Г. Китинг - Недуг правителя Страница 3

— Вероятно, вы правы, Холмс, — проговорил я. — Но это явно очень запутанная и необычная история. Тем не менее ваш рассказ, кажется, позволяет собрать воедино ее разнородные элементы.

— И в самом деле, позволяет, — согласился Холмс. — Однако, думаю, пока мы можем считать, что все протекает благополучно. Сделайте мне одолжение, доктор, поставьте меня в известность, как только граф начнет выказывать признаки скорого выздоровления.

Лишь на следующей неделе я смог принести Холмсу эту обнадеживающую весть. Я обнаружил, что мой пациент проделал немалый путь к полному выздоровлению, однако, не желая давать ему знать, что Холмс проник в его тайну, я не стал говорить, что вскоре он уже будет в состоянии путешествовать. С этой мыслью я и покинул его комнату. В результате я отправился в знакомую квартиру прямиком со станции «Бейкер-стрит».

— Итак, ему значительно лучше? — спросил Холмс.

— К счастью, да. Гораздо лучше. Апатия, которая меня прежде беспокоила, теперь почти исчезла.

— Скверно. Очень скверно, Ватсон.

— Но ведь, Холмс…

— О нет, Ватсон, заверяю вас: если враги графа получат хотя бы намек на то, что в ближайшем будущем он окажется способен вернуться в Иллирию, они ни перед чем не остановятся, лишь бы помешать ему пересечь Ла-Манш.

— Как же они узнают, что он не в Иллирии? Вы же сами показали мне вырезку из «Таймс».

— Верно. Однако такую иллюзию нельзя поддерживать долго. Наверняка заговорщики внимательно следят за каждым появлением мнимого графа на дворцовом балконе. Если двойник правителя допустит хотя бы малейшую ошибку, игра тотчас раскроется. Это может случиться в любую минуту. Вполне вероятно, что такой промах уже допущен и что возникли подозрения. Припомните, я был не единственным шпионом, которого вы схватили в Хартфордшире две недели назад.

— Тот цыган, Холмс? Но я подумал, что он просто бродяга.

— Возможно. Но разве вас не удивило, что он рыщет в окрестностях дома?

— Мне показалось, что он не проникал в сад.

— Вы так думаете? Тем не менее очень удачно, что я заинтересовался этим делом. Мы хотим, чтобы граф-палатин благополучно вернулся на родину. Вы никому не рассказывали о его скором выздоровлении, не считая меня?

— Само собой, никому, Холмс. Никому.

Однако всего неделю спустя, нанося в Хартфордшир врачебный визит, который, как я надеялся, станет последним, и приближаясь к жилищу моего загадочного пациента, я вдруг со стыдом вспомнил, что на прошлой неделе все же говорил за стенами дома о скором выздоровлении больного — обращаясь к слуге, который вез меня обратно на станцию. Мне вспомнилось также, что я говорил намеренно громко и четко, дабы этот иностранец меня понял. Я задумался, не мог ли какой-то скрывающийся рядом злодей подслушать мои слова, но тут я заметил как раз такого человека — ярдах в пятидесяти от пресловутого дома. По одежде он напоминал моряка. Но что делать моряку в Хартфордшире, вдали от моря?

Я решил, что мой долг — высказать туманное предостережение хотя бы верному слуге графа-палатина, однако мне совсем не хотелось раскрывать ему, что благодаря Холмсу я знаю, кто таков его хозяин. Кажется, мне удалось сделать ему некие общие предупреждения касательно взломщиков, орудующих в здешней округе: я надеялся, что это заставит его держаться настороже и что я не выдал нашу с Холмсом тайну. К моему вящему облегчению, пациент выразил намерение посетить какой-нибудь из континентальных курортов, поскольку теперь он чувствует себя гораздо лучше, и осведомился, нельзя ли его слуге получить у меня запас прописанного мною тонизирующего средства, чтобы выздоравливающему хватило этого лекарства на несколько недель, которые он проведет за границей. Я с готовностью условился с ним, что слуга явится ко мне завтра: помимо всего прочего, я рассчитывал узнать от него последние новости, прежде чем граф-палатин — если это действительно он — покинет наши берега.

Мои тревоги относительно странного моряка, рыскавшего у ворот, подтвердились, когда на другой день ко мне пришел этот слуга. Он сообщил, что накануне вечером, уже в сумерках, встретил этого же человека в саду, отколотил его и прогнал подальше. Я решил, что следует посетить Холмса и известить его об этом благоприятном повороте дел, который, как я считал, должен несколько рассеять его возможные опасения. Поэтому вместо того, чтобы пообедать дома, я отправился в свой клуб, находящийся на полпути между моим домом и Бейкер-стрит, чтобы перекусить там.

