Доминик Сильвен - Когда людоед очнется Страница 38

«Мне на затылок свалилась мраморная лира», — пришло ей в голову. И она упала. Перед тем как потерять сознание, она услышала, как архангел зовет ее по имени.

Лола пришла в себя через несколько секунд, показавшиеся ей вечностью, проведенной в мавзолее вуду. В голове стоял густой туман, ноги были ватными, в рот набилась дорожная пыль. Она услышала крики Ингрид, с усилием перевернулась на спину и подняла голову. Ингрид сражалась с двумя призраками, ее руки и ноги мелькали как молнии, а лицо приобрело цвет кирпичной кладки обветшавших склепов.

Лола попыталась встать. Она подобрала пластиковый пакет, где по-прежнему обитали соусы из кафе «Малоу». Экс-комиссара качнуло в сторону Ингрид и парочки привидений.

Хотя призраки, скорее всего, люди, подумала она, или злобные антропоиды. Здоровенный метис и белый с пятнистым черепом. Метису удалось заломить Ингрид руки. Лола разглядела его страшные бицепсы, покрытые отвратительными татуировками. Она заставила себя держаться прямо.

Белый шагнул вперед, выставив кулаки. Ингрид извернулась и двинула ногой ему по роже. Метис пошатнулся. С хриплым воплем она лягнула его в низ живота. Он ослабил хватку. Она ударила его в солнечное сплетение, а затем локтем по виску. Метис рухнул.

Лола услышала щелчок пружины и увидела, как блеснуло лезвие. Она ринулась вперед, раскручивая пакет. Кто-то выкрикнул приказ, в котором она разобрала слово «полиция». Своими соусами она оглушила белого. Выполнив свою миссию, она рухнула рядом с обмякшим телом, уронив голову на дурно пахнущее плечо. Отсюда его череп был виден в необычном ракурсе. То, что она сперва приняла за пятна, как у Зигмунда Леже, на поверку обернулось татуировками еще отвратительнее, чем у метиса. Они изображали тварей с рогами, клювами, зубами — словом, химер, от которых стоило держаться подальше.

Поэтому экс-комиссар предпочла смотреть на стоявшую перед ней молодую негритянку в зеленом костюме. Приняв стойку, она целилась в нее из револьвера. И похоже, не шутила. Борясь с остатками головокружения, Лола надеялась, что выхваченное ею в пылу сражения слово действительно означало полицию. Девица в зеленом швырнула пару наручников в сторону Ингрид и приказала ей надеть их на motherfukers.

— А теперь руки за голову. И без шуток.

Они были слишком потрясены, чтобы возражать против ее манеры выражаться. Выронив свои злосчастные соусы, Лола, как и Ингрид, подчинилась приказу. Девица обыскала их, убрала свой «смит-вессон» в кобуру, вытащила из кармана рацию и вызвала подкрепление.

— А теперь объясните, чем вы здесь занимаетесь?

— Сержант Джексон, это моя подруга Лола, — с трудом выговорила запыхавшаяся Ингрид.

— Рада знакомству, — сказала Лола.

— У нас здесь была назначена встреча, — продолжала Ингрид.

— Подумать только, на кладбище.

— С Бретом Гидри, он же Пуки.

— Знаю такого. И что же?

— А то, что он не пришел. Думаете, это он подослал громил?

— Я ничего не думаю. Зачем вам Пуки?

Ингрид рассказала о беседе с журналистом Бригстеном и об их замысле разыскать мать Шарлиз Фрэзер. Она замолчала, когда появились полицейские в форме. Сержант Джексон перекинулась с ними несколькими словами. Как поняла Лола, motherfukers были рецидивистами, которых уже задерживали за нападение на туристов на кладбище Святого Людовика номер один. Один из полицейских, натянув перчатки и маску, кое-как отер лицо белого от крови и объявил, что у того сломан нос. Он осмотрел Ингрид:

— Вам повезло. Открытых ран нет. Иначе пришлось бы делать анализ на ВИЧ. С такими типами никогда не знаешь. Этот — законченный наркоман.

Лоле спасатель сообщил, что у нее на затылке шишка размером с яйцо аллигатора, и посоветовал обратиться в больницу.

— Благодарю, но бывало и хуже, — возразила она.

— Мы забираем всех? — спросил второй полицейский у сержанта Джексон.

— Женщинами я займусь сама.

Четверо полицейских увели татуированных, и Джексон дождалась, пока они не отошли достаточно далеко:

— Эти отморозки никак не связаны с Пуки. Опасно шататься по кладбищам одним. Налетчикам только того и надо.

— Вы выслеживали нас целый день? — спросила Ингрид.

— Приказ Паркера. Ему трудно поверить, что вы отмахали тысячи километров, чтобы обелить вашего приятеля. Его французский коллега утверждает, что вы в порядке, но кто его знает. Этот бой быков вас охладил?

