Джон Гришэм - Дело о пеликанах Страница 37

Вдруг сзади него неизвестно откуда, словно привидение, возник человек.

— Льюк? — спросил человек.

«Так не договаривались», — опешил Льюк. В рыбацком ящике у его ног лежал пистолет, но было уже поздно.

— Сэм? — спросил он в ответ.

«Может быть, он проглядел что-нибудь или Камель не смог найти пирс, находясь на плотике?»

— Да, Льюк, это я. Извини, что отклонился. Неприятности с плотом.

У Льюка отлегло от сердца, и он с облегчением вздохнул.

— Где машина? — спросил Камель.

Льюк бросил на него быстрый взгляд. Да, это был Камель, и смотрел он в этот момент на океан сквозь свои темные очки.

Льюк кивнул в сторону здания:

— Красный «понтиак», рядом с винным складом.

— Сколько ехать до Нового Орлеана?

— Полчаса, — ответил Льюк, накручивая пустую катушку спиннинга.

Камель сделал шаг назад и дважды ударил его по основанию шеи. По разу каждой рукой. Шейные позвонки вылетели и перебили спинной мозг. Льюк тяжело упал и издал одинокий стон. Камель убедился, что он умер, и забрал из его кармана ключи. Толчком ноги он сбросил труп в воду.

Эдвин Шнеллер, или тот, кто скрывался под этим именем, дверь не открыл, а тихо просунул ключ под нее. Камель взял ключ и открыл дверь соседней комнаты. Войдя внутрь, он быстро бросил сумку на кровать и прошел к окну с открытыми шторами, из которого открывался вид на реку. Задвинул шторы и некоторое время сквозь щель рассматривал огни лежащего внизу Французского квартала. Затем подошел к телефону и набрал номер Шнеллера.

— Расскажи мне о ней, — мягко сказал Камель, глядя в пол.

— В «дипломате» находятся две ее фотографии.

Камель открыл «дипломат» и достал их.

— Они у меня.

— Они помечены цифрами «один» и «два». Первую мы взяли из ежегодника юридического колледжа. Ей примерно год, и это самая последняя из того, что у нас есть. Она сделана с крошечной вырезки и поэтому не содержит многих деталей. На второй она снята два года назад. Мы нашли эту фотографию в ежегоднике штата Аризона.

Камель держал перед собой обе фотографии.

— Красивая женщина.

— Да. Вполне симпатичная. Хотя теперь у нее нет этих шикарных волос. В четверг вечером она расплатилась за номер в отеле по кредитной карточке. В пятницу утром мы чуть не упустили ее. На полу в номере мы обнаружили длинные пряди волос и капли какого-то состава. Теперь нам известно, что это черная краска для волос. Очень темная.

— Какая жалость.

— Последний раз мы видели ее вечером во вторник. Она оказалась очень хитрой: кредитная карточка за номер в среду, кредитная карточка в другом отеле в четверг, затем ничего с прошлого вечера. В пятницу утром она сняла пять тысяч наличными со своего счета, таким образом, этот след перестал существовать.

— Может быть, она уехала.

— Может быть, но я так не думаю. Вчера кто-то был в ее квартире. Мы держим квартиру на контроле и опоздали всего на две минуты.

— Медленно двигаетесь, да?

— Это большой город. Мы сидим в аэропорту, на железнодорожном вокзале, наблюдаем за домом ее матери в Айдахо. Никаких признаков. Я думаю, что она все еще здесь.

— Где она может находиться?

— Кружит по городу, меняя отели, пользуясь телефонами-автоматами и держась подальше от обычных мест. Новоорлеанская полиция разыскивает ее. Они говорили с ней после взрыва в среду, но затем потеряли. Мы ищем, они ищут, она никуда не денется.

— Что случилось с бомбой?

— Все очень просто. Она не села в машину.

— Кто делал бомбу?

Шнеллер колебался.

— Не могу сказать.

Камель еле заметно усмехнулся и взял из чемодана несколько карт города.

— Расскажи о картах.

— О, всего несколько интересующих нас точек в городе. Ее и его квартиры, юридический колледж, отели, где она побывала, место взрыва, несколько маленьких баров, которые она предпочитает. До сих пор она находилась в квартале.

— Она очень ловкая, а здесь миллион мест, чтобы спрятаться.

Камель взял последнюю фотографию и сел на кровать. Ему нравилось это лицо. Даже с короткими черными волосами оно было бы интригующим. Он может убить ее, но это не доставит ему удовольствия.

— Это позор, разве не так? — сказал он почти про себя.

— Да, это позор.

