Энн Перри - Смерть внезапна и страшна Страница 4

– Как это мило с вашей стороны! – На ее лице, по-прежнему напряженном, появилось выражение благодарности.

– Так что вы можете мне рассказать, мисс Гиллеспи? – повторил Уильям.

Джулия сделала попытку вмешаться, но все же заставила себя промолчать. Она была лет на десять-двенадцать старше сестры, и Монк видел, что эта женщина чувствует себя обязанной защищать ее.

Марианна поглядела вниз на свои руки, стиснутые в кулаки на коленях.

– Я не помню, кто это был, – проговорила она тихо.

– Мы это знаем, моя дорогая, – быстро сказала миссис Пенроуз, чуть наклонившись вперед. – Именно для этого здесь и находится мистер Монк. Расскажи ему, что ты помнишь, – все, что говорила мне.

– Но он не сможет ничего выяснить, – возразила девушка. – Как он это сделает, когда я сама ничего не знаю? К тому же то, что случилось, уже не изменишь, даже если мы узнаем, кто он… Ничего хорошего все равно не получится. – На лице ее отразилась решимость. – И я не собираюсь никого обвинять!

– Конечно же, – согласилась Джулия, – это было ужасно! Я просто не могу представить подобного. Но нужно постараться сделать так, чтобы этот человек никогда больше не пришел снова ни к тебе, ни к любой другой честной молодой женщине. А для этого тебе следует ответить на вопросы мистера Монка, моя дорогая. Подобные преступления не должны повторяться. И будет неправильно, если мы смиримся с ним.

– Мисс Гиллеспи, а где вы находились, когда все случилось? – спросил детектив. Он не хотел вмешиваться в их спор о том, что следует предпринять, если они сумеют найти виновного. Это не его дело. Все последствия они понимают куда лучше его.

– В летнем домике, – ответила Марианна.

Уильям инстинктивно глянул в окно, но увидел лишь солнечный свет, пробивающийся сквозь каскады листьев плакучего ильма и яркое пятно розы за этими листьями.

– Здесь? – спросил он. – В вашем собственном саду?

– Да, я часто бываю там и рисую.

– Часто? Должно быть, человек, знакомый с вашим дневным распорядком, мог рассчитывать вас там обнаружить.

Марианна болезненно покраснела:

– Полагаю, что да. Но, по-моему, это не имеет никакого отношения к делу.

Монк не стал настаивать.

– В какое время дня это случилось? – уточнил он.

– Я не уверена. Кажется, около половины четвертого. Или, может, чуть позже… – Мисс Гиллеспи пожала плечами. – Я не думала о времени.

– Перед чаем или после него? – настаивал сыщик.

– Ах да, понимаю… После чая. Наверное, это была половина четвертого.

– У вас есть садовник?

– Нет, это был не он! – воскликнула Марианна, испуганно вздрогнув.

– Конечно, – успокоил ее Уильям, – его-то вы без труда узнали бы. Я просто хотел спросить, не видел ли он кого-нибудь? Находясь в саду, он мог заметить, откуда пришел мужчина и в какую сторону ушел… Или даже назвать нам точное время.

– О, да…

– У нас есть садовник, – подтвердила Джулия, отдавая должное проницательности Монка. – Его зовут Родуэлл. Он приходит к нам три раза в неделю после полудня. Это был как раз один из его рабочих дней. Завтра он опять будет здесь, и вы сможете расспросить его.

– Так я и сделаю, – пообещал детектив и вновь обратился к Марианне: – Мисс Гиллеспи, можете вы что-нибудь вспомнить об этом человеке? Например, – торопливо добавил он, заметив, что девушка собралась ответить отрицательно, – как он был одет?

– Я… я не понимаю, что вы имеете в виду. – Несчастная плотно стиснула руки на коленях и посмотрела на собеседника с тревогой.

– Я хочу знать, может, он был в темном костюме, как подобает деловому человеку? Или в рабочем сюртуке, какие носят садовники? Или же на нем была одежда, располагающая к досугу?

– О! – Девушка как будто почувствовала облегчение и кивнула ему уже с большей уверенностью. – Я, кажется, что-то помню… такое светлое. Да, белый пиджак, джентльмены иногда носят такие летом.

– Он был с бородой или чисто выбрит?

На этот раз Марианна колебалась лишь мгновение:

– Чисто выбрит.

– А не можете ли вы вспомнить его внешность? Цвет волос, рост?

– Нет, не помню. Я… – Мисс Гиллеспи резко вздохнула. – Кажется, я закрыла глаза. Это было…

– Не надо, дорогая, – быстро проговорила миссис Пенроуз, вновь сжимая плечо сестры. – Мистер Монк, дело в том, что больше она не может сказать ничего. Она перенесла такую травму! Мне остается лишь радоваться, что Марианна не повредилась умом… Такое ведь тоже случается!

