Эрл Гарднер - Дело отсталого мула Страница 4

— Терри! Что вы такое говорите?

— Во всяком случае, эти пятна очень походили на кровь.

— Но это невозможно, Терри!

— У вас есть какие-нибудь догадки?

— Синтия никогда не расставалась с нею… Вы подарили ее, когда… О Терри! Вам не следовало возвращать ей свободу!

— Почему?

— Ну, потому что…

— Потому что она влюбилась в Эдварда Гарольда?

— Я не уверена, что она влюблена в него.

— Очень жаль. У них обоих сейчас много неприятностей, и я им очень сочувствую.

Продолжая беседовать, они поравнялись с рестораном, расположенным неподалеку от дома Альмы. После того как они устроились за столиком в отдельном кабинете и сделали заказ, Клейн сказал:

— Пока официант не вернулся, расскажите мне, пожалуйста, как это все случилось, а потом забудем об этом.

Хорошо, Терри. Надо сказать, что Гораций Фарнсворс обожал Синтию. Его очень расстраивало, что Синтия швыряет деньгами, и он часто повторял мне, что через пять лет она разбазарит таким образом все наследство.

— И тогда Синтия поручила ему быть распорядителем ее капитала?

— Нет. Синтия, несмотря на свою экстравагантность и импульсивность, довольно практична. Она никогда не вложила бы все свои средства в одно дело. Сначала она поручила ему вложить только пять тысяч долларов, затем, немного позднее, еще пять тысяч.

— Она знала, во что они вложены?

— Нет. Для Синтии это была капля в море. Она передала деньги Горацию и забыла о них. Но Гораций хотел получить большую прибыль, чтобы сделать ей приятный сюрприз. Он рассчитывал на миллион долларов и, чтобы получить его, пустился на рискованные операции.

— Что было дальше?

— Дальше вы уехали в Китай, и Синтия находилась в подавленном состоянии. Затем на сцене появился Эдвард Гарольд. Ей нужен был как раз такой мужчина, как он, чтобы выйти из депрессии. С одной стороны, он тоже экстравагантен, но, с другой — в нем достаточно здравого смысла. Кроме того, он всегда готов опекать более слабого. Именно это и привлекало Синтию.

Терри делал рисунки на скатерти вилкой.

— Они помолвлены? — спросил он равнодушным тоном.

— Не говорите глупостей! Синтия жила ожиданием вашего возвращения, но к Эдварду она испытывала искреннюю симпатию. Они часто встречались, и в конце концов Эдвард без памяти влюбился в нее.

— И стал ревновать ее к Горацию Фарнсворсу? Альма ответила не сразу.

— Я этого не знаю.

— Вы никогда не умели лгать, Альма, — сказал Клейн.

Она прямо посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Да, он страшно ревновал ее.

— Продолжайте.

— Он требовал, чтобы Синтия взяла обратно деньги у Горация либо, по крайней мере, чтобы он представил ей подробный отчет о помещении средств. Синтия только смеялась в ответ, уверяя его в безукоризненной честности Горация, которому она полностью доверяла.

— И затем Гарольд сам отправился к Фарнсворсу?

— Помните, я писала вам, что Гораций стал компаньоном Стейси Невиса, Рикардо Таонона и Джорджа Глостера?

Клейн кивнул.

— Ему не следовало этого делать. Лично я считаю Таонона человеком нечистоплотным и способным на все. Когда я его вижу, у меня по спине проходит дрожь!

Клейн улыбнулся.

Это потому, что в его жилах течет азиатская кровь?

— Нет, не поэтому. Просто он… просто он… плохой человек!

— Хорошо, мы еще вернемся к нему. Скажите лучше, что произошло дальше. Поместил ли Фарнсворс деньги Синтии в эту компанию?

— Нет, он поместил их в нефтяную компанию… которая не принесла ожидаемой прибыли.

Официант раздвинул зеленый занавес и поставил на стол заказанный ими коктейль.

— О'кей, Альма, — сказал Клейн, поднося бокал к губам. — Теперь поговорим о другом… Да, еще один вопрос. Вам не приходило в голову, что Синтия могла укрыться у моих друзей?

— Китайских?

— Да.

— Да, я думала об этом.

— Хорошо, ну а теперь забудем об этом. Полиция умеет читать мысли. Если вам случайно предложат подвергнуться тестированию на детекторе лжи, скажите, что у вас очень напряжены нервы, что вы плохо себя чувствуете… А вот и закуски!

Глава 6

Выехав из туннеля на Стоктон-стрит, Терри Клейн погрузился в атмосферу восточного города, напоминавшую о Гонконге. Он находился в китайском квартале Сан-Франциско, знаменитом Чайнатауне.

На одной из улиц Терри открыл ничем не примечательную дверь, ведущую на скрипучую лестницу, освещенную тусклой лампой. Терри быстро поднялся по ступенькам на третий этаж и пошел по коридору, в конце которого остановился перед дверью, покрытой темным лаком. Он дважды нажал на кнопку электрического звонка и подождал.

