Жорж Сименон - Терпение Мегрэ Страница 4

— А вы слышали, когда она пришла?

— Из кабинета этого не слышно.

— А случается, что служанка опаздывает?

— Часто. У нее больной сын, и она, прежде чем уйти, должна ему все приготовить.

— Вы позвонили в комиссариат только в четверть одиннадцатого. Почему? И почему не вызвали тут же врача?

— Вы его видели, нет? Разве живые так выглядят?

— Что вы делали в течение двадцати минут с того момента, когда обнаружили тело, и до тех пор, пока позвонили в комиссариат? Мой вам совет, Алина, не отвечайте слишком быстро. Я знаю вас. Вы мне часто лгали. Я не уверен, что следователь будет в таком же настроении, как и я. А ведь ему предстоит решать вопрос о вашей свободе.

Она снова ухмыльнулась, как девушка с улицы, и закричала:

— Ну вот, только этого не хватало! Арестовать меня!

И есть еще люди, которые верят в правосудие! И вы в него верите? Скажите, вы в него верите?

Мегрэ предпочел не отвечать на этот вопрос.

— Видите ли, Алина, эти двадцать минут могут стать решающими. Манюэль был человек осторожный. Не думаю, чтобы он держал здесь в квартире компрометирующие бумаги или предметы, а тем более драгоценности или крупные суммы денег…

— К чему вы клоните?

— А вы не догадываетесь? Когда находят труп, первым делом вызывают врача или полицию.

— У меня иные рефлексы, не те, что у обычных смертных.

— Не стояли же вы неподвижно возле тела в течение двадцати минут?

— Во всяком случае, несколько минут простояла.

— Ничего не делая?

— Если вы уж очень хотите знать, то я молилась.

Я прекрасно понимаю, что это идиотизм, я не верю в проклятого боженьку. Однако же бывают моменты, когда о нем вспоминаешь против воли. Пригодится это или нет, но я помолилась за упокой души Манюэля.

— А потом?

— Потом я ходила.

— Где?

— От кабинета до этой комнаты и обратно. Я говорила сама с собой. Я чувствовала себя зверем в клетке, у которой отняли ее льва и львят. Он был для меня всем, и мужем, и ребенком.

Она говорила со страшным возбуждением и ходила по комнате, словно для того, чтобы восстановить в памяти все то, что делала утром.

— Это продолжалось двадцать минут?

— Не знаю…

— А вам не пришло в голову поставить в известность прислугу?

— Я даже не подумала о ней.

— Вы не выходили из квартиры?

— А куда бы я пошла? Спросите у ваших людей.

— Хорошо. Предположим, вы сказали правду.

— Я только это и делаю.

Бывали случаи, когда она вела себя как девушка из хорошей семьи. Может быть, в глубине души она и была хорошей и искренне привязанной к Манюэлю… но только ее жизненный опыт оставил в ее душе озлобленность и агрессивность.

Как верить в добро, в правосудие, как доверять людям после той жизни, которую она вела до встречи с Пальмари?

— Мы проделаем небольшой опыт, — проворчал Мегрэ, отворяя дверь. — Мере, — позвал он. — Вы можете прийти сюда с парафином?

Специалист стал готовить свои инструменты.

— Позвольте вашу руку, мадам.

— Зачем?

Комиссар объяснил:

— Чтобы установить точно, что сегодня утром вы не пользовались огнестрельным оружием.

Она подала правую руку. Потом, на всякий случай, опыт повторили с левой рукой.

— Когда вы сможете дать мне ответ, Мере?

— Минут через десять. У меня в машине есть все необходимое для анализа.

— Если вы не подозреваете меня… или так полагается?

— Я почти уверен, что это не вы убили Манюэля.

— Тогда в чем же вы подозреваете меня?

— Вы знаете это лучше меня, малютка. Я не тороплюсь. Все придет в свое время.

Он позвал Жанвье и двух инспекторов, которым было не по себе в этой бело-желтой спальне.

— Ваша очередь, ребята!

Словно готовясь к бою, Алина зажгла сигарету и с презрительной гримасой закурила.

Глава 2

Конечно, утром, выходя из дома, Мегрэ не ожидал, что снова очутится на улице Акаций, где неделю назад провел столько тревожных часов. Для него просто начинался сияющий день, как и для нескольких миллионов парижан. Еще меньше он ожидал, что около часа дня будет сидеть за столом, в компании со следователем Анселеном, в бистро под вывеской «У овернца».

Это был бар напротив квартиры Пальмари, бар прежних времен, с оцинкованным прилавком, с аперитивами, которые почти никто, кроме стариков, теперь уже не пил, с хозяином в синем переднике, лицо которого было перечеркнуто красивыми черными усиками.