Глава 21

Гэвин Вереек был усталым и старым, когда прибыл в Новый Орлеан, а после двух ночей скитания по барам он чувствовал себя до конца опустошенным и ослабевшим. Он посетил первый бар вскоре после похорон и целых семь часов накачивался пивом с молодыми и беспокойными коллегами, ведя разговоры о правонарушениях и контрактах, фирмах Уолл-стрит и других вещах, которые он презирал. Он знал, что ему не следует говорить незнакомым, что он из ФБР. Он не был из ФБР. У него отсутствовал значок. Он обрыскал пять или шесть баров в субботнюю ночь. Тулейн опять проиграл, и после игры бары заполнились крикливыми болельщиками. Дело стало безнадежным, и в полночь он прекратил поиски.

Он спал тяжелым сном, не сняв ботинок, когда зазвонил телефон.

Он рванулся к нему.

— Алло! Алло!

— Гэвин? — спросила она.

— Дарби! Это вы?

— Кто же еще?

— Почему же вы не позвонили раньше?

— Пожалуйста, не начинайте задавать кучу ваших глупых вопросов. Я говорю из телефона-автомата, поэтому не занимайтесь своими смешными штучками.

— Ладно, Дарби. Я уверяю вас, вы мне можете доверять.

— О’кей. Я доверяю вам. Что теперь?

Он посмотрел на часы и начал расшнуровывать ботинки.

— Так расскажите мне, что вы намерены делать дальше. Сколько еще вы собираетесь прятаться в Новом Орлеане?

— Откуда вы знаете, что я в Новом Орлеане?

Он не торопился с ответом.

— Да, я в Новом Орлеане и предполагаю, что вы хотите, чтобы я встретилась с вами и ближе познакомилась, затем пришла бы и доверилась вам и, как вы говорите, вашим ребятам, чтобы они защищали меня вечно.

— Правильно. Вы погибнете через считанные дни, если этого не сделаете.

— Берете быка за рога, не так ли?

— Да. Вы играете в игрушки и не ведаете, что творите.

— Кто меня преследует, Гэвин?

— Возможно, целый ряд людей.

— Кто они?

— Я не знаю.

— Теперь вы затеваете игру, Гэвин. Как я могу доверять вам, если вы мне ничего не говорите?

— О’кей. Теперь уже можно сказать, что ваше маленькое дело нанесло кое-кому удар ниже пояса. Вы правильно догадались, что о нем узнали не те люди и это стало причиной гибели Томаса. И вас они убьют сразу же, как только обнаружат.

— Нам известно, кто убил Розенберга и Джейнсена, не так ли, Гэвин?

— Думаю, что да.

— Тогда почему ФБР бездействует?

— Мы, может быть, проводим операцию прикрытия.

— Вот это да!

— Я могу потерять работу.

— Кому я могу рассказать, Гэвин? Кто кого прикрывает?

— Я не знаю. Мы были заинтересованы в этом деле, пока Белый дом не надавил и не заставил прекратить заниматься им.

— Я могу понять это. Но почему они думают, что, убив меня, они смогут спрятать концы в воду?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Может быть, они считают, что вы знаете больше.

— Я вам расскажу кое-что еще. Сразу после взрыва, когда Томас горел в автомобиле, а я находилась в полубессознательном состоянии, полицейский по имени Руперт отвел меня к своей машине и посадил в нее. Другой коп, в ковбойских сапогах и джинсах, начал задавать вопросы. Я была в шоке, и меня тошнило. Они исчезли, Руперт и «ковбой», и больше не возвращались. Они не были полицейскими, Гэвин. Они наблюдали за развитием событий и, когда меня не оказалось в машине в момент взрыва, перешли к осуществлению запасного варианта действий. Я этого не знаю, но, очевидно, через одну-две минуты я должна была получить пулю в голову.

Вереек слушал с закрытыми глазами.

— Что с ними случилось?

— Точно не знаю. Мне кажется, они испугались, когда нагрянули настоящие копы. Они испарились. Я была в их машине. У них в руках.

— Вы должны прийти, Дарби. Послушайте меня.

— Вы помните наш телефонный разговор в четверг утром, когда я неожиданно увидела лицо, которое показалось мне знакомым, и я вам его описала?

— Конечно.

— Это лицо вчера присутствовало на панихиде, вместе со своими дружками.

— Где находились вы?

— Наблюдала. Он вошел в церковь через несколько минут после начала, пробыл несколько минут, затем вышел и встретился с Обрубком.

— С «обрубком»?

— Да, это один из банды. Обрубок, Руперт, «ковбой» и Худощавый. Замечательные личности. Я уверена, есть еще и другие, но я пока не встречала их.

— Следующая встреча будет последней, Дарби. Вам осталось жить около двух суток.

— Посмотрим. Сколько вы пробудете в городе?

— Несколько дней. Я планировал находиться здесь, пока не найду вас.