Агата Кристи - Смерть мисс Мак-Джинти Страница 4

— Трудно поверить в подобное объяснение.

— Я того же мнения! И, однако, оно может соответствовать истине. Для суда присяжных такое объяснение, разумеется, не подходит, но мне оно кажется правдоподобным. Есть же такие люди… Взять на себя ответственность за что-либо — это выше их сил. Бентли оказывается перед трупом миссис Мак-Джинти. Он знает, что должен что-то сделать: сообщить в полицию, оповестить соседей и так далее. Но он не осмеливается. Он думает, что может вести себя так, словно ему ничего неизвестно, словно он и не входил в комнату… Он отправляется спать. Конечно, он действует так из страха, из боязни быть заподозренным. Он воображает, что поступает очень мудро. На деле же он совершает глупость, и оттого, что он ведет себя по-дурацки, появляется основание считать его виновным.

После небольшой паузы Спенс добавил:

— Тем не менее, возможно, все было именно так!

— Вполне возможно, — произнес Пуаро.

— Конечно, за неимением лучшего, — продолжал Спенс, — такое объяснение придумал, может быть, адвокат Бентли. Но я в этом сомневаюсь. Официантка небольшого ресторанчика в Килчестере, куда Бентли обычно приходил ко второму завтраку, заявляет, что он всегда садился за стол лицом к стене, чтобы никого не видеть. Она говорит, что он казался ей «странным». Мне тоже это кажется. Но он не настолько странен, чтобы совершить убийство.

Спенс замолчал. Нахмурив брови, Пуаро стал размышлять.

Глава 3

Через минуту Пуаро глубоко вздохнул и поднялся с кресла.

— Мы рассмотрели первый возможный мотив убийства, — сказал он. — Давайте теперь разберем другие гипотезы! Были ли враги у миссис Мак-Джинти? Опасалась ли она кого-нибудь?

— Как будто нет.

— А что говорили соседи?

— Немногое. Не думаю, чтобы они скрыли от нас что-либо существенное. По их словам, миссис Мак-Джинти была не очень общительной. Она всех знала, но ни с кем не поддерживала дружеских отношений.

— Долго ли она жила в Бродхинни?

— Двадцать лет.

— А где она жила предшествующие сорок лет?

— Это хорошо известно. Она была дочерью фермера в Девоне и до Килчестера долго жила со своим мужем в Илфранкоме. Муж ее был добрым малым и не засиживался в питейном заведении. Вообще это были вполне порядочные люди, которым нечего было скрывать!..

— И, однако, миссис Мак-Джинти была убита!

— И, однако, она была убита.

— Она ладила со своей племянницей?

— Кажется, да.

Пуаро почесал кончик носа.

— Дело было бы намного менее сложным, сказал он, — если бы миссис Мак-Джинти была не миссис Мак-Джинти, если бы в ее жизни была тайна, если бы она была женщиной с прошлым!

— Ну, конечно!.. Только она была миссис Мак-Джинти, порядочной женщиной, не очень образованной, которая держала пансион для жильцов и нанималась на тяжелую домашнюю работу. Таких женщин во всей Англии тысячи.

— Но не всех же убивают!

— Вы правы.

— Почему же все-таки убили миссис Мак-Джинти? Мы отвергаем ответ, который представляется очевидным. И что же нам остается? Убила племянница? Маловероятно. Кто-то посторонний? Сомнительно. Постараемся придерживаться фактов. Каковы же они? Убили старую приходящую прислугу. Арестовали и осудили ее мнимого убийцу, робкого и странного молодого человека. Ну, вот! На каком же основании арестовали Джеймса Бентли?

Спенс удивленно посмотрел на Пуаро.

— Против него были улики. Я же вам говорил…

— Знаю. Но были ли они, дорогой Спенс, подлинными или подстроенными?

— Подстроенными?

— Объясняю. Предположим, что Джеймс Бентли невиновен. Что же касается улик, на основании которых его осудили, то здесь есть две возможности: улики эти могли быть сфабрикованы, чтобы поставить под удар Бентли, или же они подлинные, но ничего не доказывают, и в таком случае Бентли жертва стечения обстоятельств Спенс покачал головой.

— Вижу, куда вы клоните.

— Ничто не позволяет нам утверждать, — продолжал Пуаро, — что улики эти сфабрикованы, но ничто не доказывает и обратного. Деньги были спрятаны вне дома, причем в таком месте, которое легко обнаружили. Прятать их в комнате Бентли было бы глупо, это удивило бы полицию. Убийство было совершено во время обычной прогулки Бентли. У него на рукаве нашли следы крови. Как знать, может быть, кто-то задел его в темноте, чтобы была такая улика?

— Мне кажется, мистер Пуаро, что вы заходите слишком далеко!

