Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе Страница 43

Он собрал свои пожитки, засунул их в саквояж и направился к двери.

— Только одно замечание, Лестрейд, — медленно произнес Холмс, обращаясь к спине своего уходящего соперника. — Я могу вам сказать разгадку вашего дела. Леди Сент-Саймон — миф. Ее нет и никогда не было в природе.

Лестрейд обернулся и с грустью взглянул на моего друга. Потом он посмотрел на меня, трижды постучал пальцем по лбу, многозначительно покачал головой и поспешно вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Холмс встал и надел пальто.

— В том, что сказал этот субъект, есть доля истины, — заметил он. — Нельзя все время сидеть дома, надо работать. Поэтому, Уотсон, я должен ненадолго оставить вас наедине с вашими газетами.

Шерлок Холмс покинул меня в половине шестого, но я не успел побыть в одиночестве, потому что меньше чем через час к нам явился посыльный из гастрономического магазина с большущей коробкой. С помощью мальчика, пришедшего с ним вместе, он распаковал ее, и, к моему великому удивлению, на скромном обеденном столе нашей квартирки появился роскошный холодный ужин. Здесь была парочка холодных вальдшнепов, фазан, паштет из гусиной печенки и несколько пыльных, покрытых паутиной бутылок старого вина. Расставив все эти лакомые блюда, оба посетителя исчезли подобно духам из «Тысячи и одной ночи», успев сказать только, что заказчик указал этот адрес и что за все уплачено.

Около девяти в комнату бодрыми шагами вошел Холмс. Лицо его было серьезно, но в глазах блестел огонек, сразу сказавший мне, что он не обманулся в своих догадках.

— А, ужин уже на столе! — сказал он, потирая руки.

— Вы, значит, ждете гостей? Они накрыли на пять персон.

— Да, думаю, что к нам может кое-кто зайти, — ответил он. — Я удивлен, что лорда Сент-Саймона еще нет… Ага! Кажется, я слышу на лестнице его шаги.

Он не ошибся. В комнату быстро вошел наш утренний посетитель, еще сильнее прежнего размахивая шнурком от лорнета. Его всегда спокойное лицо выражало сильнейшее смятение.

— Стало быть, мой посыльный застал вас дома? — спросил Холмс.

— Да, но, признаюсь, содержание письма поразило меня сверх всякой меры. Есть ли у вас доказательства того, что вы мне сообщили?

— Есть, и самые веские.

Лорд Сент-Саймон опустился в кресло и провел рукой по лбу.

— Что скажет герцог! — прошептал он. — Что он скажет, когда услышит об унижении, которому подвергся один из членов его семьи!

— Но ведь это чистейшая случайность. Я никак не могу согласиться, чтобы в этом было что-либо унизительное.

— Ах, вы смотрите на такие вещи с другой точки зрения!

— Я решительно не вижу тут ничьей вины. Мне кажется, эта дама просто не могла поступить иначе. Конечно, она действовала чересчур резко, но ведь у нее нет матери, и ей не с кем было посоветоваться в такую критическую минуту.

— Это было оскорбление, сэр, публичное оскорбление! — сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.

— Однако вы должны принять в расчет то исключительное положение, в котором оказалась бедная молодая девушка.

— Я не собираюсь принимать в расчет что бы то ни было. Со мной поступили бесчестно. Я просто вне себя.

— Кажется, звонят, — заметил Холмс. — Да, я слышу шаги на площадке… Что ж, если я не в силах убедить вас, лорд Сент-Саймон, более снисходительно отнестись ко всему случившемуся, то, может быть, это скорее удастся адвокату, которого я пригласил.

Холмс распахнул дверь и впустил в комнату даму и господина.

— Лорд Сент-Саймон, — сказал он, — позвольте представить вам мистера и миссис Фрэнсис Хей Маултон. С миссис Маултон вы, кажется, уже знакомы.

При виде новых посетителей наш клиент вскочил с места. Он стоял выпрямившись, опустив глаза, заложив руку за борт сюртука, — воплощение оскорбленного достоинства. Дама подбежала к нему и протянула руку, но он упорно не поднимал глаз. Так было, пожалуй, лучше для него, если он хотел остаться непреклонным: такая мольба выражалась на ее лице, что вряд ли кто-нибудь мог бы устоять перед нею.

— Вы сердитесь, Роберт? — сказала она. — Что ж, я понимаю, вы не можете не сердиться.

— Сделайте одолжение, не оправдывайтесь передо мной, — с горечью произнес лорд Сент-Саймон.

— Да, да, я знаю, я виновата перед вами, мне надо было поговорить с вами перед тем как уйти, но я словно обезумела и с той самой минуты, как вдруг увидела Фрэнка, уже не сознавала, что делаю и что говорю. Удивительно еще, как это я не упала в обморок перед самым алтарем!

— Быть может, сударыня, вам угодно, чтобы мы — я и мой друг — удалились на то время, пока вы будете объясняться с лордом Сент-Саймоном? — спросил Холмс.

— Если мне будет позволено высказать мое мнение, — вмешался мистер Маултон, — я скажу, что хватит с нас делать тайну из этой истории. Что до меня, так я бы хотел, чтобы и Европа и Америка услышали наконец всю правду.

