Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет Страница 47

— М-да, нам нужно что-нибудь исключительное, — продолжал Эванс. — Я хотел предложить для первого концерта скрипку, скажем, Люси Карлесс. Она сказала, что к тому моменту уже вернется в Англию.

Упоминание имени Люси Карлесс, знакомое Петигрю по афишам, было встречено членами комитета с почти единодушным одобрением. Единственной, кто не торопился выразить свое согласие, оказалась, как ни странно, миссис Бассет. Она поджала губы, подняла брови и склонилась к Диксону. Сидевший рядом с ним Петигрю уловил быстрый обмен словами, смысл которых остался для него непонятным.

— Вы уверены, что ничего не имеете против, мистер Диксон?

— Против? Я? Что я могу иметь против Карлесс!

— Итак, Люси Карлесс, — подвела итог миссис Бассет, пожалуй, с излишним восторгом обращаясь к Эвансу. — Это будет восхитительно! И что она исполнит?

— О, Бетховена, мистер Эванс! — взмолилась мисс Портес. — Пожалуйста, пусть это будет Бетховен!

— Снова здорово! — ворвался в разговор звучный голос сидящего в углу гостиной мистера Вентри. — Мы уже слышали Бетховена в позапрошлом году. Есть ведь и другие композиторы!

— Мы несколько запоздали со столетием Мендельсона, — заметил Эванс, оставив без внимания эти возражения, — но лучше поздно, чем никогда. Люси замечательно исполняет Мендельсона. Так что попробуем его.

— Захотят ли в наше время слушать Мендельсона… — начала мисс Портес, но миссис Бассет оборвала ее:

— Чепуха, Сьюзен. Им придется послушать, даже если он им не нравится. Ведь они придут слушать музыку в исполнении Люси Карлесс.

— Мендельсон не отнимет у нее слишком много сил, — продолжал Эванс, поэтому я попрошу Люси после антракта исполнить несколько сольных пьес. Тогда оркестру придется меньше репетировать — мне бы не хотелось, чтобы в этот сезон мы слишком устали от репетиций.

— О, разумеется, вы совершенно правы! — Желая поддержать своего кумира, миссис Бассет готова была из кожи вон вылезти.

— Значит, нам придется платить аккомпаниатору, — уныло заметила мисс Портес.

Это будет не очень дорого, — постарался успокоить ее Эванс. — Правда, я не знаю, кто ей сейчас аккомпанирует.

— Лоуренс Сефтон, — тут же сообщил Диксон. — Кажется, теперь он берет довольно недорого. Она никогда ему много не платила, а сейчас вообще ничего не платит. В прошлом году они поженились, — пояснил он с мрачным удовольствием.

— Ну, тогда все нормально, — просиял Эванс. — И чтобы закончить с этим вопросом, предлагаю исполнить Пражскую симфонию Моцарта.

— О, Пражскую симфонию! — в первый раз подала голос миссис Роберте, альт. — Это та, что начинается с да-ди-да-да, пом-пом, верно?

— Нет, — снисходительно усмехнулся Эванс. — Не так. Но все равно это очень хорошая вещь, и она нам по силам. — Приняв согласие комитета как должное, он продолжал: — А теперь нам нужно выбрать коротенькую вещь для открытия концерта. — Он замолчал и уставился сквозь очки в дальний угол гостиной. — Вентри, кажется, у вас есть какое-то предложение?

Вентри откашлялся и уверенно заговорил:

— Да, собственно… Думаю, пора нам взяться за старину Генделя. Я подумал… У него есть одно превосходное сочинение… то есть Концерт для органа с оркестром. Вы-то, конечно, знаете, Эванс, но, думаю, для остальных он будет в новинку. Называется «Аллилуйя».

— Произведение для хора «Аллилуйя»? — живо переспросила миссис Роберте.

— Да нет, боже ты мой! Ничего подобного. Это в ре-миноре, в книге второй. Я забыл номер опуса…

— Опус 7, номер 3,- отчетливо произнес Эванс.

— Точно. Он состоит из двух коротких частей приблизительно на двенадцать минут, так что в самый раз для открытия концерта. Мне всегда хотелось попробовать исполнить его на органе Сити-Холл (превосходный инструмент), так что, если вы сможете вставить его в программу, лично я буду очень вам благодарен.

— Еще бы, мистер Вентри, — весьма язвительно подхватила мисс Портес.

— Имейте в виду, — поспешил заверить ее Вентри, — там есть очень простенькая и живая партия для оркестра. Собственно, именно это я и имел в виду, когда предлагал ее. Я думал, мы можем исполнить ее в обработке Генри Вуда, если вы, Эванс, согласитесь использовать кларнеты. Это добавит пьесе красочности.

