Анна Литвинова - Дамы убивают кавалеров Страница 43

Калашникова держалась с Альмирой скромно и сдержанно. С вопросами не лезла – ждала, пока горничная сама снизойдет до беседы. А однажды, проснувшись раньше Альмиры, Катя самолично приготовила и отнесла в ее комнату поднос со свежими хамамами и горячим кофе.

Горничная приняла заботу о себе как должное и вместо благодарности проворчала, что кинза опять порезана слишком крупно. Но ближе к вечеру, когда Катя смиренно помогала горничной готовить пулчу, ароматный луковый суп, Альмира сказала ей:

– Открою тебе секрет, как понравиться любому мужчине.

– Хозарскому мужчине? – уточнила Катя.

– Говорю же тебе – любому, – рыкнула на нее горничная. И триумфально добавила: – Будь такой, как сейчас.

– В смысле? – не поняла Калашникова.

– Не вопи. Не верещи: не показывай, что ты умная. Не спорь. Когда тебя не спрашивают – молчи. Когда спрашивают – соглашайся. И заботься о мужчине, как заботилась о нем его мать. Запомни, Катя. Пригодится. Ты ведь не замужем? Никто не берет? – ехидно спросила Альмира.

– Не берет, – покорно согласилась Калашникова. А про себя подумала: «Ну и домостроевцы они, эти хозары. Молчать я должна, как же! Не дождетесь!»

А Альмира продолжила:

– И еще один секрет тебе дам. Держи. – Она протянула Калашниковой тусклый непрозрачный флакончик. – Это духи. Старинные. Чудесные. Помогают понравиться.

Катя с нетерпением открыла флакон, а горничная строго сказала:

– Только сейчас ими не душись! А то профессору тяжело с тобой будет.

Калашникова с любопытством принюхалась. В Альмириных духах переплелись ароматы только что опавшей листвы, и перегретой на солнце зелени, и полевых ромашек. И еще из флакона сильно пахло мускусом.

Катя бережно поместила духи в сумочку. По своей воле она такой дрянью сроду не надушится, но вот когда ей придется встречаться с хозарами…

Как-то она спросила профессора:

– Анвар Шойвович, а как хозары относятся к женщинам?

Тот ответил:

– Матерей – уважают. Жен – иногда даже побаиваются. А остальных…

– …Используют, – договорила за него Катя.

Профессор строго взглянул на нее:

– Екатерина Сергеевна, в который раз прошу – не перебивайте. Особенно если перебиваете глупостями.

Катя пробормотала извинения. Профессор проворчал:

– Учит-учит тебя Альмира – все без толку! – И продолжил: – У хозар есть поверье: половой акт – это заряд энергии. Через лоно женщины будто бы передается импульс из космоса. Потому чем чаще мужчина бывает с женщиной – тем он сильнее. Но быть с женами хозарам позволено не чаще, чем четыре раза в месяц. Так что мужчины пристают к девушкам, – профессор слегка смутился и закончил, – как бы с одобрения свыше.

– Так вот почему на улицах от чурок прохода нет! – опять не выдержала и встряла Катя. И добавила: – А как хозары относятся к тем женщинам, ну, которых они используют?

– Никак, – пожал плечами профессор. – Просто берут их энергию. – Он нахмурился и договорил: – Есть еще одно поверье. Чем больнее женщине во время любви – тем больше она отдаст энергии. Поэтому хозары предпочитают жесткий, агрессивный секс. Часто избивают своих жертв…

– И жен они бьют тоже? – спросила Катя.

– Жен хозарские мужчины бьют только за дело, – наставительно сказал профессор. – А падших женщин – просто так.

– А как хозары относятся к тем женщинам, с которыми сталкиваются по работе? – лукаво спросила Катя.

Профессор улыбнулся:

– Лично я – отношусь с уважением. А что касается общей массы хозар… Кажется, Катя, вы так ничего о них и не поняли. Хозары никогда не будут иметь дела с женщиной. Женщину можно жалеть, кормить, охранять. Даже любить ее можно. Но вот вести с ней дела – нельзя. Знаете, какое изречение Конфуция знает каждый хозар?

Катя с минуту подумала и процитировала:

– У обыкновенной женщины – ум курицы. У НЕобыкновенной – двух куриц.

– Вы угадали, – улыбнулся профессор.

А Катя гневно подумала: «Значит, хозары думают, что мы с Дашкой – курицы. Думайте, думайте. Мы вам таких куриц покажем!»

Уроки профессора Бахтиярова дали Калашниковой многое. Она уже не напрягалась, когда профессор или Альмира обращались к ней по-хозарски. Более того, в те часы, когда Катя оказывалась на подъеме, она даже не задумывалась, на каком языке говорит. Просто отвечала – и все. Плюс к тому Катя потихоньку начала понимать психологию хозар.