Шум с улицы сюда не проникал. Ни единого звука не доносилось до Клейна, и создавалось впечатление, что дом необитаем.

Клейн знал, что за ним наблюдают в невидимый глазок. Наконец раздался механический щелчок, и дверь бесшумно отворилась. Под лаковым покрытием с внешней стороны дверь была обита железной пластиной, внутренняя сторона двери была обшита великолепным тиковым деревом.

На пороге стоял слуга-китаец, на его непроницаемом лице только одни глаза выражали радость. Он почтительно поклонился, прежде чем освободить проход для Клейна.

— Вы почтили своим присутствием это скромное жилище.

Клейн мягко опустил свою ладонь на плечо китайца.

— Мои глаза испытывают радость, — ответил он по-китайски.

Слуга провел Клейна через комнаты, поражающие роскошью, и остановился перед дверью, открыв которую тут же удалился. Клейн увидел идущую ему навстречу Соу Ха, которая, пренебрегая восточной сдержанностью, бросилась в его объятия.

— Терри! — вымолвила она, закрыв глаза и запрокинув назад голову. — Никак не могу к этому привыкнуть!

— К чему? — спросил Клейн.

— К тому, что я китаянка. Видимо, я слишком долго живу здесь. Я не могу скрыть своего волнения и даже не жалею об этом. Если в целом восточная цивилизация стоит выше западной, тем не менее мы многого лишаем себя, не зная поцелуя. — Она засмеялась и добавила: — Если бы отец услышал меня, он был бы шокирован. Но, в конце концов, разве не сам он отправил меня в калифорнийский колледж, где я и усвоила нравы и обычаи вашей страны?

— Разумеется, — сказал Терри, тоже смеясь.

Соу Ха происходила из древнего китайского рода, насчитывавшего три тысячелетия. Но западная цивилизация уже наложила на нее неизгладимый отпечаток, сделав эмансипированной, жизнелюбивой, и научила смотреть в глаза противнику.

— Как поживает ваш отец? — спросил Клейн.

— Хорошо. Он ждал вас прошлой ночью.

— Я пришел бы раньше, если бы меня не задержала полиция.

— Полиция? Из-за побега Эдварда Гарольда? Но вы только что приехали, что вы можете знать… Или это вы организовали побег?

— Нет. Я ничего не знал, пока мне не сообщили об этом в полиции.

— Они поймают его, как вы думаете?

— Боюсь, что да. У них есть его фотографии, отпечатки пальцев. Может быть, они умышленно не берут его сразу.

— Что вы хотите этим сказать, Терри?

— Гарольд был осужден, но он подал на апелляцию. Возможно, в выдвинутом против него обвинении имеются просчеты и Верховный суд мог бы отменить приговор. Но в связи с тем, что Гарольд бежал, его ходатайство о помиловании будет отклонено Верховным судом. Возможно, что полиция найдет его, когда будет поздно пересматривать судебный приговор. Тогда ему останется только уповать на милосердие губернатора, который, конечно, не будет испытывать сострадания к человеку, своим побегом нанесшему ущерб авторитету полиции штата. Это всего лишь гипотеза. Возможно, полиции действительно ничего не известно о его местонахождении.

— Пойдемте, Терри. Мой отец ждет вас. Он знает, что вы здесь.

Чу Ки поднялся с кресла, приветствуя Клейна более дружелюбным образом, чем того требовала восточная сдержанность.

— Ожидание было долгим, сын мой, — сказал он по-китайски.

— Для меня тоже, Учитель, но разлука сотворила радость встречи.

— Печаль — это необходимое условие, чтобы сделать радость более сладостной.

Чу Ки провел гостя к креслу. Слуга принес чай, который следовало пить, соблюдая китайский церемониал. Внезапно Чу Ки спросил:

— Где сейчас ваша подруга-художница? Клейн с удивлением взглянул на него.

— Как? Вы этого не знаете? Но я думал, что она скрывается у вас!

— Она дорога мне, потому что дорога вам, и я всегда в ее полном распоряжении, как и в вашем. Она знала, когда вы должны были приехать?

— Да.

— И она знала название судна?

— Да.

— Тогда она прочтет в газетах, что оно прибыло, и попытается связаться с вами.

— Но это очень опасно! Именно на это рассчитывает полиция и постарается перехватить любое ее послание.

— Женщина-художница обладает хитростью, — сказал Чу Ки, — так что не стоит за нее беспокоиться. — После короткой паузы он добавил: — Здесь много говорят о Компании по импорту предметов искусства. Похоже, что она имеет далеко идущие политические цели на Востоке. Во всяком случае, эти люди плохо начали свои дела, затем дела пошли лучше, и в конце концов они получили очень большие прибыли. Эти люди стали сильными, потому что один из них очень ловкий.