Эллери Квин - Санаторий смерти Страница 30

— Только то, что семь билетов на места, которые вы мне написали, проданы, — сообщил Велье без всякого выражения в голосе. — Продавали их из кассы театра. Мистеру Панцеру не удалось установить, когда именно.

— Билеты, наверное, могли продать в кассах предварительной продажи, не так ли, Велье? — спросил Эллери.

— Я проверил, мистер Квин, — ответил Велье. — В кассах предварительной продажи эти билеты не продавали. Я посмотрел по записям в книге. Они были проданы из театральной кассы здесь.

Инспектор Квин, как кажется, сохранял полное спокойствие, только в глазах у него появился странный блеск. Он помолчал и сказал:

— Другими словами, господа, дело обстоит так: было куплено семь билетов на соседние места, на пьесу, которая с самой премьеры идет при полном аншлаге. И все, кто их купил, как нарочно, забыли прийти на спектакль!

Глава третья, в которой «Пастор» испытывает затруднения

Наступила тишина. Четверо мужчин, постепенно представляя себе картину случившегося в делом, молча поглядели друг на друга. Панцер нервно кашлянул и шаркнул йогой. Лицо Велье выражало глубокую интеллектуальную сосредоточенность. Эллери отступил на шаг. Его отсутствующий взгляд поблуждал по комнате и остановился на серо-голубом галстуке отца. Инспектор Квин теребил кончик уса. Потом вдруг пожал плечами и повернулся к Велье.

— У меня есть для тебя довольно неприятное поручение, Томас, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы ты взял полдюжины полицейских и занялся каждым присутствующим в театре по отдельности. Записывайте фамилию и адрес каждого, и больше ничего. Это довольно большая работа, на которую потребуется время, но боюсь, что она совершенно необходима. Да, кстати, Томас, когда ты проводил первый опрос в зале, ты поговорил хотя бы с одним из билетеров, в ведении которых находится балкон?

— Да, я даже нашел именно того, кто смог выдать мне всю информацию, — ответил Велье. — Это паренек, который стоит в партере у лестницы, ведущей на балкон, и проверяет билеты у тех, кто идет наверх. Фамилия этого юноши — Миллер. Он клянется, что абсолютно никто не проходил из партера на балкон или с балкона в партер с того момента как поднялся занавес и начался второй акт.

— Значит, часть работы с тебя снимается, Томас, — сказал инспектор, который внимательно слушал. — Пусть твои люди пройдут только по ложам и по партеру. Запомни: мне нужны фамилия и адрес каждого. Всех без исключения. И еще, Томас…

— Да, инспектор, — обернулся Велье.

— Везде просите показать билет на то место, на котором сидит человек. Фамилию каждого, кто скажет, что потерял билет, отмечайте в списке. И в том случае, если у кого-то билет не на то место, на котором он сидит, Томас, отмечайте особо. Хотя такое, конечно, маловероятно. Как думаешь, справишься, мальчик мой?

— Разумеется, — ответил Велье, отправляясь выполнять задание.

Инспектор погладил седые усы и взял понюшку табаку.

— Эллери! — сказал он. — Вижу, тебе что-то не дает покоя. Давай, выкладывай!

— Хм… — начал Эллери, снял очки, протер их и проговорил: — Мой высокоуважаемый отец, я мало-помалу прихожу к убеждению, что… Впрочем, не будем об этом. В этом мире нет и никогда не будет покоя для таких интеллектуалов, которые любят книги.

Он присел на подлокотник кресла, с которого еще недавно смотрел спектакль покойный Монти Фильд, и меланхолически поглядел себе под ноги. Потом вдруг усмехнулся.

— Смотри, как бы тебе не повторить ошибку того старого мясника, который со своими сорока подмастерьями перевернул весь дом в поисках любимого ножа, не замечая, что все это время держал его в руках.

— Временами ты необыкновенно многословен, сын мой! — сказал инспектор в сердцах. — Флинт!

Один из детективов подошел к инспектору.

— Вот что, Флинт, — сказал Квин, — нынче вечером у вас уже была веселенькая работенка, и я придумал для вас еще одну. Как думаете, можно ее взвалить на ваши плечи? Припоминаю, вы как-то на спортивном фестивале полиции приняли участие в соревнованиях штангистов.

— Верно, сэр, — ответил Флинт, широко улыбаясь. — Тяжести меня не пугают.