Сосиски, колбаски, сыры в форме тыквы, ветчина с сероватой кожей, словно она сохранялась под золой, свешивались с потолка, а на витрине виднелись огромные плоские хлебы.

За застекленной дверью кухни сухопарая хозяйка суетилась у плиты.

— Будете обедать? Вам столик на двоих?

Столы покрывали не скатерти, а клеенки, а поверх была застлана гофрированная бумага — на ней хозяин писал свои счета. На грифельной доске мелом было означено меню:

Тарталетки со свиным фаршем из Морвана

Телячьи кружки с чечевицей

Сыр

Домашний пирог с фруктами и ягодами

Толстенький следователь расцветал в этой среде, со смаком вдыхая густой пар, поднимающийся от еды.

В зале сидело только два или три молчаливых клиента, завсегдатаи, которых хозяин называл по имени.

Вот уже месяц, как здесь образовался главный штаб инспекторов, которые сменялись, наблюдая за Манюэлем Пальмари и Алиной. Один из них всегда готов был следовать за молодой женщиной, как только она выходила из дома.

— Что вы об этом думаете, Мегрэ? Вы разрешите называть вас так? Я мечтал о встрече с вами давно. Знаете, ведь вы завораживаете меня.

Мегрэ удовольствовался тем, что проворчал:

— Вы любите телячьи кружки?

— Я люблю все деревенские блюда. Я тоже сын крестьянина, и мой младший брат управляет нашей семейной фермой.

За полчаса до этого, когда Мегрэ вышел из комнаты Алины, он с удивлением увидел, что следователь ожидает его в кабинете.

К тому времени Мере уже сдал комиссару свой первый отчет. Проверка с парафином оказалась отрицательной. Это не Алина дважды выстрелила в Манюэля.

— Никаких отпечатков пальцев на пистолете — его тщательно вытерли, равно как и дверные ручки, в том числе и ручку входной двери.

Мегрэ нахмурился.

— Вы хотите сказать, Мере, что и на ручках дверей не было отпечатков пальцев Алины?

— Так точно.

Алина вмешалась в разговор:

— Выходя, я всегда надеваю перчатки, даже летом, потому что ненавижу, когда у меня потные руки.

— Какие перчатки взяли вы сегодня, когда пошли на рынок?

— Белые хлопчатобумажные. Смотрите! Вот они.

Она вынула их из сумки. Зеленые следы на них свидетельствовали, что она перебирала овощи.

— Барон!

— Да, шеф.

— Сегодня утром вы следовали за Алиной?

— Да. Она вышла около девяти часов и несла, кроме сумки, которую я вижу на столе, еще сетку для провизии красного цвета.

— На ней были перчатки?

— Белые перчатки, как обычно.

— Вы не спускали с нее глаз?

— Я не заходил вместе с ней в лавки, но ни на секунду не упускал ее из виду.

— Она не звонила по телефону?

— Нет. У мясника она довольно долго ждала своей очереди и не разговаривала с женщинами, которые стояли в хвосте вместе с ней.

— Вы заметили, в котором часу она вернулась?

— С точностью до минуты. Без шести минут десять.

— Она торопилась?

— Напротив, у меня сложилось впечатление, что она гуляет, наслаждаясь прекрасной погодой.

— Позовите мне Ваше. Хорошо. Скажите, Ваше, пока ваш товарищ следовал за Алиной Бош, вы дежурили перед домой? Где вы стояли?

— Возле дома зубного врача, как раз напротив, правда, на пять минут я зашел в бистро выпить белого вина.

Но там от прилавка очень хорошо виден дом, где жил Пальмари.

— Кто же входил туда и кто выходил?

— Сначала на порог вышла консьержка, чтобы вытряхнуть соломенный коврик. Она узнала меня и что-то проворчала. Ей не нравится наша команда, она считает нашу слежку личным оскорблением.

— Ну а потом?

— Около десяти минут десятого из дома вышла девушка с папкой для рисунков под мышкой. Это мадемуазель Лаваншер. Ее семья живет на втором этаже, направо. Отец — контролер в метро. Каждое утро она ходит в художественную школу на бульваре Батиньоль.

— Дальше…

— Разносчик от мясника приносил кому-то мясо. Я его знаю, он всегда стоит за прилавком в мясной лавке Модюи, тут же по улице, немного подальше.

— А еще кто?

— Итальянка с четвертого этажа выбивала свои половики у окна. Потом вернулась Алина, нагруженная провизией, и Барон присоединился ко мне. Мы очень удивились, когда затем сюда приехал полицейский комиссар, за ним следователь и, наконец, вы сами. Мы не знали, что делать, и решили, что, поскольку у нас нет инструкций, лучше переждать на улице.

— Я хотел бы, чтобы после полудня вы составили список всех квартирантов этого дома, этаж за этажом, указав состав семьи, профессию, их привычки и прочее.