Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро Страница 4

– Нет, мама поступила правильно, – не унимался Дэвид. – Она была святая! Терпела все до конца и никогда не жаловалась.

– Едва ли никогда, иначе ты бы не знал обо всем этом, – резонно указала Хильда.

Лицо Дэвида просветлело.

– Да, мама многое мне рассказывала… Она знала, как я люблю ее. Когда она умерла… – Он не окончил фразу и провел ладонью по волосам. – Это было ужасно, Хильда! Мама была еще молодой – она могла прожить долго. Отец убил ее! Он виноват в ее смерти! Он разбил ей сердце! И тогда я решил, что не стану жить с ним под одной крышей. Я бросил все и уехал.

– Ты правильно поступил, – кивнула Хильда.

– Отец хотел, чтобы я занялся бизнесом, – продолжал Дэвид. – Но тогда мне пришлось бы остаться дома, а я бы не смог этого вынести. Не знаю, как Элфред выдержал все эти годы!

– И он ни разу не взбунтовался? – с интересом спросила Хильда. – Кажется, ты говорил, что ему пришлось отказаться от какой-то карьеры.

Дэвид кивнул:

– Элфред собирался в армию. Отец спланировал наше будущее. Дэвид-старший должен был поступить в кавалерийский полк, Харри и я – заняться бизнесом, а Джордж – заниматься политикой.

– Но получилось совсем не так?

Дэвид покачал головой:

– Харри все испортил. Он всегда был необузданным – влезал в долги и в другие неприятности. В один прекрасный день Харри уехал, прихватив с собой несколько сотен фунтов, не принадлежавших ему, и оставив записку, что не желает торчать целыми днями в офисе и намерен повидать мир.

– И вы больше никогда о нем не слышали?

– Еще как слышали! – рассмеялся Дэвид. – Харри телеграфировал буквально со всех концов света, прося денег, и обычно добивался своего!

– А Элфред?

– Отец заставил его уйти из армии, вернуться домой и заняться бизнесом.

– И он не возражал?

– Поначалу очень возражал. Но отец всегда мог обвести Элфреда вокруг пальца. Думаю, он до сих пор у отца под каблуком.

– А тебе удалось избежать этого?

– Да. Я приехал в Лондон и стал учиться живописи. Отец ясно дал мне понять, что если я займусь таким бесполезным делом, то могу рассчитывать лишь на маленькое содержание, покуда он жив, и ни на что после его смерти. Я ответил, что меня это не волнует. Он назвал меня молодым ослом, и с тех пор мы не виделись.

– И ты никогда об этом не сожалел? – мягко спросила Хильда.

– Никогда. Я понимаю, что не стану великим художником, но мы с тобой счастливы в этом коттедже, и у нас есть все необходимое. А если я умру, ты получишь страховку. – Помолчав, он добавил: – И вот теперь – это! – Дэвид хлопнул ладонью по письму.

– Мне жаль, что твой отец написал тебе, если это тебя так огорчает, – сказала Хильда.

Дэвид продолжал, как будто не слышал ее:

– Он приглашает меня приехать с женой и выражает надежду, что вся семья соберется вместе на Рождество! Что это значит?

– Разве в этом обязательно должен иметься какой-то скрытый смысл? – спросила Хильда.

Дэвид недоуменно посмотрел на нее.

– Я имею в виду, – улыбаясь, объяснила она, – что твой отец стареет и начинает испытывать сентиментальные чувства относительно семейных связей. Такое часто случается.

– Пожалуй, – согласился Дэвид.

– Он стар и одинок.

Дэвид бросил на нее быстрый взгляд:

– Ты хочешь, чтобы я поехал, не так ли, Хильда?

– Мне кажется, следует принять приглашение, – медленно ответила она. – Может быть, я старомодна, но почему бы не провести Рождество мирно, в семейном кругу?

– После всего, что я тебе рассказал?

– Знаю, дорогой, но все это в прошлом. С этим покончено.

– Только не для меня!

– Да, потому что ты не позволяешь прошлому умереть.

– Я не могу забыть.

– Вернее, не хочешь, Дэвид.

Он упрямо сжал губы.

– Мы, Ли, все таковы. Никогда ничего не забываем.

– По-твоему, тут есть чем гордиться? Мне так не кажется.

Дэвид задумчиво посмотрел на нее:

– Ты не придаешь особого значения верности памяти, не так ли?

– Я верю в настоящее, а не в прошлое! Цепляясь за прошлое, мы искажаем его и начинаем видеть в преломленном свете – так сказать, в ложной перспективе.

– Я могу припомнить каждое слово… каждое событие, происшедшее тогда! – горячо воскликнул Дэвид.

– Можешь, но не должен, дорогой! Это неестественно! Ты смотришь на прошлое глазами мальчика, каким был тогда, а не более умеренным взглядом зрелого мужчины.

– Что это меняет? – спросил Дэвид.

