Рекс Стаут - Вышел месяц из тумана Страница 3

Иногда в таких случаях есть еще шанс спасти человека Я достал из ящика своего стола ножницы; узел был такой тугой, то мне с трудом удалось подсунуть под него палец избавившись от галстука, я перевернул тело на спину «Дьявольщина она же мертва, что я делаю?» — подумал я, но все же отодрал немного пуха от ворсистого ковра, приложил к ее ноздрям и губам и на несколько секунд затаил дух. Но она не дышала. Я взял ее ладонь, нажал на ноготь — он так и остался белым. Кровообращение остановилось. Все же, быть может, оставался еще шанс ее спасти, если бы мне удалось очень быстро, скажем через две минуты привести к ней врача. Сняв трубку, я набрал номер доктора Уолмера, который жил рядом. Его не оказалось на месте.

— Черт бы их всех взял! — воскликнул я громко, поскольку все равно меня никто не слышал, после чего присел, чтобы перевести дух.

Я сидел и сидел, глядя на женщину, — минуту, а может, и две — и меня захлестывали не мысли, а эмоции. Слишком тяжко было на душе, чтобы о чем-то думать. Злился я на Вульфа, не на себя — тело я нашел в десять минут седьмого, так что, если б он спустился сюда со мною ровно в шесть, мы могли бы успеть ее спасти. Затем я дотянулся до внутреннего телефона и позвонил Вульфу в его апартаменты. Когда он снял трубку, я сказал:

— Все в порядке, спускайтесь. Ее нет.

И нажал на рычаг.

В оранжерею шеф всегда поднимается на лифте и даже спускается на нем оттуда, но покои его всего на один пролет лестницы выше, чем кабинет. Услышав, что дверь его комнаты открылась и затем снова закрылась, я встал, занял позицию прямо перед трупом дюймах в шести от головы, скрестил на груди руки и устремил взгляд на дверь.

Послышались шаги — и шеф вошел. Он переступил порог, остановился, взглянул на тело, перевел взгляд на меня и пророкотал:

— Вы же сказали, что ее нет!

— Так точно, сэр, ее нет. Она мертва.

— Чушь!

— Да нет, сэр. — Сказал я, затем посторонился и добавил: — Взгляните сами.

Он подошел поближе все еще глядя туда же, куда и раньше, — на лежавший на полу труп. Секунды через три он обошел вокруг тела, сел в свое огромное, сделанное на заказ кресло, стоявшее у письменного стола, сделал глубокий вдох и не менее глубокий выдох.

— Предполагаю, — проговорил он, против обыкновения тихо, — что женщина эта была жива, когда вы ушли отсюда и поднялись наверх, ко мне?

— Да, сэр. Сидела в этом кресле. Она была здесь одна, да и пришла без всяких спутников. Дверь, как всегда, была заперта. Фриц ушел в магазин, я вам говорил об этом. Когда я ее обнаружил она лежала на боку, я повернул ее на спину, чтобы узнать, дышит ли она, — после того как разрезал сдавливавший ее шею галстук. Потом позвонил доктору…

— Какой еще галстук?

Я показал пальцем на стол.

— Тот самый, который вы здесь оставили. Шея была туго им обернута. Очевидно, женщину сперва оглушили вот этим куском нефрита — я показал пальцем на ковер, — но смерть наступила от удушья — галстук прекратил доступ кислорода в легкие, и она задохнулась — видите, какое у нее лицо? Я разрезал…

— Вы смеете высказывать предположение, что ее задушили моим галстуком?

— Я не высказываю предположение, а утверждаю. Узел туго затянули длинным концом еще раз обвязали шею и связали его с коротким концом — заметьте, узел не морской, а, как называют его моряки, «бабий», то есть завязанный неправильно. — Я подошел к тому месту, где лежал брошенный мною галстук, поднял его и положил на письменный стол. — Рискну предположить, что если галстук не лежал бы тут, как будто был специально приготовлен, убийце пришлось бы искать какое-нибудь другое орудие, может быть, носовой платок. Также осмелюсь заметить, что если бы вы спустились немного раньше…

— Замолчите!

— Хорошо, сэр.

— Это уже становится невыносимо!

— Да, сэр.

— Я никогда не смогу с этим примириться.

— Конечно, сэр. Я могу сжечь галстук, и мы скажем Кремеру, что, удушив ее чем-то, — неизвестно чем, — убийца убедился, что она мертва, а затем забрал с собой орудие убий…

— Да замолчите же! Она ведь говорила, что никто не знает о ее визите к нам…

— Ба! — воскликнул я. — У нас нет ни малейшего шанса, неужели вы не понимаете? Мы попались, как мухи на липучку. Я не стал звонить в полицию до вашего прихода только из вежливости. Если я буду тянуть с этим хоть немного, нам это лишь повредит — мне ведь придется назвать им точное время, когда я обнаружил труп. — Я взглянул на часы. — Ого, прошла уже двадцать одна минута! Может, вам лучше позвонить туда самому?

В ответ — гробовое молчание. Шеф уставился на галстук стиснув челюсти и сжав губы так, что их почти не стало видно. Я дал ему — из вежливости — пять секунд на размышление, потом отправился на кухню, снял трубку телефона, стоявшего на столе, за которым утром того дня я завтракал, и набрал номер. 2

Инспектор Кремер из Западного департамента по расследованию убийств дочитал последнюю страницу моих показаний, которые я до этого успел отпечатать на машинке и подписать, положил их на стопку бумаг, громоздившуюся на столе, постучал по ним пальцем и заявил:

— По-моему, Гудвин, все это вранье.