Я торопливо поглощал вареную курицу, запивая ее бутылочкой монтраше, когда за стол рядом со мной уселся Малтраверс Брессингем, мой старый знакомый, охотник на крупную дичь. Я поинтересовался, не из Африки ли он приехал.

— Да нет, старина, — ответил он. — На сей раз я стрелял поближе к родным краям — в Иллирии. В тамошних лесах отличная охота на дикого кабана.

— В Иллирии? — повторил я. — И вас никак не коснулось то положение, в котором находится страна? Как я понимаю, оно сейчас довольно шаткое.

— Шаткое? — с немалым удивлением переспросил Брессингем. — Уверяю вас, друг мой, в тех краях нет ни малейших признаков волнений. Я неделю провел в их столице, и общество там самое спокойное и довольное жизнью.

— В самом деле? — произнес я. — Мне казалось, все обстоит иначе. Но мне, видимо, сообщили неверные сведения.

Весьма озадаченный, я вышел из клуба, взял коляску и отправился на Бейкер-стрит. Холмса я обнаружил в постели. Это повергло меня в несказанное смятение. Две недели назад, когда я впервые за много дней заглянул к нему, он лежал на диване в гостиной, пребывая в состоянии, которое мне вовсе не понравилось. Но теперь его положение казалось еще более удручающим. Может быть, его неукротимый дух все-таки уступил той постыдной слабости, которая всегда ждала удобного момента, чтобы проявиться, когда ему не на что обратить мощь своего уникального ума? А может быть, мир на время лишился его услуг, ибо не сумел предложить ему ничего достойного внимания?

— Холмс, друг мой, — проговорил я. — Какие симптомы вас беспокоят? Признайтесь мне, прошу вас, я же врач.

В ответ я услышал лишь протяжный стон. Но я настаивал, и в конце концов Холмс заговорил — не без раздражения, которое меня даже порадовало.

— Все в порядке, Ватсон. Ничего не случилось. Просто хандра, она пройдет. В вашей профессиональной помощи я не нуждаюсь.

— Очень хорошо, мой друг. Тогда разрешите мне поведать вам о событиях в Хартфордшире. Надеюсь, эти вести вас успокоят.

Но, когда я произносил эти слова, у меня вдруг перехватило дыхание. Да, у меня имелись кое-какие известия из Хартфордшира, и я считал их благими. Однако они касались предотвращенной попытки убийства графа-палатина Иллирийского, правителя, которого (как я считал, доверяя авторитету Холмса) с нетерпением ждут на родине, раздираемой волнениями. Но меньше получаса назад я собственными ушами слышал от свидетеля с безупречной репутацией, что в Иллирии вообще не происходит никаких беспорядков. А если так, тогда, быть может, и всю теорию Холмса касательно этого дела следует подвергнуть сомнению?

Раз уж я сам затронул эту тему, мне пришлось продолжить.

— Позавчера, в последний раз посещая нашего друга мистера Смита, я заметил, что у ворот бродит человек, одетый моряком, — сообщил я.

Холмс издал еще более громкий стон. Я ненадолго умолк, но потом возобновил свой рассказ, хотя уже менее уверенным тоном:

— Я счел своим долгом, Холмс, предупредить слугу мистера Смита о том, что рядом прячется этот человек, и в самых общих выражениях намекнуть, что незнакомец может оказаться грабителем, который намеревается проникнуть в дом.

Эти сведения были встречены новым стоном. Дрожащим голосом я продолжал:

— А сегодня утром, дружище, этот слуга явился ко мне, чтобы забрать укрепляющее средство, которое я приготовил для его хозяина, и сообщил, что накануне вечером застал этого таинственного моряка возле дома и что он…

Тут моя робкая повесть внезапно оборвалась. Холмс издал очередной жалобный стон, и я увидел, что под одеялом он простерт в неестественно прямой позе.

Наступила тишина. В безмолвии, повисшем в спальне, я явственно слышал жужжание мухи, которая безнадежно билась об оконное стекло.

— Холмс. Мой дорогой старый друг. Холмс. Скажите, я правильно догадался? Холмс, вы страдаете от последствий избиения?

Молчание. Я снова услышал, как бедное насекомое надрывается в бесплодных усилиях вырваться на свободу. Потом Холмс ответил:

— Да, Ватсон, ваше предположение справедливо.

— Но это ужасно, мой друг. Я предупредил слугу, а в результате вам причинили увечья. Можете ли вы простить меня?

— Увечья я прощу, — отвечал Холмс. — За оскорбление, нанесенное этим парнем, я прощу вас, Ватсон, как прощу и этого малого за его неразумные действия. Но тех, кто стал тому причиной, я не прощу никогда. Это опасные люди, друг мой, и нужно предпринять все усилия, чтобы помешать им осуществить их преступный замысел.