, но юмор их невеселый, какой-то истеричный. Часто это просто словесное шутовство, кривлянье, глумливый балаганный метафоризм. За всеми этими остротами, потешающими Францию, обнаруживается зияющая пустота. Автору нечего противопоставить тому, над чем он издевается. В действительности его пародия направлена не только и даже не столько против дешевых детективов, сколько вообще против любой устоявшейся словесно-образной структуры, более того, — против любых моральных, культурных и идейных ценностей, которые отстаивает литература. Это «черный юмор», отрицающий все и вся и потому безобидный для самого детектива. Он не задевает содержания, смысла и идеологической направленности жанра. «Сан-Антонио» не только не расшатывает и не подрывает полицейско-шпионский роман, но, напротив, укрепляет его позиции. Уже начинавший было приедаться, этот жанр вдруг заиграл новыми красками, оказался еще и источником юмора, а главное — бесценным сборником скабрезных шуточек, каламбуров, забавных словечек, которыми можно блеснуть в обществе. Находится даже немало читателей, которые принимают «Сан-Антонио» всерьез, не замечая его пародийной стороны. Поток массовых подделок под детективный роман, таким образом, не иссякает, оказывается весьма жизнестойким.

Однако дешевый полицейско-шпионский роман не убил традицию классического детектива. На фоне низкопробной продукции «массовой культуры» произведения признанных мастеров детективной прозы и их последователей продолжают существовать как вполне добротное явление литературы. Имеются здесь и свои бестселлеры, где умудренный опытом умный детектив, наделенный логическим мышлением, знанием приемов криминалистики и законов человеческого сердца, восстанавливает нарушенный преступлением порядок вещей, попранные справедливость, истину, разум. Но в условиях послевоенной Франции, а особенно в 60—70-е годы такого рода детектив идет все больше по разряду стиля «ретро» (как старинный граммофон или напольные часы).

Складывается новый тип детективного романа, в котором находят отражение многие направления современной французской прозы. Личность незащищенная, трагически одинокая в смятенном, страшном, все более усложняющемся непонятном мире — тема большинства произведений последнего периода. Но лишь немногие писатели вскрывают социальные корни этой человеческой трагедии, показывают, что причина ее не природа человеческая и не цивилизация, как таковая, а социальные условия, современное буржуазное общество.

Новый тип детектива, придерживаясь традиционной его схемы, облекается в форму современного романа, впитывает в себя его элементы, его признаки. И потому детектив не однороден, как не однородна вся сегодняшняя литература. Однако сохраняются и общие, характерные черты жанра. В детективном произведении всегда есть три акта драмы:

1) возникновение загадки — преступление или еще какое-либо нарушение привычного течения жизни;

2) превращение ее в тайну, запутывание, усложнение;

3) раскрытие тайны или преступления — торжество логики, морали, порядка. В современных французских детективах на первый план выходит второй акт — загадочность, таинственность, нечто даже, казалось бы, иррациональное, непостижимое, внушающее тревогу, ужас, доводящее жертву почти до безумия. Порой все выглядит столь же странно и необъяснимо, как в романах Кафки и его французских последователей. Но «кафкианство» это, иррациональность — чисто внешние, для них находится логическое, вполне рациональное объяснение: это козни преступника, который создает сложнейшие, запутанные инсценировки, хитросплетения лжи и чудовищного обмана, чтобы скрыть свое преступление или погубить простодушную жертву. Существуют еще более сложные построения: к тем загадкам и тайнам, которые изобретает преступник, добавляются нередко дополнительные, иллюзорные, возникающие в сознании охваченной отчаянием жертвы, которой, чтобы не сойти с ума и спастись, приходится предпринимать титанические усилия, распутывая клубок подлинных и мнимых тайн. И тут — либо герою удается разрубить узел, туго затянутый преступником, либо он погибает. Автор вводит читателя во- внутренний мир своего персонажа, чего не было раньше. Появляется непривычный для жанра психологический анализ. Детектив как бы смыкается с современным психологическим романом, заимствует его стиль, структуру, важное место начинает занимать внутренний монолог героя, сокращаются диалоги, появляется разорванность композиции, чередование формы повествования — то от первого, то от третьего лица, некоторая недосказанность и т. п.