На часах было пятнадцать минут двенадцатого. Мы сидели в столовой. Группа экспертов закончила осматривать место преступления и удалилась, так что можно было вернуться в кабинет, но у меня, по правде говоря, не было особого желания туда идти. Уходя, эксперты забрали ковер, кусок нефрита, вульфовский галстук, а заодно и еще кое-какие мелочи. Конечно, унесли они и тело Берты Аарон, так что я знал, что мне не придется больше его видеть, но все равно предпочел остаться в столовой. Наши посетители принесли туда пишущую машинку, предварительно сняв с нее отпечатки пальцев. На ней я и отстучал свои показания.

Наконец, пробыв у нас почти пять часов, эксперты удалились. Остались лишь сержант Перли Стеббинс по прозвищу Жемчужинка, сидевший сейчас в нашем кабинете у телефона, и инспектор Кремер. Фриц был на кухне и прикладывался уже к третьей бутылке вина, очевидно, совсем повесив нос. К унижению, которое все мы испытывали из-за того, что в нашем доме произошло убийство, добавился совершенно невероятный факт. Вульф пропустил трапезу. Вообще отказался от еды. Около восьми вечера он поднялся к себе. Фриц дважды заходил к нему с подносом, но шеф лишь глухо рычал на него. Когда в половине одиннадцатого я поднялся к нему, дал на подпись отпечатанные на машинке показания и заодно сообщил, что незваные посетители забрали ковер, шеф издал рык. Членораздельных звуков я от него так и не услышал. После всей этой нервотрепки, неудивительно, что, когда Кремер заявил, что мне не верит, я тоже на какое-то время лишился дара речи.

— Я несколько лет пытался вспомнить, кого вы мне напоминаете, — наконец придя в себя, ответил я. — И вот вспомнил. Это некое животное — однажды я видел его в зоопарке. Название начинается на букву «б». Вы что, хотите меня увезти?

— Нет. — Полное круглое лицо инспектора к вечеру всегда краснеет, и его чуть седоватые волосы кажутся более светлыми. — Можете приберечь свои остроты для другого случая. Я понимаю, вы не стали бы говорить неправду о том, что поддается проверке, но слова этой женщины уже не проверишь: она мертва. Даже если принять на веру ваше — и Вульфа — утверждение, что вы оба никогда не имели до сих пор дела с этой адвокатской фирмой, все равно нельзя исключить, что вы что-то скрыли или рассказали не так. Особенно подозрительна одна деталь. Вы хотите, чтобы я проверил, что она говорила о…

— Извините, но мне наплевать, чему вы верите, а чему нет. И мистеру Вульфу тоже. Вы не можете упрекнуть нас в том, что мы отказались дать показания о случившемся. У нас не было выбора, и мы рассказали все, что знаем. Наши показания у вас. Ежели вы добудете более точные сведения о том, что говорила эта женщина, тогда нас и упрекайте.

— Я же пытался вам объяснить…

— Ну да. А я вас перебил.

— Вы утверждаете, что она подробно описала встречу в дешевом ресторанчике одного из руководителей своей фирмы с клиенткой противоположной стороны, назвала день, когда это произошло, и сказала, что сегодня утром беседовала с этим человеком, хотя и не назвала его имени. Назвала одну лишь миссис Соррел. Так вот, я этому не верю. — Он постучал костяшками пальцев по нашим показаниям и наклонил голову чуть вперед. — Говорю вам, Гудвин, если вы пытаетесь скрыть имя этого человека в своих личных целях, чтобы на этом заработать, то же самое относится и к мистеру Вульфу — если вас кто-нибудь подрядил расследовать убийство и вы используете при этом информацию, которую утаили от меня, чтобы на этом выгадать, я не пожалею сил, чтобы до вас добраться.

Я взъерошил свою шевелюру.

— Послушайте, — начал я, — похоже, вы чего-то не поняли. Только что по радио передали, что женщина, пришедшая проконсультироваться с мистером Вульфом, была убита в его кабинете — задушена его собственным галстуком в то самое время, когда он любовался своими орхидеями и болтал с Арчи Гудвином. Завтра все это будут смаковать газеты. Мне уже слышится чей-то хриплый смех. Мистер Вульф сейчас не в состоянии даже съесть что-то — обед до сих пор стоит нетронутый. Все это творится с нами с той самой секунды, когда мы увидели на полу труп. Если бы она назвала нам имя человека, о котором идет речь, что бы мы по-вашему сделали? Вы же утверждаете, что знаете нас, как облупленных, — значит, должны знать и это. Так вот, я бы отправился его искать. Мистер Вульф ушел бы из кабинета, запер дверь и пошел бы на кухню. После возвращения Фрица он сидел бы там и пил пиво. В котором часу он спустился бы в кабинет и обнаружил тело, зависело бы от того, когда и что он услышал бы от меня. Если б мне хоть немного бы повезло, я попал бы сюда одновременно с убийцей — ну, разумеется, до вашего с экспертами появления. Это не опровергло бы тот факт, что женщину задушили галстуком Ниро Вульфа, но напустило бы еще больше тумана. Говорю вам все это, чтобы вы поняли: не так уж хорошо вы нас знаете, как вам кажется. Что же до того, верите вы мне или нет, это заботит меня меньше всего.