Артур Дойль - Красный шнур Страница 4

— Нет, — кротко ответил Холмс, — я не хочу причинять вам ни малейшей неприятности, леди Бракенстол, единственное мое желание — помочь вам, потому что я знаю, как сурово обошлась с вами судьба. Если вы отнесетесь ко мне, как к другу, и доверитесь мне, вы об этом не пожалеете.

— Но что я должна сделать?

— Сказать правду.

— Мистер Холмс!

— Нет, нет, леди Бракенстол! Бесполезно возмущаться. Весь ваш рассказ — сплошной вымысел.

Леди Мэри и Тереза, бледные от испуга, уставились на Холмса.

— Вы хотите сказать, что моя госпожа солгала? Это бессовестно с вашей стороны!

Холмс встал.

— Вы ничего не хотите мне сказать?

— Я вам все сказала.

— Подумайте, леди Бракенстол. Не лучше ли признаться вам самой?

Она хотела было что-то сказать, затем ее лицо стало непроницаемым, как маска.

— Я сказала вам все, что мне известно.

Холмс пожал плечами и взял шляпу.

— Мне очень жаль, — сказал он и, не добавив ни слова, вышел из комнаты и из дому.

В парке был небольшой пруд. Холмс направился к нему. Во льду, покрывавшем пруд, была вырублена прорубь. Холмс заглянул в нее и пошел дальше к сторожке у ворот. Он зашел к привратнику и, написав коротенькую записку, оставил ее для Хопкинса.

— Может быть, я напал на правильное решение задачи, может быть, я ошибся, но мы должны что-нибудь сделать для нашего приятеля Хопкинса, хотя бы для того, чтобы оправдать наше вторичное посещение Эбби-Грэндж, — сказал Холмс. — Пока что я не намерен открывать ему все мои карты. Теперь мы перенесем наши операции в пароходную контору линии Аделаида — Саутгемптон на Пэл-Мэл-стрит.

Холмс послал свою карточку, и мы были немедленно приняты директором, который охотно предоставил нам все нужные сведения. В июне тысяча восемьсот девяносто пятого года только один пароход их компании прибыл в английский порт — «Гибралтарский Утес». Директор велел дать список пассажиров. Да, на этом пароходе прибыла мисс Фрэзер из Аделаиды в сопровождении своей горничной. Пароход этот в настоящее время на пути в Австралию. Команда на нем прежняя. Но помощник капитана, мистер Джек Крокер, произведен в капитаны и принимает новый пароход компании, отправляющийся через два дня в Саутгемптон. Мистер Крокер живет в Сайденхэме, но, вероятно, приедет сегодня за инструкциями. Директор предложил, если нам угодно, обождать.

Нет, Холмс не собирался его ждать, он только хотел бы получить характеристику Джека Крокера.

О, это была блестящая рекомендация. Ни один офицер флота не мог с ним сравниться. Что касается его характера, то Крокер был безукоризнен при исполнении служебных обязанностей, однако на суше бывал порою слишком горяч и склонен к безумствам, но при всем том был честен и добр.

Из конторы Аделаида-Саутгемптонской компании Холмс поехал в Скотленд-Ярд, но почему-то не вышел, а продолжал сидеть в кэбе, погруженный в свои мысли. Затем мы отправились на телеграф, откуда он послал телеграмму, и, наконец, вернулись на Бэйкер-стрит.

— Я просто не в силах был это сделать, Ватсон, — сказал Холмс, когда мы возвратились к себе. — Если бы был подписан приказ о его аресте, ничто в мире не смогло бы его спасти. В моей жизни было несколько случаев, когда, открыв преступника, я причинил больше зла, чем сам преступник. Я научился быть осмотрительным. Собственная совесть мне дороже, чем английский закон. Я хочу еще кое-что узнать.

Вечером явился Стэнли Хопкинс. Дело у него не ладилось.

— Я начинаю думать, что вы волшебник, мистер Холмс. Ну откуда вы могли знать, что украденное серебро брошено в пруд?

— Я этого не знал.

— Но ведь вы написали мне, чтобы я обыскал пруд.

— И вы нашли серебро?

— Да.

— Я очень рад, что помог вам.

— Но вы не помогли мне. Вы только еще больше запутали дело. Что это за воры, которые крадут серебро, а затем бросают его в пруд.

— Конечно, это несколько эксцентричная выходка. Но мне пришло в голову, что серебро могли взять люди, которым оно вовсе не нужно и которые унесли его просто для отвода глаз. В таком случае, естественно, что они хотели поскорее от него избавиться.

— Да, сэр, вы совершенно правы. Но вся моя постройка рухнула, как карточный домик.

— Рухнула?

— Да, мистер Холмс. Шайка Рандлов арестована сегодня утром в Нью-Йорке.

— Ого! Это, конечно, не вполне совместимо с вашим предположением, что они прошлой ночью совершили убийство в Кенте.

