Джун Томсон - Преследование миллионера Страница 3

На следующее утро Холмс отправился в Мэйдстоун рано утром и не возвращался на Бейкер-стрит до позднего вечера.

— Вам никого не удалось отыскать? — спросил я угрюмого Холмса.

— Никакой зацепки, — подтвердил он, устало располагаясь у камина. — Думается, я не пропустил ни одной гостиницы в городе. Никакого результата. Разумеется, остались еще пансионаты, их наберется несколько десятков, и завтра я непременно обследую их вce до единого. Откровенно говоря, это все равно что искать иголку в стоге сена. Но у меня нет другого выбора: я должен во что бы то ни стало найти мерзавца.

Однако случилось так, что Холмсу не удалось вернуться в Кент так быстро, как он рассчитывал. На следующий день прибыла мисс Вайолетт Смит из Чарлингтона и, рассказав нам необыкновенную историю о том, как ее преследовал неизвестный велосипедист, попросила Холмса о помощи. Мой друг очень не хотел приниматься за новое расследование, поскольку уже погрузился в обстоятельства дела Хардерна, но затруднительное положение, в котором оказалась мисс Смит, и совершенно необычная поведанная ею история вынудили Холмса в конце концов согласиться, хотя я настоятельно рекомендовал ему отказаться.

— Мой дорогой Ватсон, я вряд ли имею право отказать, — возразил мне Холмс. — Она одинокая женщина, и защитить ее некому. Согласен, что это отвлечет меня от дела Хардерна. Но я полагаю, что мы не услышим из Кента ничего нового еще несколько дней, пока не придет пятое, и последнее, письмо, а за это время я вполне могу заняться новым расследованием.

— А как же ваши расспросы в Кенте?

— Я смогу продолжить их в понедельник, А если вы согласитесь помочь мне, я буду вам бесконечно признателен.

— Разумеется, Холмс, я всегда к вашим услугам, — заверил я великого детектива.

По его поручению в понедельник я отправился в Чарлингтон, чтобы попытаться собрать необходимые сведения. Мои поиски оказались безуспешными, и Холмс подверг их уничтожающей критике. [4] Признаюсь, в то время замечания Холмса меня глубоко задели. Его собственные розыски в Кенте, как и расспросы знакомых из уголовного мира, пока не дали никаких результатов, и потому Холмс находился в состоянии сильного нервного напряжения.

Приключение в Сюррее завершилось вполне удовлетворительно в ближайшую субботу, 30 апреля. Холмсу и мне удалось предотвратить похищение мисс Вайолетт Смит.

Мой старый друг одержал великолепную победу и теперь снова мог без помех полностью сосредоточиться на деле Хардерна.

Между тем от американского миллионера никаких вестей не поступало, и из-за этой неопределенности мои друг впал в глубочайшую депрессию. Холмс опасался, что ввел клиента в заблуждение по поводу непременного пятого письма и того, что Черная Рука нанесет смертельный удар уже без предупреждения.

Так продолжалось до следующего понедельника, 2 мая, когда на Бейкер-стрит со второй почтой пришло наконец долгожданное известие от Хардерна. Едва почтальон вручил письмо, как Холмс нетерпеливо разорвал конверт и вынул из него два листка бумаги.

Один — послание от самого Хардерна — Холмс отложил в сторону, а сам быстро прочитал то, что было написано на втором листке, и передал его мне. Как Холмс и ожидал, внизу красовался отпечаток большого пальца Черной Руки. Содержание послания было столь же зловещим, как и отпечаток, от взгляда на который становилось не по себе.

Послание было датировано 30 апреля и гласило:

«Я ждал достаточно долго, Хардерн, но теперь все. Время вышло. Убирайся из Англии немедленно, ибо дни твои сочтены».

— Очаровательное послание, не правда ли, Ватсон? — спросил Холмс с угрюмой улыбкой. — Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что мерзавец не нанес свой удар, чего я так опасался.

— Может быть, Хардерн поймет наконец, что все это очень опасно, и решит покинуть Англию, — высказал я предположение, хотя, должен признаться, и сам не надеялся на благоразумие нашего клиента.

— Об этом и думать нечего! — подтвердил Холмс мои сомнения. — Этот человек упрям, как мул. Он не собирается покидать Англию, а вместо этого предлагает нам прибыть в Мэйдстоун сегодня поездом три семнадцать и провести ночь в Маршэм-Холле, хотя я решительно не понимаю, чем это, по его мнению, может помочь, Мы ничуть не приблизимся к установлению личности Черной Руки, не говоря уже о его задержании. Единственное, чем мы могли бы быть полезными нашему клиенту, это охранять его. Впрочем, от этого мало пользы.

