Джон Карр - Она умерла как леди Страница 3

Даже в маленьком мирке Линкома нависающая трагедия ощущалась так же четко, как стук в дверь. Я узнал больше об отношениях Уэйнрайтов и Салливана, когда на следующий день после визита Риты поговорил с Томом.

— Может вызвать скандал? — эхом отозвался Том, застегивая саквояж перед утренним обходом. — Да скандал уже полыхает вовсю!

— Ты имеешь в виду, что об этом говорят в деревне?

— Во всем Северном Девоне. Если бы не война, ты бы ни о чем другом не услышал.

— Тогда почему мне об этом не рассказали?

— Мой дорогой панаша, — отозвался Том со своей раздражающей добродушной ухмылкой, — ты не в состоянии разглядеть то, что творится у тебя под носом. И никто не передаст тебе сплетни, так как они тебя не интересуют. Дайка я усажу тебя в кресло.

— Черт возьми, я еще не старая развалина!

— Нет, но тебе надо быть осторожнее с сердцем, — возразил мой серьезный сын. — Меня удивляет, — продолжал он, щелкнув замком саквояжа, — как люди могут так себя вести и думать, что их не замечают. Эта женщина совсем потеряла голову.

— Ну и что о них говорят?

— Что миссис Уэйнрайт — дурная женщина, соблазнившая невинного молодого человека. — Том покачал головой и выпрямился, готовясь к лекции. — С точки зрения медицины и биологии это абсолютно неубедительно. Понимаешь…

— Я достаточно знаком с медицинскими и биологическими фактами, о чем свидетельствует твое присутствие в этом мире. Значит, все сочувствуют Салливану?

— Да, если это можно назвать сочувствием.

— Ты хоть знаешь, что собой представляет этот Барри Салливан?

— Я его не встречал, но говорят, он достойный парень. Типичный янки, швыряет деньги направо и налево и так далее. Тем не менее меня бы не удивило, если бы он и миссис Уэйнрайт сговорились и прикончили старика.

Том произнес это зловещее предсказание с глубокомысленным и напыщенным видом. Он сам этому не верил, но его слова настолько соответствовали моим неприятным мыслям, что я прореагировал так, как реагируют все отцы.

— Чепуха!

— Ты так думаешь? — отозвался Том. — Вспомни Томпсон и Байуотерса.[5] Вспомни Рэттенбери и Стоунера.[6] Вспомни… ну, их наверняка более чем достаточно. Замужняя женщина средних лет влюбляется в молодого парня.

— Кто ты такой, чтобы рассуждать о молодых парнях? Тебе всего тридцать пять.

— И что они делают? — продолжал Том. — Стараются добиться развода? Как бы не так! Они теряют голову и убивают мужа. Так происходит в девяти случаях из десяти, но не спрашивай меня почему.

«Поговори с одним из них, мой мальчик, — подумал я, — и ты увидишь, как у него напряжены нервы, путаются мысли и теряется самоконтроль. Тогда ты, возможно, поймешь».

— Но я больше не могу стоять здесь и болтать, — заявил Том, подбирая саквояж. Он был высоким, широкоплечим и рыжеватым, как я в его возрасте. — У меня интересный случай неподалеку от Эксмура.

— Должно быть, нечто особенное, если ты называешь это интересным.

Том усмехнулся:

— Я говорю не о болезни, а о человеке — старике по имени сэр Генри Мерривейл. Он остановился у Пола Феррарса в Ридд-Фарм.

— Ну и что с ним стряслось?

— Сломал большой палец ноги. Стоит поехать туда, чтобы услышать его лексикон. Я собираюсь продержать старика в инвалидной коляске шесть недель. Но если тебя интересуют последние эскапады миссис Уэйнрайт…

— Интересуют.

— Ладно, попробую осторожно расспросить Пола Феррарса. Он должен хорошо ее знать, так как писал около года тому назад ее портрет.

Но я счел это неэтичным и прочитал Тому лекцию на соответствующую тему. В результате мне пришлось ждать больше месяца, в течение которого люди были не в состоянии разговаривать почти ни о чем, кроме Адольфа Гитлера. Я узнал, что Барри Салливан вернулся в Лондон. Однажды я поехал на автомобиле повидать Риту и Алека, но мне сказали, что они в Майнхеде. И наконец пасмурным субботним утром я встретил Алека.

Каждый был бы потрясен при виде происшедшей с ним перемены. Я столкнулся с ним на дороге среди скал между Линкомом и «Мон Репо». Он брел медленно и без всякой цели, заложив руки за спину и покачивая из стороны в сторону головой. Шляпы на нем не было — ветер ерошил его редкие седеющие волосы и развевал полы пальто из шерсти альпаки.

Несмотря на низкий рост, Алек Уэйнрайт был широкоплечим. Теперь же он словно съежился. Его квадратное и грубоватое, но добродушное лицо и серые глаза под густыми бровями казались утратившими всякое выражение, а веки слегка подергивались.