— Вот и чудесно, — продолжал инспектор, засунув руки в карманы брюк. — Вам предстоит сделать следующее: возьмите себе в помощь людей — бог мой, надо было брать с собой из управления всех, кто свободен — и тщательно обследуйте каждый квадратный метр в театре и вокруг него. Ищите билеты с оторванным контролем. Ясно? Когда закончите, все, что хотя бы отдаленно напоминает театральный билет или его обрывок, должно быть у меня. В первую очередь обыщите весь пол в зале, внимательно посмотрите в задней его части, на лестнице, в фойе, у выходов из театра — из коридоров в переулки, за кулисами, в мужском и дамском туалетах. Стоп, отставить. Позвоните в ближайший полицейский участок, пусть пришлют женщину-полицейского, в женском туалете она сделает это сама. Ясно?

Флинт кивнул и удалился.

— Двинемся дальше. — Квин потер руки. — Мистер Панцер, не могли бы вы на минутку подойти ко мне? Очень любезно с вашей стороны, сэр. Боюсь, что сегодня вечером мы чересчур досаждаем вам, но тут уж ничего не поделаешь. Как я вижу, терпение у публики на пределе. Я был бы вам очень обязан, если бы вы вышли на сцену и попросили всех запастись терпением — ну и все такое прочее, что там еще можно сказать. Благодарю вас заранее!

Панцер поспешил к сцене по среднему выходу. Зрители хватали его за фалды фрака, пытаясь остановить. Детектив Хагстрем в нескольких шагах от инспектора делал ему знаки. Рядом с ним стоял невысокий паренек лет девятнадцати, который изо всех сил жевал резинку и явно нервничал, предвидя ожидающие его мучения. Он был одет в черную, расшитую золотом униформу, совершенно шикарную, но безвкусно дополненную манишкой со стоячим воротничком. На голове его красовалась шапочка, похожая на те, какие обычно носят посыльные в отелях.

— Это тот юноша, который сказал, что они в театре не продают эля с джином, — строго сказал Хагстрем, одновременно сжимая руку юноши, чтобы подбодрить его.

— Стало быть, не продаете, мальчик мой? — благожелательно спросил Квин. — Как же так? Почему же?

Юноша явно был перепуган до смерти. Глаза его так и бегали. Он то и дело посматривал на Дойла. Тот хлопнул его по плечу и сказал инспектору:

— Он немного робеет, но парень хороший. Я знаю его с детства. Вырос в моем районе. Отвечай же инспектору, Джесси…

— Ну, я не знаю, почему, сэр, — еле выдавил из себя парень, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Единственный напиток, который нам разрешается продавать в антрактах — это оранжад. У нас договор с фирмой… (и он назвал фамилию известного фабриканта, производившего прохладительные напитки). Он делает нам большую скидку, если мы торгуем только его продукцией. Так что…

— Понимаю, — кивнул инспектор. — Напитки продают только в антрактах?

— Да, сэр, — ответил парень, постепенно успокаиваясь. — Как только опустится занавес, открываются выходы из зала, а около них уже стоим мы с напарником. Заранее разворачиваем буфет и расставляем стаканы, в которые разливаем оранжад.

— Стало быть, вас двое?

— Нет, сэр, трое. Я забыл, в фойе торгует еще один парень.

— Хм… — Инспектор поглядел на него ласково. — Ну, мальчик мой, коли в Римском театре продают только оранжад, то как ты объяснишь мне появление здесь бутылки эля с джином?

Инспектор жестом фокусника достал откуда-то снизу, из-за спинок кресел темно-зеленую бутылку, обнаруженную в зале Хагстремом. Юноша побледнел и закусил губу. Глаза его снова беспокойно забегали, как будто он искал, куда бы ему спрятаться. В конце концов он засунул большой палец за воротник и закашлялся.

— Ну, в общем… — Он явно мялся, не решаясь сказать.

Инспектор поставил бутылку на пол и оперся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

— Как тебя зовут? — осведомился он.

Цвет лица юноши резко изменился: только что он был бледным как мел, а теперь на глазах пожелтел. Он опасливо поглядывал на Хагстрема, который демонстративно достал блокнот и с грозным видом приготовился записывать.

Юноша облизнул пересохшие губы.

— Линч. Джесс Линч, — сказал он хрипло.

— И где же ты разворачиваешь свой буфет в антрактах, Линч? — сурово спросил инспектор.

— Я… Вот здесь, как раз здесь, в левом коридоре, сэр, — пролепетал юноша.

— Ага! — нахмурился инспектор. — И сегодня вечером ты тоже продавал в левом коридоре напитки, Линч?

— Ну, в общем, да, сэр.

— И в таком случае ты можешь нам сказать что-нибудь об этой бутылке эля с джином?

Парень боязливо огляделся по сторонам, увидел далеко на сцене коренастую фигуру Луи Панцера, который как раз собирался сказать речь зрителям, наклонился к инспектору и прошептал: