Найо Марш - Смерть пэра Страница 41

— Она щедрая? — отважился спросить Аллейн. Да, оказалось, что ее светлость всегда была очень щедрой и внимательной. Нажав на Диндилдон посильнее, Аллейн спросил, не заметила ли она у леди Вутервуд какой-либо умственной нестабильности. От этого вопроса Диндилдон мгновенно захлопнулась, как устричная раковина, и на все следующие вопросы либо отвечала отрицательно, либо не отвечала вовсе. Она не считала поведение леди Вутервуд странным. Она не могла сказать, интересуется ли леди Вутервуд потусторонними явлениями. Нет, леди Вутервуд не принимает никаких лекарств. Отношения леди Вутервуд с ее мужем ни в чем не выходили за рамки обычных. Она не могла сообщить, в каком таком санатории лежала леди Вутервуд. Она не заметила в поведении леди Вутервуд несколько минут назад ничего странного или необычного. Ее светлость расстроена, заявила Диндилдон, а люди часто ведут себя несдержанно, когда бывают расстроены. Это ведь естественно.

— Это потому вы делали знаки сиделке через плечо ее светлости? — спросил Аллейн.

— Ее светлость страдает от последствий шока, — проронила Диндилдон в приливе относительной откровенности. — Ее никак нельзя беспокоить вопросами. Я знала, что ей надо быть в постели.

То же самое продолжалось, когда они перешли к теме покойного лорда Вутервуда. По словам Диндилдон, это был чрезвычайно тихий джентльмен. Она не сказала бы, что он был скуп, но и щедрым она его тоже назвать не смогла. Она не могла сказать, относился ли он к своей жене с пониманием.

При помощи поразительной скупости на слова Диндилдон сумела создать у Аллейна впечатление, что он свалял с ней дурака, и Аллейну оставалось только признаться в этом. Наконец инспектор истощил свой запас вопросов и сидел, молча глядя на эту удивительно раздражающую его женщину. Внезапно он поднялся, обошел стол и остановился возле нее. В отличие от большинства высоких мужчин Аллейн владел искусством быстрых и плавных движений. Диндилдон настороженно окаменела на краешке стула.

— Вы, разумеется, понимаете, что лорда Вутервуда убили? — спросил Аллейн, глядя в упор на упрямую горничную.

Она побледнела.

— Вы это знаете? — повторил Аллейн.

— Все так говорят, сэр, — отозвалась Диндилдон, избегая его взгляда.

— Это кто же «все»? Вы были с леди Вутервуд с того момента, как это произошло. Это она сказала, что ее мужа убили?

— Так сказала сиделка.

— Сиделка говорила вам, как он умер?

— Да, сэр.

— Повторите, пожалуйста, ее слова как можно точнее. Диндилдон облизнула губы.

— Сиделка говорила, что ему нанесли рану ножом.

— Каким ножом?

— Я хотела сказать — тесаком для мяса.

— Как это было сделано?

— Сиделка сказала, что его светлость закололи в глаз.

— Кто это сделал?

Диндилдон уставилась на инспектора.

— Вы меня прекрасно слышали, — сказал Аллейн. — Кто убил лорда Вутервуда?

— Не знаю. Я ничего об этом не знаю.

— Вы понимаете, что его убил кто-то, кто был в этой квартире.

— Так сказала сиделка.

— Так и есть. Вы понимаете, что, если вы можете доказать, что никоим образом не могли вонзить нож в глаз лорду Вутервуду, вам надо немедленно это сделать.

— Но я ведь уже сказала... Я сказала, что была уже внизу, когда он во второй раз позвал ее светлость.

— Откуда мне знать, правда ли это?

— Мистер Хихикс должен был это слышать. Он знал, что я иду сзади. Спросите мистера Хихикса.

— Я его спрашивал. Он не помнит, что слышал, как лорд Вутервуд кричал во второй раз.

— Но он действительно звал жену во второй раз, сэр. Я говорю вам, что слышала его. Наверное, мистер Хихикс был уже далеко. Я спускалась за ним следом.

— И вы говорите, что не встретили никого и никого не видели, пока шли по коридору, через прихожую и по лестничной площадке?

— Только мистера Хихикса, сэр, но он меня не заметил. Я только мельком увидела его спину, когда он начал спускаться по лестнице, и спину мастера Майкла, когда он пошел во вторую квартиру. Перед Богом говорю, что это правда.

— А вы довольно говорливы, когда дело касается вашей собственной безопасности, — подняв бровь, заметил Аллейн.

— Это все правда, — повторила Диндилдон пронзительным голосом. — Я вам сказала только правду.

— Вы находитесь в услужении у леди Вутервуд уже пятнадцать лет и, однако, не имеете представления, в какой лечебнице она находилась и по какой причине она там оказалась. Вы не знаете, интересуется она оккультизмом или нет. Вы утверждаете, что она никогда не принимает никаких лекарств. Вы все еще настаиваете, что эти три утверждения — правда?

— Я не стану обсуждать мою хозяйку. Она ничего плохого не сделала. Сейчас она испугана и потрясена. Я не имею права отвечать на такие вопросы о ней.

Руки Диндилдон судорожно ерзали с сухим шелестом по ткани платья. Аллейн с минуту смотрел на нее, потом отвернулся.

— Хорошо, — заключил он, — оставим все как есть. Прежде чем вы уйдете, я хотел бы, чтобы вы показали мне на этом плане точное свое положение, когда мастер Майкл пошел во вторую квартиру, а вы увидели лорда Вутервуда, который сидел в лифте.

— Не уверена, что помню точно.

— А вы постарайтесь вспомнить.

Он положил на стол план и карандаш. Диндилдон взяла карандаш в левую руку и, немного подумав, поставила на плане две бледные точки.

— Ваши показания через некоторое время перепечатают, и вам придется потом их подписать, — предупредил ее Аллейн. — Пока на этом все. Спокойной ночи.

— Вы удивительно резко повели себя с ней, — качая головой, промолвил Кертис. — Я никогда еще не слышал, чтобы вы были так резки с женщиной. В чем дело?

— Она — лгунья, — отрезал Аллейн.

— Потому только, что не пожелала обсуждать свою хозяйку? Помилуйте, разве это не достойно скорее похвалы?

— Не поэтому. Она наговорила нам тут сорок бочек арестантов. Посмотрите потом на ее показания, и вы сами заметите это.

— Боюсь, что вы мне льстите. Как вы думаете, почему она лгала?

— Во всяком случае, не потому, что убила своего хозяина, — проворчал Аллейн. — Это сделал абсолютный правша.

— Она может одинаково ловко владеть обеими руками.

— Не думаю. Она открывала и закрывала дверь, ставила точки на плане и вынимала носовой платок левой рукой. Она каждый раз пользовалась левой рукой, когда помогала леди Вутервуд. Не она наш человек, разве что она соучастница постфактум. Как вам кажется, Фокс?

— Мне кажется, что у нее тепленькое местечко под боком у ее светлости, — сказал Фокс, глядя поверх очков.

— Ну ладно, мне надо идти, — спохватился Кертис. — Узнаю, как там насчет вскрытия. Фокс позвонил коронеру. Я примусь за него с самого утра. У Кэрнстока завтра утром операция, он сказал, что заедет посмотреть потом. Не думаю, чтобы мы обнаружили что-нибудь интересненькое для вас. Я вам завтра позвоню где-нибудь в середине дня. Спокойной ночи.

Доктор Кертис вышел. Фокс закрыл записную книжку и снял очки. Где-то в квартире часы пробили одиннадцать.

— Ну что ж, Братец Лис, — задумчиво проговорил Аллейн, — дело идет. Лучше поговорим-ка мы с кем-нибудь еще из Миногов. Кого нам хотелось бы? Что, если мы последуем совету мистера Генри и побеседуем с его матушкой?

— Очень хорошо, — отозвался Фокс.

— Отпустим, пожалуй, леди Катерин домой. Не можем же мы все время держать их тут, как в коробке, до бесконечности.

Аллейн взглянул на констебля.

— Передайте от меня поклон леди Чарльз Миног и сообщите, что я буду очень ей признателен, если она уделит мне несколько минут. И скажите, что мы больше не станем задерживать леди Катерин Лоуб сегодня вечером. Только не называйте их леди Миног и леди Лоуб, это совершенно не принято! И не забудьте предупредить констебля, который стоит на посту у входа, что леди Катерин следует выпустить. Она живет в Хаммерсмите, Фокс. Придется за ней понаблюдать.

— Она не из того теста, из которого делают убийц, сэр, — заметил Фокс.

— Она и на фею не слишком похожа, но тем не менее обладает способностью внезапно исчезать и появляться.

— Как это, мистер Аллейн?

— По ее собственным словам, она встретила Майкла на лестничной площадке, когда он шел во вторую квартиру. Диндилдон видела Майкла, но не видела леди Катерин Лоуб.

— Может быть, юный джентльмен ходил туда-сюда два раза?

Аллейн отрицательно покачал головой.

— Юный джентльмен пока что наш самый лучший свидетель, Фокс. Он говорит правду. Насколько я могу судить, фамильный талант к художественному свисту с ним разминулся. Он хороший мальчик, юный Майкл. Не-ет. Либо наша Диндилдон прибавила к своему мешку вранья еще и это, либо...