То был крепкий, загорелый молодой человек небольшого роста, с резкими чертами лица и быстрыми движениями.

— Ну хорошо, тогда я расскажу, как было дело, — сказала его спутница. — Мы с Фрэнком познакомились в 1881 году на прииске Мак-Квайра, близ Скалистых гор, где папа разрабатывал участок. Мы дали друг другу слово. Но вот однажды папа напал на богатую золотоносную жилу и разбогател, а участок бедного Фрэнка все истощался и в конце концов совсем перестал что-либо давать. Чем богаче становился папа, тем беднее становился Фрэнк. Папа теперь и слышать не хотел о нашем обручении и увез меня во Фриско[49]. Но Фрэнк не сдавался. Он поехал за мной во Фриско, и мы продолжали видеться без ведома папы. Папа страшно рассердился бы, если б узнал об этом, поэтому мы и решили все сами. Фрэнк сказал, что он уедет и тоже наживет капитал и что он приедет за мной только тогда, когда у него будет столько же денег, сколько у папы. А я пообещала, что буду ждать его, сколько бы ни понадобилось, и не выйду замуж за другого, пока он жив. «Если так, — сказал мне Фрэнк, — почему бы нам не обвенчаться теперь же? Я буду более уверен в тебе, а своих прав не стану предъявлять, пока не вернусь». Так мы и сделали. Он отлично все устроил, священник обвенчал нас, и Фрэнк уехал искать счастья, а я вернулась к папе.

Через некоторое время я узнала, что Фрэнк в Монтане; потом он уехал искать золото в Аризону, а следующее известие о нем я получила уже из Нью-Мексико. Потом появилась эта длинная газетная статья о нападении на прииски индейцев-апачей, и я прочитала имя моего Фрэнка в списке убитых. Я потеряла сознание и в течение нескольких месяцев была тяжело больна. Папа уж думал, что у меня чахотка, и водил меня по всем докторам Фриско. Больше года я ни слова не слышала о Фрэнке и была совершенно уверена, что он умер. Тут во Фриско приехал лорд Сент-Саймон, потом мы с папой поехали в Лондон, пошли разговоры о свадьбе, и папа был очень доволен, но я все время чувствовала, что ни один мужчина в мире не может занять в моем сердце то место, какое занимал мой бедный Фрэнк.

Однако, если бы я вышла замуж за лорда Сент-Саймона, я была бы ему верной женой. Мы не вольны в нашей любви, но управлять своими поступками — в нашей власти. Я шла с ним к алтарю с твердым намерением исполнить свой долг, насколько это было в моих силах. Но вообразите себе, что я почувствовала, когда, подойдя к алтарю и оглянувшись, вдруг увидела Фрэнка: он стоял возле первой скамьи и смотрел прямо на меня. Сначала я подумала, что это призрак. Но когда я оглянулась вторично, он попрежнему стоял там и своим взглядом словно спрашивал меня, рада я тому, что вижу его, или нет. Удивляюсь, как я не упала в обморок. Все кружилось передо мной, и слова священника доносились до меня, точно жужжанье пчелы. Я не знала, как быть. Остановить брачную церемонию, пойти на скандал в церкви? Я снова взглянула на него, и, должно быть, он прочитал мои мысли, потому что приложил палец к губам, как бы советуя мне молчать. Потом я увидела, как он торопливо пишет что-то на клочке бумаги, и поняла, что эта записка предназначалась мне. Проходя мимо его скамейки, я уронила букет к его ногам, и он, возвращая цветы, успел сунуть мне в руку записку. В ней была всего одна строчка: он просил, чтобы я вышла к нему, как только он подаст мне знак. У меня, конечно, не было и тени сомнения, что теперь мой первый долг — повиноваться ему и делать все, что он скажет.

Придя домой, я все рассказала моей служанке, которая знала Фрэнка еще в Калифорнии и очень любила его. Я велела ей молчать обо всем, сложить кое-что из самых необходимых вещей и приготовить мне пальто. Я знаю, что мне следовало бы поговорить с лордом Сент-Саймоном, но это было так трудно в присутствии его матери и всех этих важных гостей! И я решила, что сначала убегу, а потом уже объяснюсь с ним, когда это будет возможно. Мы не просидели за столом и десяти минут, как я увидела через окно Фрэнка, стоявшего на противоположном тротуаре. Он кивнул мне и зашагал по направлению к парку. Я вышла из столовой, накинула пальто и пошла вслед за ним. На улице ко мне подошла какая-то женщина и начала рассказывать что-то о лорде Сент-Саймоне. Я почти не слушала ее, но все же мне стало ясно, что и у него тоже была какая-то тайна до нашей женитьбы. Вскоре мне удалось отделаться от этой женщины, и я нагнала Фрэнка. Мы сели в кэб и поехали на Гордон-сквер, где он успел снять квартиру, и это была моя настоящая свадьба после стольких лет ожидания. Фрэнк, оказывается, попал в плен к апачам, бежал, приехал во Фриско, узнал, что я, считая его умершим, уехала в Англию, поспешил вслед за мной сюда и наконец разыскал меня в день моей второй свадьбы.