Дерево-людоед с Темного холма - Содзи Симада Страница 31

– Вы правы, – согласился Митараи.

– Еще одно дерево есть в Атами, на полуострове Идзу. Служители святилища Киномия, у которого оно растет, утверждают, что ему две тысячи лет. Оно очень большое! Кажется, будто два ствола переплелись в один, окружность которого достигает пятнадцати с половиной метров, а высота – около двадцати. С этим деревом в святилище Киномия связана одна странная традиция. Вокруг ствола неспроста обвязана соломенная веревка симэнава[53] с тысячей бумажных журавликов. Говорят, что если обойти вокруг дерева по тропинке, то оно продлит твою жизнь еще на один год. Так что я тоже раз десять обошел лавр!

– Значит, будете жить долго, – подпел Митараи.

– Так что в Японии есть еще такие деревья, но их всего три. Четыре, включая этот лавр. Камфорный лавр растет только в теплых краях, поэтому-то их много на Кюсю и в Атами. А вот то, что настолько большой экземпляр вырос здесь, в Йокогаме, – очень необычно. Для ботаников это тоже загадка!

– Действительно! Я как-то слышал, причина в том, что он питался кровью казненных здесь преступников.

– Ну, конечно! Напился крови преступников и вырос таким огромным… не смешите! Хи-хи-хи! – Юдзуру снова странно рассмеялся. Его смех разнесся по заднему двору, теперь заполненному густым туманом, как радостный крик какого-нибудь ёкая[54]. Находиться там было жутковато.

Резко поднялся ветер, и разом зашумели в ответ листья окружавших нас растений. Наполненный этом звуком мир, казалось, лишился цвета и совершенно утратил признаки животной жизни, обратившись в мир бездвижных растений.

– Но все-таки интересно. В Токио, в районе Минато, где я учился в школе, тоже было большое дерево каштанника – такое сильное, что корнями вздыбило землю. Я долго думал, почему же он вырос настолько большим, а недавно узнал, что в период Эдо там была резиденция семьи Хосокава[55].

– Хосокава? – переспросил я.

– Вы могли слышать о ней в «Предании о сорока семи ронинах»[56] – в этом особняке заговорщики встретили смерть, достойную самураев.

– Ооо… – Я почувствовал, как по телу побежали мурашки.

– Именно в нем второго февраля тысяча семьсот третьего года один за другим совершили ритуальное самоубийство семнадцать ронинов[57], включая Ёсио Оиси[58]. Говорят, тогда у дерева и появилось странное свойство – впитав человеческую кровь, оно поглотило еще и их духовные силы и стало таким огромным!

Потрясенный, я лишился дара речи.

– Кстати, полицейские тщательно обыскали сам дом и территорию вокруг него? – спросил Митараи.

– Зачем? – не сговариваясь, одновременно спросили я и Юдзуру.

– В поисках петуха! – раздраженно ответил мой друг. – Бронзовой статуи петуха с крыши.

– А, петух!.. Да, похоже, полицейские его искали, – ответил Юдзуру.

– Но не нашли?

– Нет, не нашли.

– Интересно, насколько тщательно… они искали на камфорном лавре?

– На дереве?!

– Да.

– Но почему там?

– Звучит неразумно, но вряд ли в нашем случае стоит полагаться на здравый смысл. Нам стоит поискать там.

– Нет, на лавре точно не искали.

– Предлагаю завтра, как рассветет, залезть на дерево и поискать. Сейчас уже совсем темно.

– Эй, Митараи…

– Что такое?

– Ты что, собираешься залезть на дерево?

– А как еще можно на нем поискать?

Я открыл рот, но ничего не ответил. И о чем он только думает? Одна только мысль об этом приводила меня в ужас!

– Не стоит, это опасно!

Я думал о раскрытой пасти дерева, готовой проглотить очередную жертву.

– Почему? Думаешь, меня съедят? – ухмыльнулся Митараи, его белые зубы мелькнули в сумерках.

Сейчас мой друг казался мне безрассудным и легкомысленным смельчаком. Неужели он забыл об ужасных событиях, с которыми было связано это дерево? Нельзя было с уверенностью сказать, что лавр не виноват в смерти Таку. Нет, я был практически уверен, что он как-то в этом замешан! На этот раз нашим главным подозреваемым был не человек – нельзя было предугадать, что могло произойти!

– Я хотел бы подняться на крышу, но солнце уже село, а в темноте это лишено смысла. Юдзуру-сан, не могли бы вы пока что показать нам дом изнутри? – весело сказал Митараи, но его голос прозвучал весьма странно.

4

Прихожая гэнкан оказалась довольно просторной. Ровный пол был выложен гладкой окатанной галькой, залитой цементом. Справа от входа стоял большой старый шкаф для обуви, гэтабако[59]; из-за него прихожая выглядела очень по-японски. Перед тем как пройти в дом, нужно было снять обувь и надеть тапочки. Я заметил деревянную ширму с росписью – нихонга, изображавшей величественного тигра. На первый взгляд она казалась старой, пространство между досками совсем потемнело, но сама ширма была отполирована и блестела.

Пока дом принадлежал директору стекольного завода, в него, должно быть, приходило много рабочих – именно по этой причине прихожая была широкой, как в отеле. Да и после этого, когда в доме поселился директор школы, поток гостей вряд ли уменьшился.

В прихожей прямо напротив гэтабако висел на стене традиционный пейзаж тушью. На стенах коридора, уходящего вправо, куда нас проводил Юдзуру, также были гравюры и картины, написанные тушью. Хоть дом и был возведен в западном стиле, в его интерьере было заметно сильное японское влияние.

Всюду висели люминесцентные лампы, но, как мне и показалось снаружи, внутри было очень темно. Обои в мелкий цветочек были старыми и выцветшими, местами покрылись коричневыми пятнами. Деревянный пол в коридоре скрипел у нас под ногами: трое взрослых мужчин шли друг за другом, и каждый их шаг порождал целый хор громких скрипов.

Юдзуру открыл дверь с матовым мозаичным стеклом – стеклянная пластина задрожала внутри деревянного каркаса цвета сепии, издавая неприятный резкий звук. В верхней части было написано кистью слово «Приемная».

Все в этом доме напоминало мне о детстве – скрипучие полы, запачканные обои, дрожащие двери со звенящим стеклом. Я ощутил приступ ностальгии – казалось, что я снова стал непослушным учеником средней школы, которого вызвали в кабинет директора.

Приемная была очень просторной. Посреди комнаты стоял большой прямоугольный стол, а вокруг него дюжина деревянных стульев с резьбой на высоких спинках. Вокруг стола давно никто не собирался – комната казалась неприветливой и холодной. В том году лето было прохладным, стоял уже конец сентября, недавно прошел тайфун – короче, холод был вполне реальным. Солнце успело сесть, температура за окном упала, а огонь еще не развели, поэтому большая приемная успела промерзнуть.

У одной из стен возвышался каменный камин. Рядом с ним стоял широкоэкранный телевизор, чуть в стороне – журнальный столик, накрытый белой скатертью, два небольших диванчика и кресло-качалка. Внутренняя часть камина почернела