Артур Дойл - Львиная грива Страница 3

— Я не желаю вдаваться в подробности. Мой сын… — он указал на сидевшего в углу гостиной дюжего парня с тупым, отталкивающим лицом, — разделяет мое мнение о том, что ухаживание Макферсона за Мод было оскорбительным. Да, сэр, слово «брак» и не упоминалось, но они все-таки переписывались и встречались, а мы с сыном не могли этого одобрить. У Мод нет матери, и мы являемся ее единственными защитниками. Мы решили…

Появление самой мисс Беллами прервало эту речь. Нельзя было не согласиться с тем, что ее присутствие действительно украсило бы любое общество. Кто бы мог предположить, что от такого корня и в такой атмосфере может вырасти столь удивительный цветок? Женщины редко производили на меня впечатление, так как мой разум всегда контролировал движения сердца, но, глядя на ее прелестное, тонко очерченное лицо, нежный оттенок которого как бы воплотил в себе всю свежесть ее родных мест, я понял, что ни один молодой человек не сможет равнодушно пройти мимо нее. Такой была девушка, которая распахнула дверь в комнату и теперь стояла перед Гарольдом Стэкхэрстом, напряженно всматриваясь в него широко раскрытыми глазами.

— Я уже знаю о том, что Фитцрой умер, — сказала она. — Не бойтесь рассказать мне подробности.

— Это известие принес другой джентльмен из вашей школы, — пояснил отец.

— Я не вижу причин вмешивать мою сестру во всю эту историю, — проворчал молодой человек.

Девушка бросила на него острый, сердитый взгляд.

— Это мое дело, Уилльям. Позволь мне самой решить этот вопрос. Судя по всему, было совершено преступление. Если я помогу обнаружить убийцу, это будет самая незначительная вещь, которую я смогу сделать для покойного.

Мод выслушала краткий рассказ Стэкхэрста с той спокойной сосредоточенностью, которая доказала мне, что она обладала не только исключительной красотой, но и сильным характером. Мод Беллами навсегда останется в моей памяти как самая замечательная и самая совершенная женщина. Она, видимо, знала меня в лицо, потому что, как только рассказ был окончен, сказала:

— Отдайте преступников в руки правосудия, мистер Холмс. Вы можете быть уверены, что я помогу вам независимо от того, кто бы ни совершил это убийство.

Мне показалось, что при этих словах она вызывающе взглянула на отца и брата.

— Благодарю вас, мисс, — произнес я. — В подобного рода обстоятельствах я очень ценю женский инстинкт. Вы сказали «преступники». Не думаете ли вы, что в этом деле замешано не одно лицо?

— Я достаточно хорошо знала мистера Макферсона и могу утверждать, что он был сильным и смелым, так что один человек не смог бы его так искалечить.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине.

— Я сказал тебе, Мод, чтобы ты не вмешивалась в это дело! — зло прикрикнул на нее отец.

Она беспомощно взглянула на меня.

— Что же мне делать?

— Все равно все факты скоро станут известны, и нет ничего особенного, если мы поговорим о них здесь, — ответил я. — Правду сказать, я предпочел бы поговорить с вами с глазу на глаз, но поскольку ваш отец противится этому, то пусть и он примет участие в нашем разговоре. — И я рассказал о записке, которая была найдена в кармане покойника. — Не могли бы вы объяснить мне происхождение этой записки?

— Мне нечего скрывать, — сказала она. — Мы были обручены и должны были пожениться, но держали это в секрете лишь потому, что дядя Фитцроя — старый, находящийся на пороге смерти человек, — лишил бы его наследства, если бы мы поступили вопреки его воле. Это была единственная причина.

— Ты могла бы сказать нам об этом, — проворчал мистер Беллами.

— Если бы ты относился к нему с большей доброжелательностью, я бы сказала тебе об этом, отец.

— Я не желаю, чтобы моя дочь общалась с людьми из другой среды.

— Лишь твое предубеждение против него не позволяло нам рассказать обо всем. А что касается нашего свидания… — девушка порылась в складках платья и вытащила смятую записку, — я назначила его в ответ на это.

«Любимая, — прочел я, — во вторник на пляже, на обычном месте, сразу после заката солнца. Лишь в это время я смогу вырваться. Ф. М.».

— Сегодня вторник, вечером я должна была с ним встретиться.

Я взглянул на обратную сторону записки.

— Письмо не было прислано по почте. Каким путем вы его получили?

— Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос. Уверяю вас, что это не имеет ничего общего с делом, которое вы расследуете. Но я охотно отвечу на все ваши остальные вопросы.

Она сдержала обещание, но не сказала больше ничего, что могло бы нам помочь. У Мод не было оснований предполагать, что у ее жениха имелся тайный враг, но она призналась в том, что у нее было несколько верных поклонников.