Алек был пьян и шагал как во сне. Мне пришлось окликнуть его.

— Доктор Кроксли! — отозвался он, прочистив горло. Его взгляд слегка прояснился. Для Алека я не был ни доктором Люком, ни, тем более, просто Люком — он предпочитал формальное обращение. — Рад вас видеть. Я собирался навестить вас, но…

Алек сделал неопределенный жест, как будто не мог вспомнить причину.

— Подойдите сюда. Сядьте на эту скамейку.

Дул сильный ветер, и я посоветовал Алеку прикрыть голову. Достав из кармана старую суконную шапку, он нахлобучил ее и сел рядом со мной, удрученно покачивая головой.

— Они не понимают, — бормотал Алек. — Они не понимают!

Я оглядывался по сторонам, пока не понял, что он имеет в виду.

— Гитлер приближается. Он будет здесь со дня на день. У него войска, у него самолеты, у него все. Но когда я говорю это в пабе, мне отвечают: «Ради бога, заткнитесь! Неужели нам и без вас недостаточно бед?»

Алек откинулся назад, сложив на животе короткие руки.

— Знаете, в каком-то смысле они правы. Но они не понимают. Смотрите! — На сей раз он вынул из кармана мятую газету. — Видели эту статью?

— Какую статью?

— Не важно. Лайнер «Вашингтон» направляется в Голуэй забрать американцев, которые хотят вернуться в Штаты. Американское посольство предупреждает, что это их последний шанс. Что это означает, если не вторжение? Неужели им это не ясно?

Алек умолк, но мне почудилась в его словах внезапная надежда.

— Кстати, об американцах… — начал я.

— Да, я вспомнил, что хотел вам рассказать. — Алек потер лоб. — Это о молодом Барри Салливане. Симпатичный парень. Не знаю, встречали ли вы его.

— Он тоже возвращается на «Вашингтоне»?

Алек быстро заморгал, суетливо жестикулируя:

— Нет-нет! Я этого не говорил. Барри не возвращается в Америку. Напротив, он снова гостит у нас — приехал вчера вечером.

Думаю, в этот момент я ощутил уверенность, что мы приближаемся к катастрофе.

— Я хотел спросить, — продолжал Алек, тщетно пытаясь изобразить радушие. — Как насчет того, чтобы прийти к нам вечером сыграть в картишки? Как в старые дни, а?

— С величайшим удовольствием. Но…

— Я собирался пригласить Молли Грейндж — знаете, дочку адвоката. Молодому Барри она, кажется, приглянулась, и я несколько раз звал ее, когда он гостил у нас. — Алек неуверенно улыбнулся. — Я даже подумывал пригласить Пола Феррарса, художника из Ридд-Фарм, и его гостя, а может быть, Агнес Дойл. Тогда нас бы набралось на два стола.

— Как хотите.

— Но Молли вроде бы на этот уик-энд не приедет домой из Барнстейпла. К тому же Рита считает, что вчетвером нам будет уютнее. У горничной свободный вечер, и с толпой гостей было бы нелегко управиться.

— Конечно.

Алек посмотрел на море, слегка сдвинув брови. Его настойчивое стремление всех удовлетворить, несмотря на собственные тревоги, выглядело довольно жалким.

— Мы должны чаще устраивать приемы. Надо приглашать молодежь. Я понимаю, что Рите скучно. И она говорит, что я опускаюсь…

— Это верно. Если вы не перестанете пить…

— Дорогой мой! — воскликнул Алек обиженным и удивленным тоном. — Вы хотите сказать, что я пьян?

— Нет. Не сейчас. Но вы выпиваете пинту виски каждый вечер перед сном, и если не прекратите это делать…

Алек снова уставился на море и откашлялся. Его голос будто бы изменился — теперь он произносил слова более отчетливо.

— Это было нелегко.

— Что именно?

— Все.

Казалось, он борется с собой.

— В том числе финансы. У меня было много французских ценных бумаг. Ладно, не имеет значения. Мы не можем перевести стрелки часов назад… — Внезапно он выпрямился. — Совсем забыл. Я оставил мои часы дома. Вы, случайно, не знаете, сколько сейчас времени?

— Должно быть, немного позже двенадцати.

— Двенадцати! Господи, я должен возвращаться! В час дня новости, и я не могу их пропустить.

Его беспокойство было настолько заразительным, что мои пальцы дрожали, когда я вынимал часы из кармана.

— Но сейчас только пять минут первого! У вас полно времени!

Алек покачал головой.

— Я не могу пропустить новости, — повторил он. — У меня с собой машина — я оставил ее на дороге и пошел прогуляться. Но у меня болят суставы, и мне придется идти к автомобилю черепашьим шагом. Не забудьте насчет вечера, хорошо? — Поднявшись со скамейки, Алек стиснул мою руку и посмотрел на меня некогда острыми серыми глазами. — Боюсь, я не слишком занимательный компаньон, но приложу все усилия. Может быть, поиграем в головоломки — Рита и Барри их обожают. В восемь вечера — не забудьте.