Хильда колебалась. Она понимала, что неразумно развивать эту тему, но хотела многое сказать.

– По-моему, – продолжала она, – ты рассматриваешь своего отца как пугало и делаешь из него воплощение зла. Возможно, если бы ты увидел его теперь, то понял бы, что он обычный человек, который, конечно, поддавался своим страстям и вел далеко не безупречную жизнь, но тем не менее человек, а не монстр!

– Ты не понимаешь! Его обращение с моей матерью…

– Иногда кротость и покорность пробуждают в мужчине худшее, – серьезно сказала Хильда. – Столкнувшись с твердостью и решительностью, он, возможно, был бы совсем другим человеком.

– Значит, по-твоему, это ее вина…

– Конечно, нет! – прервала его Хильда. – Я не сомневаюсь, что твой отец очень дурно обращался с твоей матерью, но брак – странная вещь, и я не думаю, что посторонний – даже дитя этого брака – имеет право судить. Кроме того, весь твой гнев не в силах помочь твоей матери. Ты уже ничего не можешь изменить – все ушло. Остался лишь больной старик, который просит сына приехать домой на Рождество.

– И ты хочешь, чтобы я поехал?

Хильда внезапно приняла решение.

– Да, хочу, – твердо ответила она. – Я хочу, чтобы ты поехал и избавился от воображаемого пугала раз и навсегда.

5

Джордж Ли, член парламента от Уэстерингема, был довольно полным джентльменом сорока одного года, со слегка выпуклыми светло-голубыми глазами, с подозрением смотревшими на окружающих, тяжелым подбородком и педантичной медленной речью.

– Я уже говорил тебе, Мэгдалин, – веско произнес он, – что считаю своим долгом поехать туда.

Его жена раздраженно пожала плечами.

Это была стройная платиновая блондинка с выщипанными бровями и гладким продолговатым лицом, которое иногда – в том числе и сейчас – казалось лишенным всякого выражения.

– Я уверена, дорогой, что там будет очень скучно, – сказала она.

– К тому же, – продолжал Джордж Ли, чье лицо просветлело благодаря пришедшей на ум весьма привлекательной идее, – это даст нам возможность сэкономить немалую сумму. Рождество всегда дорого обходится. А так мы только оставим слугам деньги на пропитание.

– В конце концов, – вздохнула Мэгдалин, – Рождество скучно везде.

– Полагаю, – не унимался Джордж, думая о своем, – они рассчитывают на рождественский обед? Что, если обойтись вместо индейки хорошим куском говядины?

– Ты о слугах? Перестань суетиться, Джордж. Вечно ты беспокоишься из-за денег.

– Кто-то должен об этом беспокоиться, – отозвался Джордж.

– Да, но нелепо экономить по мелочам. Почему ты не потребуешь, чтобы отец давал тебе побольше денег?

– Он и так выплачивает мне недурное содержание.

– Ужасно вот так полностью зависеть от отца! Он должен сразу выделить тебе крупную сумму.

– Это не в его стиле.

Мэгдалин посмотрела на мужа. Взгляд ее карих глаз внезапно стал острым и проницательным, а невыразительное яйцевидное лицо – осмысленным.

– Твой отец ведь очень богат – почти миллионер, верно, Джордж?

– Думаю, даже дважды миллионер.

Мэгдалин завистливо вздохнула:

– И откуда у него столько денег? Из Южной Африки, не так ли?

– Да, в молодости он сколотил там большое состояние. В основном алмазы.

– Как интересно! – воскликнула Мэгдалин.

– Потом он перебрался в Англию, занялся бизнесом и удвоил это состояние, если не утроил.

– А что будет после его смерти?

– Отец редко говорил на эту тему, а я не мог его расспрашивать. Полагаю, большая часть денег отойдет Элфреду и мне. Элфред, конечно, получит основную долю.

– Но ведь у тебя есть и другие братья, верно?

– Да, есть Дэвид. Не думаю, что ему много достанется. Он уехал, чтобы заняться живописью или какой-то другой чепухой. Кажется, отец предупредил, что вычеркнет его из завещания, но Дэвид ответил, что это его не волнует.

– Как глупо! – с презрением промолвила Мэгдалин.

– У меня еще была сестра Дженнифер, которая уехала с иностранцем – испанским художником, приятелем Дэвида. Но она умерла чуть больше года назад. По-моему, у нее осталась дочь. Отец мог завещать ей какую-то сумму, но очень небольшую. Конечно, есть еще Харри… – Он умолк, слегка смутившись.

– Харри? – удивленно переспросила Мэгдалин. – Кто это?

– Э-э… мой брат.

– Никогда не знала, что у тебя есть еще один брат.

– Дорогая, он… не делал нам особой чести, поэтому мы о нем не упоминаем. Его поведение было постыдным. Мы не слышали о нем уже несколько лет. Возможно, он умер.