Джон Карр - А потом - убийство! Страница 3

Ее одолевали не столько дурные предчувствия, сколько изумление и ярость. «Так несправедливо! — кричала она своему отражению в зеркале. — Так нечестно! Так неразумно!»

Она всегда хотела стать писательницей, и ей удалось доказать, что она владеет слогом. И что же? Что? Она создала превосходную вещь, за которую могла бы ожидать похвалы, а вместо того с ней обращаются как с преступницей! Так бывает в детстве: ты совершаешь что-то из самых лучших побуждений, но все взрослые немедленно обрушиваются на тебя.

— И я сказала ее отцу, — повторяла убитая горем мисс Стэнтон, — как жаль, что Моника не написала миленький детективный романчик!

В конце концов, из-за чего поднялся такой шум? Моника искренне недоумевала. Холодея, она снова и снова перечитывала напечатанный роман. Да, некоторые места можно назвать чересчур откровенными. Ну и что? Чему так удивляться? Все совершенно нормально, естественно, по-человечески… Разве нет?

— И я сказала ее отцу, — сообщала мисс Стэнтон, доверительно склоняясь к очередной собеседнице, — как жаль, что Моника не написала миленький детективный романчик!

О господи!

К сожалению, книга имела небывалый успех. Привлеченный сплетнями и намеками соседей, к Монике заявился репортер. Ее сфотографировали в саду, возле дома; в прессу просочилось ее настоящее имя. Репортер задал ей, в числе прочих, вопрос о праве женщин на свободную любовь. Сбивчивый ответ Моники в газете выглядел довольно двусмысленно. Канонику Стэнтону пришлось объясняться с епископом; мисс Стэнтон получила мощное духовное подкрепление на следующие три недели; к дому викария, как мухи на мед, слетались другие репортеры, спеша снять дань с лакомого кусочка.

«Невозможно поверить! — надрывалась «Планета», сама славящаяся некоторым легкомыслием. — Личико ангела с портретов Берн-Джонса, но при этом душа Мессалины!»

«Я не знаю женщин, — едко замечал «Ньюз-Рекорд», — но, по-моему, она — та еще штучка! Не пробовали пригласить ее на свидание?»

— Конечно, — вздыхала мисс Флосси Стэнтон, причем в ее голосе появлялись опасно самодовольные нотки, — конечно, книга действительно приносит деньги — и немалые; но я сказала брату: «Ну и что?» И действительно, ну и что? В конце концов, и мистер Картрайт неплохо зарабатывает. И как я сказала брату: «Как жаль, что Моника не написала миленький детективный романчик…»

Моника не выдержала.

В середине августа, незадолго до того, как Европу потрясли события совершенно другого масштаба, Моника собрала вещи и уехала в Лондон.

Теперь, сидя в кабинете мистера Томаса Хаккетта, Моника прямо-таки горела желанием немедленно приступить к работе. Она обещала себе, что будет хорошим драматургом; она сделает из «Желания» образцовый киносценарий! Подумать только — человек, которого называют молодым Наполеоном британской киноиндустрии, разговаривает с ней так вежливо и даже почтительно! Она испытывала такую горячую благодарность, что немедленно прониклась и деловитостью мистера Хаккетта, и его уверенностью, и его здравомыслием.

— Значит, решено. — Мистер Хаккетт перегнулся через стол и пожал ей руку. — А теперь, мисс Стэнтон, когда вы стали одной из нас, скажите откровенно: какого вы мнения о происходящем?

— По-моему, это замечательно, — искренне ответила Моника. — Но…

— Что такое?

— В общем… как мне работать? То есть… мне писать сценарий в Лондоне, а потом прислать его вам — или я должна работать здесь?

— О, вы будете работать здесь, — ответил мистер Хаккетт; сердце у Моники подскочило от радости. Вопрос о том, где ей работать, был последним из тех, что беспокоили ее. От одного вида «Пайнема» киношный микроб проник ей в кровь.

— Если вы останетесь в Лондоне, дело не выгорит, — сухо продолжал продюсер. — Мне нужно, чтобы вы были у меня перед глазами. Есть у меня один парень, который за секунду обучит вас всем правилам игры. Ваши кабинеты будут рядом. — Он что-то пометил в блокноте. — Но имейте в виду: вам придется попотеть! Поработать как следует, усердно, не щадя себя. И, кроме того, быстро, мисс Стэнтон. На скорости я особенно настаиваю. Я намерен приступить к съемкам… — продюсер коротко и деловито стукнул рукой по столу, — в самом ближайшем будущем. Если получится, через четыре недели. Еще лучше — через три. Что скажете?

Моника, еще не привыкшая к манерам киношников, приняла его слова за чистую монету, и ей стало нехорошо.

