Лондонский туман - Кристианна Брэнд Страница 46

Адвокат задал вопрос, Мелисса подняла голову и испуганно посмотрела на него. Губы отказывались ей повиноваться, язык прилип к зубам, челюсть снова начала вздрагивать. Она уставилась перед собой, игнорируя замечания судьи, и пролепетала, что они могут обо всем спросить Матильду Эванс. Пусть спросят ее, не была ли она любовницей Рауля Верне, не говорила ли по телефону в день его гибели насчет того, что будет разочарована, если он не станет заниматься с ней любовью, не сказал ли он ей, что они могли бы этим заняться, но он должен поговорить о делах...

— Я слушала по параллельному аппарату, — всхлипывала Мелисса, не обращая внимания на протесты. — Я не положила трубку и все слышала... Спросите ее, не сообщил ли он ей в тот вечер, что был любовником Роузи, и не убила ли она его из ревности... Она избавилась от всех, чтобы остаться с ним наедине... Она положила у телефона записку с сообщением, чтобы убрать с дороги мужа... И она могла позвонить доктору Эдвардсу... Возможно, она не хотела убивать Рауля Верне, а просто ударила его... Она никогда не выносила вида крови и страданий, поэтому не могла оставить его лежать там...

Внезапно Мелисса свалилась в обморок, повиснув на барьере места свидетелей, как тряпичная кукла с болтающимися руками. После секунды гробовой тишины, сверху раздался пронзительный голос:

— Это ложь! Она сказала мне, что сама его убила!

Судья Риветт подумал, что если это удовлетворит обвинение и защиту, то сейчас подходящий момент для перерыва на ленч.

По распоряжению инспектора Кокрилла полицейские отошли в сторону — привычка к власти сильна, а привычка к повиновению заставляет признавать власть; лишь потом им пришло в голову, что он не имеет никакого права отдавать приказы. После этого Кокки сказал кое-что инспектору Чарлзуэрту.

— Вы будете чародеем, если вам это удастся, — сказал ему Чарлзуэрт.

Толпа на галерее сновала взад-вперед вокруг возбужденного юноши с бледным лицом и всклокоченными курчавыми волосами. Судейские чиновники застыли как вкопанные, забыв о Мелиссе. Конвоиры на скамье подсудимых опомнились, поспешно взяли Тедварда за руки и повели вниз — сквозь стеклянные панели он поймал взгляд Матильды, изо всех сил старающейся привлечь его внимание, улыбнулся, пожал плечами, словно говоря: «Бог знает, что все это значит», и, продолжая улыбаться, исчез из поля зрения. Кокрилл подошел к Матильде и взял ее за руку.

— Кокки! Вы слышали, что сказала эта сучка?

— Слышал, — отозвался Кокрилл. В его глазах светилась злорадная усмешка. — Это отучит вас, девочка моя, флиртовать с сомнительными иностранцами.

— Она подслушала разговор... Томас, дорогой, ты хоть понимаешь, как все происходило на самом деле?

— Я знаю твои штучки, — сказал Томас. — Как говорит Кокки, пусть это послужит тебе уроком.

Они пробирались к двери сквозь толпу, которую приставы тщетно пытались выпроводить из зала суда.

— А что имел в виду этот человек на галерее, Кокки? «Она сказала мне, что сама его убила». Это был Станислас? Я толком не могла его разглядеть.

— Сейчас это не важно, ~ сказал Кокки. — Идите и ешьте ваш ленч. Томас, уведите ее отсюда. Я должен остаться здесь, но постараюсь чем-нибудь занять старую леди. Вы только перевозбудите и расстроите ее, а судья больше не потерпит истерик.

Матильда застыла как вкопанная.

— Неужели бабушке все-таки придется давать показания?

— Она следующая. Идите.

Матильда медленно двинулась дальше.

— Но, Кокки, зачем продолжать все это? Разве теперь они не должны отпустить Тедварда?

— Дорогая моя, это процесс по делу об убийстве. Присяжные обязаны вынести вердикт, а они не могут этого сделать, не выслушав показаний. По-вашему, судья встанет и скажет: «Знаете, ребята, давайте закроем лавочку»?

— Иногда процесс прекращают посередине, — заметил Томас, следуя за ними.

— Не в таком запутанном деле. Судья должен выслушать свидетелей и официальный вердикт. А если вы двое не поторопитесь, то не увидите этого, так как не успеете вернуться с ленча.

Толпа вынесла их из зала на широкую лестничную площадку. Бабушки уже не было на скамейке в углу.

— Я временно занял комнату и присмотрю за ней, — сказал Кокки. — В ресторанах слишком много сплетен и суеты. — Он начал подниматься по лестнице и обернулся. — О Мелиссе позаботятся — не беспокойтесь о ней.

— Не собираюсь беспокоиться, — мрачно отозвалась Матильда.

Хотя инспектору Кокриллу удалось «временно занять комнату» в Центральном уголовном суде, инспектор Чарлзуэрт не смог этого сделать. Он прижал свою жертву в углу коридора и там ею занялся. Мистер Грейнджер, солиситор, переданный Тедварду после неудавшегося процесса Томаса Эванса, был приглашен присутствовать в интересах своего клиента. Сержант Бедд стоял рядом.

— Итак, приятель, — заговорил Чарлзуэрт, — что все это значит?

Деймьян являл собой воплощение загнанного оленя — точнее олененка.

— Для начала мне лучше предупредить вас, что я коммунист.

— О’кей, вы коммунист, — кивнул Чарлзуэрт. — Как ваше имя?

— И, как коммунист, я не думаю ничего хорошего о британской полиции.

— Полагаю, как коммунист, вы не думаете ничего хорошего о британцах вообще. А теперь ваше имя и адрес?

Сержант Бедд облизнул кончик шариковой ручки — Чарлзуэрт подарил ее ему на прошлое Рождество, но тот никак не мог привыкнуть к тому, что эта штука не карандаш. Он записал в книжечке имя — Деймьян Джоунс — и килбернский адрес.

— Хорошо, — сказал Чарлзуэрт. — Что вы собираетесь мне сообщить?

— Я должен кое-что вам передать. — Деймьян полез в оттопыренный карман макинтоша и достал оттуда большой коричневый ботинок. Держа его подмышкой, он сунул руку в другой карман и извлек пару. Чарлзуэрт взял оба ботинка и повертел их в руках.

— Что это такое?

— Пара ботинок, — сердито ответил Деймьян.

— Кому они принадлежат?

— Мистеру Херви. Он живет в пансионе моей матери или, как она говорит, является ее платным гостем. — Деймьян вложил в голос все презрение к подобному снобизму.

— Понятно, сказал Чарлзуэрт. — И какое же отношение имеют ботинки мистера Херви к убийству Рауля Верне?

— На них его кровь, — объяснил Деймьян.

Чарлзуэрт снова перевернул туфли и посмотрел на подошвы. Ботинки были новыми, но их недавно носили — они выглядели еще не совсем высохшими после вчерашнего