Рекс Стаут - Познакомьтесь с Ниро Вульфом Страница 3

– Это Анна Фиоре, – представила ее Мария.

Я подошел и пожал руку горничной, невзрачной девчушке лет двадцати с кожей цвета высохшего теста. Вид у нее был такой, словно ее напугали в младенчестве и она до сих пор не оправилась от потрясения. Я назвался и сказал, что узнал от мисс Маффеи, будто Анна слышала разговор мистера Маффеи по телефону перед его уходом в понедельник вечером. Служанка кивнула.

Я обратился к Марии:

– Полагаю, мисс Маффеи, вы хотели бы вернуться к себе на Парк-авеню. Мы с Анной поладим.

Она покачала головой:

– Если я вернусь к ужину, ничего страшного не случится.

Это меня немного разозлило. Положа руку на сердце, я был согласен с Даркином, что дело безнадежное и мы понапрасну тратим на него время. Поэтому я заявил Марии Маффеи, что с легкостью справлюсь без нее и ей лучше уйти. Если что появится, Вульф даст ей знать. Она бросила взгляд на служанку, показала мне зубки и ушла.

Я поставил пару стульев друг перед другом, усадил девушку на один из них и выудил свой блокнот.

– Тебе нечего бояться, – успокоил я ее. – Ты окажешь услугу мисс Маффеи, а также ее брату. А быть может, получишь кое-какие деньжата. Только и всего. Тебе нравится мисс Маффеи?

Анна как будто насторожилась, удивившись, что кто-то счел необходимым озаботиться ее симпатиями и антипатиями, однако ответ ее был вполне ожидаем:

– Да, нравится. Она милая.

– А мистер Маффеи?

– Да, конечно. Он всем нравится. Если только не пьяный. Вот тогда девушкам стоит держаться от него подальше.

– Как получилось, что ты услышала звонок в понедельник вечером? Ты его ждала?

– Да как же я могла ждать его?

– Не знаю. Это ты взяла трубку?

– Нет, сэр. Миссис Риччи. Она велела мне позвать мистера Маффеи, и я поднялась наверх. Потом я убирала в столовой, а дверь была открыта, и потому я услышала его разговор.

– Ты слышала, что́ он отвечал?

– Ну конечно. – В ее голосе прозвучала насмешка. – Мы всегда слышим каждое слово из того, что жильцы говорят по телефону. Миссис Риччи тоже слышала. Причем то же самое, что и я.

– И что он говорил?

– Сначала он сказал: «Алло». Потом: «Да, это Карло Маффеи. Чего вы хотите?» А после: «Про свое дело я скажу вам при встрече». Дальше он спросил: «А почему не здесь, в моей комнате?» И заявил: «Нет, я не боюсь. Это не я должен бояться». Миссис Риччи говорит, будто он ответил: «Испугался вовсе не я», но она путает. А затем он сказал: «Конечно, мне нужны деньги, и намного больше». Потом: «Договорились, полвосьмого на углу», и еще: «Вас не касается, что́ меня беспокоит». И наконец: «Да, полвосьмого, я помню машину». – Она умолкла.

Я спросил:

– С кем он разговаривал?

Я, понятное дело, ожидал услышать, что она не в курсе, коли этого не знала Мария Маффеи, однако Анна ответила:

– С человеком, который звонил ему и раньше.

– Раньше? Когда?

– Всего несколько раз. В мае. Однажды два раза за день. Миссис Риччи говорит, до понедельника всего девять раз.

– Ты когда-нибудь слышала его голос?

– Нет, сэр. Трубку всегда берет миссис Риччи.

– А ты когда-нибудь слышала, как его зовут?

– Нет, сэр. Миссис Риччи стало любопытно, и она спрашивала, но он всегда отвечал: «Неважно, скажите ему, что его просят подойти к телефону».

Я начал склоняться к мысли, что, пожалуй, из этого может выйти кое-что занятное, а возможно, нам даже перепадут кой-какие деньги. Не то чтобы они меня особо интересовали – это по части Вульфа. Развлечение – вот чего я искал. Как бы то ни было, дело могло обернуться не обычным ограблением и трупом в Ист-Ривер. Я решил посмотреть, что́ можно выведать, и взялся за девчонку как следует. Я неоднократно был свидетелем того, как это проделывает Вульф. Конечно, я знал, что по большей части успех ему приносит какое-то шестое чувство, мне несвойственное. Однако многого он все же добивался за счет терпения и удачи. Так что я взялся за Анну. Я угробил на нее два часа и собрал уйму фактов, но ни один из них ничего мне не давал. Раз я было решил, что напал на след. Выяснилось, что Карло Маффеи водил шашни с двумя женщинами, с которыми время от времени появлялся открыто, и что одна из них замужем. Но, убедившись, что дамочек никак не связать с телефонным звонком, я оставил эту нить. Маффеи упоминал о возвращении в Италию, но в подробности не входил. Своему делу он отдавался со всей душой. Ему никто не звонил, за исключением сестры да сохранившегося со времен былого процветания приятеля, с которым он иногда ужинал. В общем, я выкачивал сведения битых два часа, но лучик так и не блеснул. Однако нечто не давало мне объявить дело беспросветным и взяться за шляпу. Наконец я сказал служанке:

– Подожди здесь минуточку, Анна. Я спущусь и переговорю с миссис Риччи.