Уильям не знал, стоит ли настаивать. Ему было трудно даже представить себе весь ужас, отвращение и переживания пострадавшей.

– Вы по-прежнему уверены, что хотите выяснить все до конца? – спросил он по возможности мягко, глядя на Марианну, а не на ее сестру.

Однако, как и прежде, ответила Джулия:

– Мы должны это сделать. – В ее голосе слышалась абсолютная решимость. – Подобные деяния нельзя оставлять безнаказанными. Но даже если забыть о справедливости, Марианну следует избавить от новой встречи с этим человеком. Спрашивайте, мистер Монк. Чем еще мы можем вам помочь?

– А нельзя ли мне осмотреть этот летний домик? – поинтересовался сыщик, вставая.

– Конечно, – немедленно согласилась миссис Пенроуз. – Вы просто должны побывать там, иначе не сможете ничего выяснить. – Она поглядела на Марианну. – Ты пойдешь с нами, дорогая, или останешься здесь? – И Джулия объяснила, повернувшись к гостю: – Она не была там с того самого дня.

Уильям уже намеревался сказать, что сумеет защитить девушку от любой опасности, но вовремя понял, что опять оказаться в этом домике с глазу на глаз с незнакомым мужчиной само по себе было для нее большим переживанием.

Однако Марианна удивила его.

– Нет… все правильно, Джулия, – сказала она твердо. – Я сама отведу мистера Монка и все ему покажу. Быть может, к тому времени, когда мы вернемся, подадут чай. – И, не дожидаясь ответа, она направилась в коридор и через боковую дверь – в сад.

Бросив взгляд на миссис Пенроуз, детектив последовал за Марианной – и оказался в небольшом, но чрезвычайно симпатичном мощеном дворике, окруженном кустами ракитника и березами. Перед ними лежала длинная узкая лужайка. До деревянной беседки было ярдов пятнадцать.

Следом за мисс Гиллеспи он прошел под деревьями к летнему домику, на застекленных окнах которого играли солнечные лучи. Кроме мольберта, внутри мог поместиться разве что стул.

Поднявшись на ступеньки, девушка обернулась.

– Вот здесь все и произошло, – просто сказала она.

Монк внимательно осмотрел помещение, запоминая все детали. С трех сторон домик отделяли от стен сада по крайней мере по двадцать футов травы. Марианна, должно быть, очень углубилась в свое занятие, если не заметила подошедшего мужчины, тем более что садовник находился перед домом или в небольшом огороде, а его она тоже не видела.

– А вы кричали? – спросил сыщик, повернувшись к ней.

Лицо Марианны напряглось.

– Я… нет. Не помню. – Вдруг задрожав, она поглядела на Уильяма. – Наверное. Вот и всё. – Девушка опустила глаза.

– Не волнуйтесь, – сказал Монк. Зачем ее расстраивать, если она ничего не помнит? – Когда вы увидели его?

– Не понимаю.

– Вы видели, как он шел к домику по лужайке?

Мисс Гиллеспи глядела на него в полном смятении.

– Вы забыли? – Детектив старался говорить помягче.

– Да. – Она ухватилась за предоставленную возможность не углубляться в тяжелые воспоминания. – Да, простите…

Уильям решил не задавать пока больше вопросов. Он вышел из домика и направился по траве к цветочному бордюру вдоль старой каменной стены, отделявшей этот сад от соседнего. Четырехфутовая стена местами заросла темно-зеленым мхом, но на ней не было никаких отметин, свидетельствовавших, что через нее перелезали. Цветочный бордюр тоже был цел, однако в нем имелись места, где через него можно было перепрыгнуть, ничего не помяв. Найти что-либо тут представлялось маловероятным – ведь с момента совершения преступления минуло десять дней, и с тех пор несколько раз шел дождь. Кроме того, садовник мог заровнять землю граблями.

Услышав слабый шорох юбок по траве, Монк обернулся.

– Что вы здесь ищете? – тревожно спросила Марианна.

– Пытаюсь понять, мог ли кто-нибудь перелезть через стену, – пояснил детектив.

– О! – Девушка умолкла, явно не собираясь продолжать.

Монку вдруг показалось, что она чего-то недоговаривает. Возможно, она даже прекрасно знала того, кто набросился на нее… если здесь на самом деле было совершено насилие, а не совращение. Он понимал, что молодая женщина, утратившая в глазах общества свое самое драгоценное достояние – свою добродетель, потерявшая достоинство невесты, может стремиться изобразить себя жертвой насилия, а не собственной слабости перед искушением, хотя разница существенна только для ее семьи, ибо в первом случае ее родные сделают все, чтобы никто никогда не узнал о случившемся.