Вскочив на ноги, Холмс принялся расхаживать по гостиной.

— Это самое гнусное дело из всех, какие мне приводилось расследовать, Ватсон! Таинственный аноним и клиент, который отказывается следовать моим советам! Трудно придумать худшую комбинацию.

— Мы могли бы отказаться от этого дела, — заметил я.

— И оставить жизнь Хардерна под угрозой? Нет, ни за что! Кроме того, отказаться от дела означало бы признать свое поражение, — горячо возразил Холмс.

Несмотря на всю серьезность положения, последнее восклицание моего друга позабавило меня: Холмс оказался столь же упрямым, как и его клиент.

При сложившихся обстоятельствах нам не оставалось ничего другого, как с огромной неохотой последовать инструкциям Хардерна. Поездом три семнадцать мы отбыли в Мэйдстоун, уверенные, что только напрасно тратим время. В качестве меры предосторожности Холмс все же настоял, чтобы я прихватил свой армейский револьвер.

Как только мы добрались до Маршэм-Холла, нам сразу стало ясно, что с момента получения письма от Хардерна произошли какие-то драматические события. Хозяин нетерпеливо ожидал нас, безостановочно расхаживая по террасе, словно лев в клетке. Не успел экипаж остановиться, как он сбежал по ступеням, возбужденно крича:

— Этот мерзавец прислал мне еще одну из своих проклятых угроз! На этот раз он проник в дом! Идемте, и вы сами все увидите! — И Хардерн устремился к дверям, продолжая на ходу давать нам объяснения: — Случилось это, должно быть, прошлой ночью или сегодня рано утром…

Тут он прервал себя, чтобы бросить на ходу несколько слов дворецкому, который подошел, чтобы принять у нас пальто.

— Поторопитесь, Мэллоу! — приказал Хардерн не терпящим возражения тоном. — Немедленно пришлите ко мне инспектора Уиффена. Вы знаете, где его найти.

Торопливо сбросив верхнюю одежду, мы поспешили за Хардерном, который несся впереди с энергией парового локомотива. Так мы добрались до дальней части дома, где располагались кухня и подсобные помещения.

Наш клиент открыл ключом дверь, распахнул ее и трагически провозгласил:

— Взгляните, джентльмены!

Мы очутились в тесной кладовке с полками, раковиной и деревянной сушилкой для посуды, над которой раскачивалась на петлях открытая настежь небольшая форточка — не более трех квадратных футов. Прямо под форточкой на выбеленной стене красовалась черная рука с растопыренными пальцами. Отпечаток был таким четким, что даже с порога можно было различить рисунок на поверхности кожи.

Отпечаток сопровождало послание, написанное, как и все предыдущие послания Черной Руки, печатными буквами:

«Твое время пришло, Хардерн! Трепещи от ужаса, который настигает ночью».

— Видите, мистер Холмс! — возмущенно заявил американский миллионер. — У этого мерзавца хватило наглости вторгнуться в мой дом. Я не потерплю такого!

Холмс подошел осмотреть оконную раму, он притворил форточку, а затем снова открыл ее.

— Форточка закрывается неплотно, — заметил он. — Достаточно было просунуть в щель лезвие ножа и поднять крючок. Слышал ли кто-то в доме какой-нибудь шум при вторжении?

— Сам я не слышал ничего, — сообщил Хардерн. — Что же касается слуг, то они спят на верхнем этаже в другом крыле здания. Инспектор Уиффен уже опрашивал их сегодня утром, но никто из них не слыхал никакого шума.

— А кто обнаружил, что кладовая взломана?

— Экономка. К счастью, она женщина разумная и сразу поспешила ко мне. Я осмотрел отпечаток пятерни этого мерзавца, приказал запереть кладовку на ключ и под страхом немедленного увольнения запретил экономке рассказывать кому бы то ни было об увиденном. Я отнюдь не желаю, чтобы мои дела стали предметом пересудов прислуги. Затем я послал за инспектором Уиффеном. А вот и он!

Мы все трое повернулись на звук шагов — кто-то действительно приближался к нам по выложенному камнем переходу — и увидели плотно сложенного, несколько туповатого на вид человека в сопровождении Мэллоу, дворецкого.

Было ясно, что Уиффен уже осмотрел и отпечаток пятерни, и послание, потому что едва дал себе труд взглянуть на них перед тем, как Хардерн представил его Холмсу и мне.

На Мэллоу отпечаток руки произвел гораздо более сильное впечатление. Он остановился в дверях за спиной инспектора и словно завороженный смотрел на стену. Его и без того бледное лицо побледнело еще сильнее, а глаза от ужаса едва не вылезли из орбит.