— Не совсем, — отвечала Ингрид.

— Будете искать Пуки?

— Попытаемся, — сказала Лола. — Хотя вы, возможно, знаете, как найти мать Шарлиз?

Камерон Джексон впервые улыбнулась:

— Вы ведь тоже легавая?

— В отставке.

— Так я и подумала. Я знаю, где живет Эва, но помогать вам не стану. Как и наш французский коллега, я считаю, что вы, как пай-девочки, должны поскорее сесть в самолет.

— С чего бы? — сухо отозвалась Ингрид. — Что, когда «Фрэзер Реалити» сорвала большой куш, вы купили ее акции?

— Эй, полегче. Я вас не оскорбляла. Ведите себя прилично.

Недовольно ворча, Ингрид присела на могилу. Камерон Джексон подождала, пока восстановится благоговейная мертвая тишина. Тем временем она рассматривала своих собеседниц. Увиденное как будто смягчило ее:

— Познакомившись с Эвой, вы увидите, из какой среды вышла Шарлиз. И возможно, кое-что поймете. Как бы то ни было, я остаюсь при своем мнении. Самолет до Парижа — самое лучшее решение.

Они повернули назад, пересекли город мертвецов, не повстречав больше ни единой души. Лола, все еще пребывавшая в призрачном состоянии, вдруг подумала об Орфее, поднимавшемся из ада с обретенной Эвридикой. Гадес запретил ему оборачиваться. Иначе Орфей навсегда утратил бы возлюбленную. Лола обернулась и взглянула на Камерон Джексон. Но та не пожелала растаять.

— Хотите, я подкину вас до больницы? — спросила она у Лолы, выйдя за пределы кладбища.

— Нет, спасибо, как я уже говорила вашему спасателю, я бывала и не в таких переделках. Но вы могли бы подбросить нас в «Шерами-Мэнор».

Сержант Джексон издала звучный короткий смешок, прежде чем сесть в серый «корвет» и отъехать не оборачиваясь.

— Ингрид, ты никогда не думала, что могла бы легко подружиться с кем-нибудь, если бы судьба не решила иначе? — поинтересовалась Лола.

— Пока мне больше хочется раздавать пинки.

— Я уже заметила. Но не забывай, что мы с тобой на Юге, детка. Изысканные манеры, утонченность и все такое прочее…

— Let's go kick some ass![26]

35

Ингрид кинулась к первому же телефону и позвонила в «Шерами-Мэнор». После короткого разговора с консьержем она повесила трубку, захлебываясь от злости.

— «Мистер Брет не освободится до самого вечера!» — повторила она, подражая чопорному голосу консьержа. — А не освободить ли нам его, Лола? Right now![27]

— В сущности, нам еще повезло. «Не освободится» звучит многозначительно. Значит, наш приятель Пуки у себя, но никого не желает видеть.

Лоле удалось убедить Ингрид заехать в Фэрчайлд-хаус, прежде чем отправляться на Шартр-стрит. Они перевязали свои раны и привели себя в приличный вид. Лола прихватила чемодан.

— На всякий случай, — таинственно заявила она.

Очередное такси доставило их на Шартр-стрит. В своем старом путеводителе Лола прочитала, что «Шерами-Мэнор» — гостиница на тридцать номеров, истинная жемчужина креольской архитектуры с элегантной винтовой лестницей и коваными металлическими галереями. Путеводитель устарел, но не лгал.

— Пуки ни в чем себе не отказывает.

Ингрид не откликнулась. Несмотря на расслабляющий душ и чистую одежду, в ней по-прежнему клокотала ярость. Они вошли в роскошный холл и обратились к консьержу. Он повернулся к щиту с ключами. Лола сосредоточилась: не хватало ключей только от четырнадцатого, двадцать второго и тридцатого номера. Одно из двух: или в городе снова полно туристов и сезон в самом разгаре, или прекрасный отель пустует. Она попросила простой номер на одну ночь и дала проверить свою банковскую карточку. Консьерж протянул ей ключи от двадцать седьмого номера.

Лола приложила ухо к двери сперва четырнадцатого, а затем двадцать второго номера.

— Я только что слышала, как какая-то девушка звала Пуки, — прошептала она.

Они вернулись в свой номер и затаились в ожидании. Наконец вышла брюнетка в голубом платье и села в лифт. Они подкрались к двадцать второму номеру. Ингрид тихонько постучала в дверь и заговорила самым нежным голоском:

— Пуки, это я. Кое-что забыла.

— Уж точно не мои денежки, — усмехнулся тот, прежде чем открыть.

— Истинный джентльмен, — прокомментировала Ингрид, толкая дверь.

Пуки повалился навзничь на ковровое покрытие, что-то пьяно бормоча себе под нос. На нем был только гостиничный халат. Из него торчала багровая физиономия, увенчанная жидкими волосами, и тощие петушиные икры. Лола вошла следом.