— Позвольте спросить, не был ли мистер Ян Мэрдок одним из них?

Она покраснела и казалась смущенной.

— Было время, когда я так думала. Но его отношение ко мне изменилось, как только он узнал о чувствах, связывавших меня с Фитцроем.

Тень, лежавшая на этом странном человеке, приняла в моих глазах еще более определенные формы. Необходимо проверить его прошлое, нужно незаметно обыскать его квартиру. Стэкхэрст охотно мне поможет, потому что у него тоже возникли подозрения.

После визита в «Гавань» мы возвращались домой, преисполненные надежды, что одни конец нити из этого запутанного клубка мы уже держим в своих руках.

Прошла неделя. Следствие не бросило никакого света на дело и поэтому было отложено до получения дополнительных улик. Стэкхэрст осторожно навел справки о своем подчиненном; кроме того, его квартира была обыскана, но все безрезультатно.

Я же вновь провел следствие с самого начала, не жалея своих ни физических, ни умственных сил.

В хронике моих приключений читатель не найдет другого дела, в котором я чувствовал бы себя более беспомощным. Даже моя фантазия не могла прийти мне на помощь в разрешении загадки. Тогда-то и произошел случай с собакой.

Моя старая экономка узнала об этом первая из тех источников, из каких люди, подобные ей, узнают о всех событиях в округе.

— Печальная история произошла с собакой мистера Макферсона, — сказала она однажды вечером.

Обычно я не поощряю подобных разговоров, но ее слова привлекли мое внимание.

— Что случилось с собакой Макферсона?

— Она сдохла, сэр. Сдохла от тоски по своему хозяину.

— Кто вам это сказал?

— Ну как же, сэр, все об этом говорят! Она ужасно тосковала и всю неделю ничего не ела. А сегодня два молодых человека из Гэйблс нашли ее мертвой там, на пляже, сэр, на том же месте, где погиб ее хозяин.

«На том же месте». Эти слова запали мне в голову. У меня возникло подсознательное чувство, что этот факт имеет решающее значение. То, что собака сдохла, полностью соответствовало благородной собачьей натуре. Но «на том же месте»! Почему именно этот уединенный пляж возле Гэйблс стал для нее роковым? Возможно ли, что она тоже пала жертвой какой-то ужасной мести? Возможно ли, чтобы… Да, возникшие у меня догадки пока еще были неясными, но кое-что в моей голове уже начинало принимать реальные очертания. Через несколько минут я уже был на пути в Гэйблс и нашел Стэкхэрста в его кабинете. На мою просьбу он послал за Сэдбэри и Блаунтом — двумя студентами, которые нашли собаку.

— Да, она лежала у лагуны, — сказал один из них. — Видимо, на ее долю выпали такие же страдания, какие пришлось испытать ее хозяину.

Я осмотрел бедное животное, лежавшее на коврике в холле. Это был эрдельтерьер. Его тело уже окоченело, а глаза были вытаращены и лапы судорожно поджаты. Весь его внешний вид говорил о страдании.

Выйдя из Гэйблс, я пошел к лагуне. Солнце стояло низко, и тень от большой скалы свинцовой плитой чернела на светившейся матовым блеском воде. Место было пустынное, безо всякого признака жизни, и лишь две чайки с крином кружились над моей головой. При гаснувшем свете дня я с трудом различил на песке, возле того самого камня, на котором когда-то лежало полотенце Макферсона, мелкие следы собачьих лап. Довольно долго простоял я в глубоком раздумье, а тени вокруг меня сгущались все сильнее. Вам, может быть, известно, что значит быть во власти ночного кошмара, когда вы чувствуете, что существует некая очень важная вещь, которую вы ищете и которая, как вы это знаете, находится здесь, рядом, но все же навсегда останется вне предела вашей досягаемости. И вот, стоя в этот вечер на месте, где было совершено преступление, я всецело находился под влиянием такого ощущения. На меня нахлынула волна беспорядочных мыслей. Наконец я повернулся и пошел домой.

Не успел я подняться по тропинке, как вдруг меня озарила одна мысль. Я вспомнил то, что так лихорадочно и безрезультатно искал в своей памяти.

Если только Уотсон не напрасно писал свои воспоминания, то читатели, видимо, знают о том, как велик запас имеющихся у меня сведений, сведений не систематизированных с научной точки зрения, но, тем не менее, необычайно полезных в моей работе. Мой разум похож на книжный шкаф, без толку набитый многочисленными фолиантами, и их так много, что я лишь слабо представляю себе их содержание. Я знал, что там находится нечто, имеющее непосредственную связь с расследуемым делом. Полностью я всего еще не вспомнил, но уже знал, каким путем мне следует это выяснить. Это было невероятно, неправдоподобно, но все же возможно, и я решил досконально это проверить.