— Но ведь может существовать и другая шайка из трех человек, о которой полиция еще не знает?

— Конечно, это вполне возможно. Как, вы уже уходите, Хопкинс?

— Да! Я не успокоюсь, пока не разыщу их. Не можете ли вы дать мне какой-нибудь намек?

— Я же только что вам дал намек.

— Какой?

— Насчет отвода глаз.

— Но какая цель, мистер Холмс? Какая цель?

— А-а, вот это, конечно, серьезный вопрос. Подумайте об этом.

Хопкинс отказался от предложения пообедать с нами и ушел. Когда было убрано со стола, Холмс протянул ноги к пылавшему в камине огню.

— Я ожидаю развязки, Ватсон, — проговорил он.

— Когда?

Он посмотрел на часы.

— Сейчас, через несколько минут. Вы, наверное, считаете, что я дурно обошелся с Хопкинсом? Но учтите ситуацию. Он официальный агент, я лицо неофициальное. Я имею право делать собственные выводы, он этого права не имеет. Он должен обо всем доложить. В случае, который я считаю сомнительным, я хочу сначала выяснить дело до конца.

— Но когда же это будет?

— Очень скоро.

На лестнице послышались шаги, отворилась наша дверь, и в комнату вошел высокий, красивый человек, светловолосый, голубоглазый, загорелый от солнца тропиков. Его походка доказывала, что он не только силен, но и ловок. Он закрыл за собой дверь и стоял, тяжело дыша, стараясь подавить охватившее его волнение.

— Садитесь, капитан Крокер. Вы получили мою телеграмму?

— Да, и пришел в назначенный вами час. Я слышал, что вы были в конторе. Я готов услышать самое худшее. Что вы собираетесь со мной сделать? Арестовать меня? Ну, говорите же?

— Прежде всего возьмите сигару и закурите. Вот так! Поверьте, я не стал бы сидеть и курить с вами, если бы считал вас обыкновенным преступником. Я предлагаю вам быть со мной совершенно откровенным, тогда мы сумеем найти выход из положения. Если же вы будете хитрить, я вас раздавлю.

— Чего вы от меня хотите?

— Точного отчета о том, что произошло прошлой ночью в Эбби-Грэндж. Мне так много уже известно, что при малейшем отклонении от истины я дам свисток, явится констебль, и дело безвозвратно выскользнет из моих рук.

Моряк подумал немного. Затем он ударил себя по колену загорелой рукой.

— Что ж, рискну! Вы кажетесь мне честным малым, и я расскажу вам все, что касается лично меня, я ни о чем не жалею и ничего не боюсь. Я бы с радостью убил эту скотину еще и еще раз. Но дело в Мэри… в Мэри Фрэзер. Я прихожу в отчаяние при мысли, что навлек на нее неприятности, между тем как готов отдать за нее жизнь. Но как я мог поступить иначе? Я расскажу вам все, а затем спрошу вас как мужчина мужчину: я мог поступить иначе?

Вы, вероятно, знаете, что мы познакомились, когда она была пассажиркой, а я помощником капитана на «Гибралтарском Утесе». С первого же дня я полюбил ее, но я никогда не говорил ей о моей любви, и она относилась ко мне как к товарищу, к другу.

Когда я в следующий раз вернулся из Австралии, узнал о ее замужестве. Я не эгоистичная собака и был рад, что она нашла счастье, а не связала свою судьбу с бездомным моряком.

Я не думал, что когда-нибудь снова увижу Мэри Фрэзер, но после последнего плавания я был назначен капитаном, а так как мое новое судно еще не было спущено на воду, то мне пришлось вместе с экипажем ждать месяца два в Сайденхэме. Однажды я встретил ее старую горничную, или кормилицу, Терезу Райт. Она рассказала мне обо всем. Это чуть не свело меня с ума. Этот пьяный негодяй бил ее, мою Мэри! Я снова встретился с Терезой. Затем я встретил Мэри. Недавно я получил уведомление, что на днях должен отправиться в плаванье, и решил повидаться с ней в последний раз перед уходом в море. Тереза всегда дружески ко мне относилась, потому что ненавидела этого мерзавца почти так же сильно, как и я. От нее я узнал, что по вечерам Мэри обычно читает в своем маленьком будуаре внизу.

Я прокрался и постучал в окно. Сначала она не хотела меня впускать, но я знал, что в глубине души она любит меня и не оставит стоять на морозе. Мэри шепнула мне, чтобы я подошел к стеклянной двери с фасада дома. Я нашел дверь открытой и вошел в столовую. Мы стояли с ней в дверях и говорили, как вдруг ее муж ворвался в комнату, обозвал ее самым гнусным словом и ударил палкой по лицу. Я схватил кочергу. Между нами завязалась драка… Ну, я с ним разделался. Вы думаете, я раскаиваюсь? Ничуть! Я не мог оставить ее во власти этого животного. Скажите, джентльмены, как поступили бы вы на моем месте?