— Конечно, — сказал Эванс. — То есть если остальные члены комитета согласны. Лично я думаю, что концерт «Аллилуйя» как нельзя лучше отвечает нашим целям.

Миссис Бассет, заметно порозовев, вторила ему.

— Считаю, что мы очень обязаны мистеру Вентри, — сказала она. — Кажется, это будет самая подходящая пьеса.

— Так оно и есть, миссис Бассет, уверяю вас. Я исполню ее с наслаждением.

Для постороннего уступка Эванса Вентри в отношении генделевской «Аллилуйи» для органа странно контрастировала с той властностью, что он проявил, диктуя остальные номера программы, но Петигрю уже довольно много знал о делах общества, чтобы по достоинству оценить разыгранную комедию. Вентри был довольно вульгарным толстым типом, обладающим тонким музыкальным чутьем и огромными деньгами. Ему же принадлежал солидный по размерам и богатству дом сразу за Маркгемптоном, где находилась прекрасная коллекция музыкальных инструментов и орган. Петигрю с женой бывал у него в гостях и пришел к выводу, что Вентри — всего лишь посредственный исполнитель, хотя и восторженный поклонник органа и страстный любитель Генделя. Он был уверен, что, предоставленный себе, Эванс не выбрал бы Вентри в качестве солиста для одного из своих концертов. Миссис Бассет также не потерпела бы его в числе членов комитета. В противоположность Диксону, у него в родословной не струилось ни струйки голубой крови, и он был решительно не того типа, которому она симпатизировала. Но как казначей общества Петигрю прекрасно знал, что ни Эванс, ни миссис Бассет не были независимыми. Последние несколько лет балансовые счета общества ежегодно показывали дефицит.

И каждый раз разрыв между доходом и расходами восполнялся дотациями порой весьма значительными — от некоего типа. Миссис Бассет неизменно упоминала о нем как об «анонимном благотворителе». (Многие простаки даже в составе комитета полагали, что щедрый незнакомец — сама миссис Бассет, и она не пыталась раскрыть им правду.) Ныне анонимный благотворитель решил выйти вперед и потребовать вознаграждения. Вот так просто все и было.

Остальные члены комитета, несколько растерянные, приняли предложение Клейтона Эванса открыть первый концерт пьесой, выбранной Вентри, и с программой на этом закончили. Краем глаза Петигрю перехватил нечто вроде подмигивания от Диксона, когда тот писал протокол заседания. Затем Эванс пустился в обсуждение строго технических сторон исполнения, в вопросы обеспечения оркестровых партий, и внимание почетного казначея отвлеклось. Оно было вновь привлечено к происходящему из-за возникшего чувства похолодания взаимоотношений на территории отдельно взятого кабинета. Словом, подул бриз в связи с вечной проблемой духовых инструментов в оркестре. Петигрю, чье знание оркестровой музыки было весьма ограниченным, представлял, хотя и смутно, что в задних рядах оркестрантов стоит множество неприметных людей, знай себе дующих в изогнутые под самыми немыслимыми углами блестящие медью трубы, и с удивлением убедился, что для данной группы оркестра чрезвычайно трудно подыскать исполнителей.

— Как обычно, мы жалко выглядим в отношении духовых, — заметил Эванс. Феллоуз достаточно приличный флейтист, но кроме него, у нас нет никого, кто смог бы исполнять на любом из инструментов первую партию. А гобоя у нас и вовсе нет. Это крайне досадно, поскольку невероятно затрудняет репетиции. Диксон, вам, как обычно, придется заняться поисками профессионалов. Сейчас посмотрим… Значит, нам нужно будет два гобоя, один кларнет…

Вентри и миссис Роберте заговорили одновременно. Причем Вентри сумел-таки опередить даму.

— Молодой Кларксон неплохо играет на кларнете, — заявил органист. Последнее время он много работал.

— Я знаю, — ответил Эванс. — Я не возражаю против него. Он вполне прилично может исполнить партию второго кларнета.

— В этом сезоне, — настаивал Вентри, — молодому Кларксону очень хотелось бы быть первым кларнетом. Он просил меня особо упомянуть об этом.

— Для этого он недостаточно хорош.

— Молодой Кларксон сказал, что, если ему не дадут играть первую партию, он вообще выступать не будет.

— И прекрасно, — сдержанно произнес дирижер. — Значит, достаньте нам двоих кларнетистов, хорошо, Диксон?

По его тону было ясно, что это был пункт, за пределами которого даже анонимный пожертвователь не может позволить себе играть на терпимости дирижера, и Вентри, покраснев от досады, умолк. Но вопрос оставался открытым. Свое слово еще не сказала миссис Роберте.