– Москва для них – враждебный город, враждебный мир, – втолковывал ей профессор. – Хозарам здесь тяжело, маетно. Чужой язык, чужие люди. Они все время на взводе. А постоянный дискомфорт рождает агрессию. Вот почему хозары часто заводят ссоры.

– Пусть уезжают, если им у нас не нравится! – едко сказала Катя. Спохватилась и быстро добавила: – Ой, извините!

– Каждый «черный хозарин» – может быть, кроме меня – только об этом и мечтает, – уверил ее профессор. – Но… Все они хотят уехать – с деньгами. Без денег на нашей родине делать нечего. В Хозарии же работать и зарабатывать негде. Но там – и мера богатства другая. Иная, нежели в России. Если, по московским меркам, ты просто нормально обеспечен, то в Хозарии с этими деньгами станешь богачом, элитой, человеком-богом. Многие мои соплеменники мечтают стать выше других. А этого возможно добиться, только имея, как это сейчас говорят, бабки. Потому все хозары более всего чтят деньги. Pecunia est nervus rerum.[25]

– Разве у этого, что на «Брабусе»… Что, у него нет денег? Да наверняка – куры не клюют! – горячо возразила Катя. – Чего же он не уезжает к себе в горы?

– Упивается властью, – пояснил профессор. – «Черные хозары» мечтают только о деньгах, «белые» – о деньгах и власти. Нашу нацию слишком долго угнетали. Хозары слишком часто теряли земли, дома, утварь. Рядом с нашей землей и сейчас идет война. И хозары считают, что только за деньги можно получить и мир, и свободу, и счастье. А власть, возможность повелевать дается только тому, кто имеет деньги. Quaorenda pecunia primum, virtus post nummos. Так говорил Гораций.

Катя поспешно перевела – с латинского на хозарский:

– Сначала домогайся денег, потом – добродетели.

Бахтияров внимательно взглянул на нее и добавил:

– Акцент у вас еще тяжеловат. Так что сегодня ночью спать опять не придется, будете учиться. А насчет денег… я просто хочу убедить вас в том, что ваш племянник будет жив и здоров, пока вы не соберете выкуп. Большие деньги ведь дают только за целого заложника. Так что вам сначала предъявят его – целым и невредимым. И убьют лишь тогда, когда получат свое богатство.

– Богатства они не получат. И Ленчика – не убьют, – горячо заверила профессора Катя.

Уж она-то постарается, чтобы уроки профессора принесли Ленчику пользу!

Москва – мой город. Я люблю гулять по нему. Если, конечно, прогулка не подразумевает посещение загса, клеток с тиграми или хозарских кафе.

Городская застройка близ кинотеатра «Мечта» к таким местам не относилась, и я прохаживался здесь с некоторым удовольствием. Меня подогревала мысль, что где-то рядом, возможно, находится наш Ленчик. Но… Я гулял по дворам вокруг «Мечты» почти три часа – и все без толку. Искомое не обнаруживалось.

В бумажнике у меня лежала полезная фотография – точнее, давешняя компьютерная распечатка с изображением желто-черно-красных занавесок. И сегодня, прогуливаясь по дворам близ кинотеатра, я искал в одном из окон сей узор. Оперативное чутье подсказывало мне: эти шторы должны быть закрыты – даже днем.

Задача сначала казалась мне несложной. Но вышло, что не все так легко. Поблизости от кинотеатра имелись пятиэтажные, при этом трех– или четырехподъездные дома. Окон, значит, в каждом насчитывалось около ста. А всего – восемь пятиэтажных домов. Значит, около восьмисот окон.

Однако тимуровцы семидесятых почти сплошь обсадили дома тополями. Теперь многие деревья вымахали выше крыш и мешали обзору. Чтобы рассмотреть занавески, приходилось то отходить от домов метров на пятнадцать, выискивая щели в кронах, то приближаться вплотную к стенам и задирать вверх голову.

Оделся я подчеркнуто по-рабочему: брезентовые штаны и куртка, плюс чемодан из тех, что носят сантехники. На работяг из городских служб на улицах мало кто обращает внимание. Впрочем, определенный интерес я все же вызвал. Однажды ко мне подошел бравый дедок и по-хозяйски спросил: «Планируете двор асфальтировать?»

– Служба газа, – сухо ответил я. – Возможны небольшие утечки.

– Ага, ага, – покивал тот и отошел.

Если даже версия Кати правильна, невозможно понять: как Ленчик узнал, что находится возле кинотеатра? Увидел его из окна своей тюрьмы? А может, заметил в тот момент, когда хозары вытаскивали его из машины и вели в подъезд? А может, он обратил внимание на неоновую вывеску, когда его везли на авто в плен?

Кроме того, не исключено, что Катерина ошиблась и кинотеатр «Мечта» не имеет отношения к Ленчиковой тюрьме. И я только напрасно теряю время.