Домовладелица подтвердила изложенную горничной версию телефонного разговора и посетовала, что понятия не имеет, кем был звонивший, хотя несколько раз и пыталась это выяснить. Я задал ей пару-тройку вопросов о том о сем, а потом попросил отпустить со мной Анну. Она ответила отказом: близится обед, и подавать его одна она не может. Пришлось продемонстрировать ей долларовую банкноту. В ответ она спросила, когда может ожидать возвращения служанки. Та должна возвратиться никак не позже девяти вечера, предупредила она.

Вручив ей доллар, я ответил:

– Ничего не могу обещать, миссис Риччи. Когда мой шеф начинает задавать вопросы, время ничего не значит для него. Но она вернется целой и невредимой как можно скорее.

Я поднялся наверх, позвал Анну и прихватил кое-что из ящика комода. Когда мы вышли на улицу, я с облегчением обнаружил, что родстер не лишился ни крыла, ни запаски.

По городу я катил неспешно, не торопясь добраться до Тридцать Пятой улицы. С четырех до шести Вульф неизменно возился с растениями наверху. Потревожить его в эти два часа без крайней необходимости было не самой лучшей идеей. Родстер Анну просто потряс, она спрятала ноги под сиденье и сцепила руки на коленях. Это меня позабавило. Я даже почувствовал к ней расположение и пообещал ей доллар, если она расскажет моему шефу что-нибудь полезное. Была минута или две седьмого, когда я остановился перед старым городским особняком менее чем в квартале от реки Гудзон, где Вульф проживал вот уже двадцать лет, треть из которых с ним провел я.

Тем вечером Анна не вернулась домой к девяти часам. Только после одиннадцати Вульф послал меня в редакцию «Таймс» за газетами, и было далеко за полночь, когда мы в конце концов добились от Анны толку. К тому времени миссис Риччи звонила уже три раза. Когда я доставил девушку на Салливан-стрит почти в час ночи, домовладелица ожидала нас у дверей, возможно с готовой отповедью. Однако она не проронила ни слова, ограничившись испепеляющим взглядом. Я отдал Анне доллар, ибо на то имелась причина.

Я отчитался перед Вульфом наверху, в солярии перед оранжереей, оставив Анну в кабинете. Он сидел развалившись в огромном кресле. Красно-коричневая орхидея сантиметров двадцати в размахе щекотала ему затылок. Выглядел он совершенно незаинтересованным. Ему и вправду было неинтересно. Он едва взглянул на мои записи и вещи из комнаты Маффеи. Правда, Вульф согласился, что звонок наводит на размышления. Однако вряд ли ради этого стоило себя утруждать. Я пытался убедить его взяться за девушку, раз уж она ждет внизу. Вдруг что и выяснится? Наконец я выпалил со злостью:

– В конце концов, это стоило мне доллара. Пришлось задобрить домовладелицу.

– Это был твой доллар, Арчи.

– Нет, сэр. Это был доллар из средств на текущие расходы. Он занесен в бухгалтерскую книгу.

Я направился с ним к лифту. Если бы ему приходилось спускаться и подниматься пешком, думаю, он никогда бы не появился наверху. Даже ради растений.

Он тут же принялся за Анну. Это было прекрасно, хотя пятью годами ранее я бы этого не оценил. Красота заключалась в абсолютной всеохватности расспросов. Если девушка владела хотя бы крупицей информации, если в ее памяти хранилось полустертое ощущение или реакция, способная указать нам след или дать намек, они просто не могли ускользнуть от Вульфа. Он допрашивал служанку на протяжении пяти часов. Его интересовал тембр голоса Карло Маффеи, его привычки, манера одеваться, пристрастия в еде, характер, умение вести себя за столом, отношения с сестрой, миссис Риччи, самой Анной и всеми, с кем Анна когда-либо встречала его. Вульф расспрашивал ее о миссис Риччи, о всех жильцах, снимавших комнату в пансионе за два последних года, о соседях и торговцах, доставлявших товары на дом. Все это он проделывал с легкостью и неспешно, заботливо следя за тем, чтобы не утомлять ее. Совсем не так, как в тот раз, когда при мне допрашивал Лона Грейвса. Его Вульф мочалил почти целый день и в итоге едва не свел с ума. Мне казалось, что он выудил из девчонки лишь одно, да и то немногое. Признание, что она вынесла нечто из комнаты Маффеи тем самым утром в среду. Бумажки из ящика комода, с клеевым слоем на обороте и напечатанными названиями пароходов «Лючия» и «Фьоренца» на лицевой стороне. Конечно же, это были багажные наклейки. Полистав подшивки газет, я выяснил, что «Лючия» отплыла 18 мая, а «Фьоренца» – 3 июня. По-видимому, Маффеи намечал отъезд в Италию не один раз, а дважды, и оба раза откладывал. Анна, по ее словам, взяла бумажки, потому что они были очень яркие. Ей захотелось наклеить их на сундук, в котором она хранит одежду. За ужином, когда мы все трое сидели в столовой, Вульф оставил Анну в покое и говорил лишь со мной, в основном о пиве. Однако, когда настал черед кофе, он отвел нас назад в кабинет и вновь принялся за расспросы. Он ходил вокруг да около и возвращался обратно, наугад набрасывался на темы столь неуместные и незначительные, что любой, кто прежде не видел, как он из подобной шляпы вытаскивает кролика, несомненно, принял бы его за психа. К одиннадцати я совершенно вымотался, отчаянно зевал и готов был сдаться, досадуя, что Вульф не выказывает ни малейших признаков нетерпения или разочарования.