— Три недели! Но…

Мистер Хаккетт немного подумал, а потом как бы нехотя проговорил:

— Ну может быть, немного больше. Но помните — немного! Вот так мы здесь работаем, мисс Стэнтон. Я хочу запуститься сразу после «Шпионов на море», антинацистского фильма, который мы делаем сейчас.

— Понимаю, мистер Хаккетт, но…

— К тому времени съемки «Шпионов на море» должны быть закончены. Надеюсь. — На лице его на мгновение появилась зловещая гримаса, но морщины и складки тут же разгладились. — Скажем, от четырех до пяти недель; тогда у нас будет куча времени. Вот именно! Значит, решено! — Он записал что-то еще. — Ну как?

Моника улыбнулась:

— Постараюсь, мистер Хаккетт. И тем не менее… Мне столько предстоит узнать, столькому нужно научиться, и все же, думаю, за четыре недели мне удастся написать более-менее нормальный сценарий «Желания»…

Мистер Хаккетт смерил ее безучастным взглядом.

— «Желания»? — повторил он.

— Да, конечно.

— Но, милая моя, — в голосе мистера Хаккетта зазвучали снисходительные нотки, — вы будете работать вовсе не над сценарием «Желания».

Моника изумленно воззрилась на него.

— О нет, нет, нет, нет! — Мистер Хаккетт как будто удивлялся, отчего такая нелепая мысль пришла ей в голову, и даже укоризненно покачивал головой. Его зубы сверкнули в улыбке; усики зашевелились. Он сосредоточил все силы, всю свою энергию, чтобы вывести ее из нелепого заблуждения.

— Но я думала… я так поняла, что…

— Нет, нет, нет, нет, нет, — повторил мистер Хаккетт. — Над «Желанием» будет работать мистер Уильям Картрайт, и он научит вас всему, что вам необходимо знать. А вы, мисс Стэнтон, должны представить нам сценарий по новому детективу мистера Картрайта «А потом — убийство!».

Глава 2

НЕУМЕСТНОЕ КРАСНОРЕЧИЕ БОРОДАЧА

По теории Данна, в подсознании творятся странные вещи. У Моники, хоть она на мгновение лишилась дара речи, появилось удивительное чувство, будто она уже здесь бывала. Вся окружающая обстановка — кабинет, выдержанный в белых тонах, ситцевые занавески на залитых солнцем окнах, громкий голос мистера Хаккетта — все показалось ей настолько знакомым, как будто ей уже пришлось пережить нечто подобное, и она точно знала, что далее последует.

Истинная же причина заключалась в другом. В глубине души Моника все время боялась, что счастье скоро закончится. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой! Она была твердо убеждена: злобные богини судьбы уже готовятся испортить ей праздник каким-нибудь мерзким финтом.

И когда ее опасения сбылись, разумеется, оказалось, что финт связан с фамилией Картрайт. Неизбежность! Картрайт ее преследовал. Вся ее вселенная была омрачена существованием Картрайта. Куда ни глянь, повсюду маячила его злобная, отвратительная физиономия.

Но она пыталась бороться.

— Вы шутите? — умоляюще спросила она, все еще надеясь на что-то. — Мистер Хаккетт, вы ведь не серьезно?

— Совершенно серьезно, — любезно возразил ее собеседник.

— Мне предстоит писать сценарий по детективу, а не по моей собственной книге?

— Вот именно.

— А мистер Картрайт… — ей не без труда удалось выговорить ненавистную фамилию, — будет писать сценарий по… моей книге?!

— Вы угадали! — просиял продюсер.

— Но почему?

— Прошу прощения, что?

Моника испытывала к продюсеру настолько благоговейное чувство, что, будь ситуация рядовой, ей бы не хватило мужества возражать. Она бы молча страдала, думая, что, наверное, она сама во всем виновата. Но это уж слишком! С ее губ непроизвольно готовы были слететь слова: «Ничего глупее я в жизни не слышала!» И хотя она не сказала ничего подобного, в ее интонации отразились ее переживания.

— Я спросила: «почему?» — повторила она. — Почему мы должны писать сценарии не по своим книгам?

— Мисс Стэнтон, вы не понимаете.

— Знаю, мистер Хаккетт, но…

— Мисс Стэнтон, кто из нас продюсер с десятилетним опытом, вы или я?

— Конечно, вы. Но…

— Тогда все хорошо, — бодро заявил мистер Хаккетт. — Не надо стараться сразу нас изменить, мисс Стэнтон. Ха-ха-ха! Видите ли, у нас свои методы и приемы. Поверьте моему слову, после десяти лет мы кое в чем разбираемся. Ясно? А вы будете учиться. Да, в самом деле. С таким учителем, как Билл Картрайт, вы моментально во всем разберетесь.