Однако законы жанра остаются в силе. В конце раскрываются все тайны, все непостижимое разъясняется. Торжествует истина, восстанавливается логическая цепь событий, но не ощущается торжества разума, справедливости и морали. Это не столько победа человеческого гения над силами зла, сколько прозрение отдельной личности, постигающей причины напугавших ее таинственных явлений. Но само зло не исчезает, ведь по мысли автора это «зло» — дурная человеческая природа, гнусные инстинкты, присущие роду людскому. Эти романы можно отнести к разряду модернистских. Но в некоторых произведениях убедительно показано, что именно вполне определенные черты современного капиталистического общества приводят к преступлению и даже порождают методы его усложненного сокрытия. Такие романы (к сожалению, их не так уж и много) сближаются с социально-критической, реалистической литературой. Как раз этот вид детектива и представляет наибольший интерес. Однако обнаружить его среди потока массовой полицейско-шпионской продукции и модернистских «психологических детективов» — дело непростое. Тем более что зачастую в творчестве одного и того же автора можно встретить и произведения, примыкающие к модернизму, и книги с реалистической, социально-критической тенденцией.

Одними из самых популярных сейчас во Франции и за ее пределами детективных писателей следует признать весьма плодовитых соавторов — Пьера Буало (род. в 1906 г.) и Тома Нарсежака (род. в 1908 г.), прославившихся в жанре столь модного психологического «романа ужасов». Почти все их произведения экранизированы, к ним не раз обращались известные современные режиссеры, такие, как Клузо, Хичкок и многие другие. Начинали они порознь, и каждый завоевал себе известность самостоятельно. Так, уже в 1938 году Буало получил премию за лучший детективный роман года. Такую же премию в 1948 году получил Нарсежак, который тогда еще делал первые шаги в литературе. Он был преподавателем философии, автором ряда философских работ. С начала 50-х годов Буало и Нарсежак становятся соавторами. Они выступают также как теоретики детективного жанра — в 1966 году выпускают книгу «Полицейский роман», где пытаются не только проследить историю «полицейского романа», но и поставить вопрос о его проблематике, тенденциях развития, обосновать принципы «психологического детектива». «Полицейский роман», по мнению авторов, является «не столько романом о преступлениях и преступниках, и даже не о полицейских, сколько романом о жертвах преступления», о «маленьких людях», оказывающихся жертвами совсем не профессиональных преступников, а внешне вполне респектабельных «порядочных людей» — бизнесменов, инженеров, коммерсантов, нотариусов, врачей и т. д. «Полицейский роман», как они полагают, должен разоблачать махинации и хитросплетения, от которых гибнут честные люди в этом основанном на корысти, обмане и фальши обществе. Преступление как бы конденсирует обыденные жизненные явления. Говоря о своем творческом методе, писатели утверждают необходимость «соединения логики с тайной» и указывают на главенствующую роль «тайны». К сожалению, в большинстве случаев преступления подаются соавторами «скорее как проявление отрицательных черт самой человеческой природы, чем общества.

Их герои — обычно жертвы, оплетенные хитроумными нитями лжи, они попадают в странные, внешне необъяснимые ситуации, заставляющие их, а вместе с ними и читателя, видеть в этом чуть ли не вмешательство каких-то сверхъестественных сил. Уверенно строя интригу, писатели передают душевное смятение своего героя-жертвы, нагнетают напряжение и наконец, доведя до предела, обнажают скрытые пружины фальшивых инсценировок, поставленных преступником, развенчивают романтику «загробного», оккультного, в действительности скрывающую за собой банальную преступную игру, низменный расчет, жестокое убийство из корысти. Это раскрытие совершают либо сами жертвы, которым порой удается даже спастись от гибели, либо опытные, умудренные жизнью полицейские. Такова схема почти всех романов Буало — Нарсежака, мастерски создающих острые ситуации, сложные перипетии, эффектные сцены. Советскому читателю они уже знакомы по выходившему в издательстве «Молодая гвардия» роману «Та, которой больше не было», типичному для их творчества.