— Вполне возможно, но это необходимо, если мы хотим разобраться во всем… Ибо, дорогой Спенс, есть одна вещь, которую вам надо хорошенько усвоить! Если миссис Мак-Джинти — заурядная бедная прислуга, то ее убийца должен быть необычным человеком. Это само собой разумеется! В таком деле интерес представляет не жертва, а убийца. В большинстве же преступлений все наоборот. Допрашивать надо мертвеца, свидетельствовать должен он. Когда известно, как он жил, кого любил и кого ненавидел, не-трудно назвать имя убийцы. Здесь наоборот! Кто убил миссис Мак-Джинти? Почему ее убили? А узнаем мы это, не изучая жизнь миссис Мак-Джинти; к истине нас приведет сама личность убийцы. Вы согласны?

Спенс, слушавший Пуаро с некоторым скептицизмом, ограничился осторожным ответом:

— Кажется, да.

— Чего же хотел убийца? — продолжал Пуаро. — Избавиться от миссис Мак-Джинти… Или избавиться от Джеймса Бентли? По-моему, это один из тех вопросов, которые надо выяснить в первую очередь. Убийство привело к одной явной жертве. Но нет ли здесь другой которая и окажется истинной? В этом надо разобраться.

Спенс сомневался.

— Вы действительно думаете, — спросил он, — что кто-то убил бедную совершенно безобидную женщину только для того, чтобы повесили невиновного?

— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — заметил Пуаро. — В данном случае омлет — это Джеймс Бентли. Расскажите мне о нем!

— Это не потребует много времени. Его отец был врачом, он умер, когда мальчику исполнилось девять лет. Бентли получил хорошее среднее образование; на военную службу не призывался, так как у него не все в порядке с легкими; во время войны работал в каком-то министерстве. Мать буквально дрожала над ним, пока была жива.

— Вот здесь гораздо больше возможностей, чем в истории миссис Мак-Джинти, — заявил Пуаро.

— Вы так думаете?

— Пока что, дорогой Спенс, я ничего не думаю. Я только говорю, что наше расследование может пойти по двум различным путям и что нам нужно как можно скорее определить, какой из них правильный.

— С чего вы собираетесь начать, мистер Пуаро? Быть может, я в состоянии вам помочь…

— Прежде всего я хотел бы поговорить с Джеймсом Бентли.

— Это легко устроить. Я поговорю с его адвокатом.

— Затем я отправлюсь в Бродхинни. Используя ваши записи, я вновь проведу там расследование, которое вы уже проводили…

— На тот случай, если что-то от меня ускользнуло, — заметил Спенс, принужденно улыбаясь.

— Вернее на тот случай, если какая-то деталь предстанет передо мной в ином свете, чем перед вами, — поправил его Пуаро. — У разных людей разная реакция на одни и те же вещи. Как-то в Льеже я нашел, что один богатый бельгийский финансист чем-то похож на чайник. Это «сходство», которое никто до меня не заметил, имело для него самые плачевные последствия. Но не будем отвлекаться. Я намерен последовательно исключить все пути поиска, о которых мы только что говорили, кроме одного — единственного, правильного пути. Итак, я еду в Бродхинни. Есть ли там приличная гостиница?

— Есть там гостиница «Три утки», которую я вам не рекомендую, и гостиница «Ягненок» в Куваллоне, в трех милях от Бродхинни. В самой деревне имеется семейный пансион, если можно так назвать старый деревенский дом, в котором живет молодая семья, принимающая постояльцев. Не думаю, что там предоставят вам современный комфорт…

— Ничего не поделаешь, — заметил Пуаро. — Придется с этим мириться.

— Не знаю, за кого вы будете выдавать себя там, — продолжал Спенс. — Можно было бы сказать, что вы оперный певец, сорвавший голос и нуждающийся в отдыхе. Это выглядело бы весьма правдоподобно…

Пуаро выпрямился.

— Никоим образом! — заявил он. — Я — Эркюль Пуаро и поеду туда под своим собственным именем.

На лице Спенса отразилось некоторое сомнение.

— Вы считаете, что это разумно?

— Это необходимо. Не забывайте, дорогой друг, что у нас мало времени! Мы должны быстро достичь цели. Что нам известно? Ничего. Но нам следует прикинуться, что мы многое знаем. Я — Эркюль Пуаро, великий и единственный Эркюль Пуаро. И я не удовлетворен приговором, вынесенным по делу об убийстве миссис Мак-Джинти. Очевидно, потому, что я, располагая определенными доказательствами, догадываюсь об истине. Пусть люди так думают. Это нам только на руку! Вы сомневаетесь?

Спенсу ничего не оставалось, как согласиться.

— Одно лишь мое присутствие, — продолжал Пуаро, — вызовет у людей определенную реакцию. И я намерен наблюдать за ними. Это, несомненно, будет весьма поучительно!